Переписать сценарий - Сергей Александрович Васильев
Первым не повезло крейсеру «Чиода», единственная труба которого оказалось идеальным ориентиром для пристрелки. Теперь, через многочисленные пробоины в трубе, чёрный угольный дым буквально, застилал палубу крейсера, проникая в помещения, и вытравливая в них всё живое. К тому же, из-за падения тяги в котлах, «Чиода» потерял мощность, ход стал падать. Но главную неприятность принёс снаряд, угодивший в стопор якорной цепи, и частично повредивший брашпиль, из-за чего произошла непроизвольная отдача одного из якорей.
С грохотом уйдя под воду, полностью вытравленная якорная цепь с якорем, по инерции ползла по дну вслед за крейсером, пока якорь не забрал грунт. Из-за веса полностью вытравленной цепи, малого хода, и местного течения крейсер стал заваливаться на борт, отклоняясь от курса. Попытка удержать крейсер на заданном курсе увеличением оборотов паровых машин и перекладкой рулей, обернулась аварийной ситуацией. Инерция движения, как и масса корабля, оказались достаточно высокими, произошёл рывок, цепь лопнула, заново обретший свободу крейсер выпрямился, и в соответствии с новым направлением движения, рванулся к правой кромке фарватера. Выскочив за кромку, со скрежетом наехал на каменную банку, снова завалился на борт, на этот раз окончательно.
Крейсер «Такачихо», идя уступом позади «Чиода», заметил крутой отворот переднего мателота, в попытке избежать столкновения с ним, круто заложил руль на противоположный борт, и закономерно наскочил на подобную банку на противоположной кромке фарватера. Теперь адмирал Уриу мог визуально оценить ширину фарватера, которую, подобно буям, обозначали крейсера его эскадры. Вблизи них продолжал манёвры ненавистный русский корабль, интенсивно расстреливая неподвижные «Чиода» и «Такачихо» задействовав все двенадцать 152-мм орудий главного калибра. Из-за его кормы, высовываясь то слева, то справа от крейсера, старательно долбила своим 203-мм калибром канонерская лодка, добавляя грусти оказавшимся в незавидной ситуации японцам.
Казавшееся простым ввиду абсолютного превосходства, обеспечение десанта в Чемульпо принимало совершенно неожиданный оборот. Немыслимое еще час назад невыполнение приказа, вдруг обрело осязаемые черты, развитое воображение адмирала услужливо дорисовало сцену его личного позора, венчающегося обрядом «сеппуку».
Уриу оглянулся на свои корабли. Далеко! Слишком далеко! «Нанива», «Ниитака» и «Акаси», стоящие за транспортами, не смогут протиснуться мимо них в узком фарватере и поддержать огнём и маневром. Спрятавшиеся за островом Иодольми миноносцы тоже не помощники — они не успеют даже нос высунуть, как будут сметены бортовыми залпами русского крейсера. Выходит, сейчас между беззащитными пароходами с десантом и «Варягом» остался только один его флагман — «Асама». Заметили это и на «Варяге». Форштевень крейсера украсился белым буруном, а столбы дыма из всех четырёх труб наклонились назад, а затем превратились в тёмную пелену, остающуюся далеко за кормой.
Крейсер «Асама». Императорский флот Японии.
Адмирал Уриу не видел механиков «Варяга», но знал, что они сейчас зажимают предохранительные клапаны, используя возможность ещё увеличить давление в котлах и развить максимальную скорость крейсера. Душе адмирала, как ни странно, стало легко и свободно. Больше не было нужды мучиться вопросом «Что делать»? Жизнь неожиданно упростилась, и уместилась в стремительно тающее пространство между его флагманом и набирающим ход русским крейсером.
— Машинам, полный вперёд! Держаться левее центра фарватера! Орудия левого борта — к бою!
Два крейсера, как два хищных зверя, присев в волнах, стремительно накатывали друг на друга. Более лёгкий «Варяг» (шесть тысяч тонн водоизмещения) демонстрировал желание разойтись на контркурсах с более тяжелым «Асама» (девять тысяч тонн), и как лиса в курятник, ворваться в строй транспортов.
Понимая это, адмирал Уриу принял единственное решение, гарантирующее сохранность десанта. Подождав, когда дистанция сократится до десяти кабельтовых, он последовательно скомандовал «стоп, машины», «право руля», «полный назад», «стоп машины», в результате чего «Асама» развернулся поперёк фарватера, практически полностью перегородил его, и лишил «Варяг» даже теоретической возможности пробиться к транспортам.
Дистанция между крейсерами составляла не более двух кабельтовых, так что промахнуться было практически невозможно, впрочем, как и избежать столкновения.
Два залпа прогремели практически одновременно. Один проломил борт «Асама», а второй, — практически снес форштевень «Варяга». Он моментально зарылся в волну, резко потеряв ход, но, по инерции, ударил разбитым корпусом израненный борт японского крейсера. Удар, скрежет раздираемого металла, грохот от крушения механизмов, пар от разбитых паровых машин, крики погибающих в этой свалке людей…
Сцепившись в смертельной схватке, боевые корабли медленно погружались в Жёлтое море. Сорванные с фундаментов котлы и орудия, вкупе с забортной водой, заполнявшей стальные корпуса, дали двум крейсерам критический крен. Как смертельно уставшие, но выполнившие свой долг солдаты, воздев к небу, как руки, стволы орудий, корабли из последних сил держались на плаву, давая возможность спастись людям. Кораблям за себя не было стыдно. Они сделали всё, что было в их силах. Их работа окончена. Впереди был покой. Чего не скажешь о людях, для которых эта война только начиналась.
Глава 34
«Варяг-2». «Варяг» возвращается…
А быть моим врагом — врагу не пожелаю!
Десант в Чемульпо был безнадёжно сорван. Четыре погибших крейсера, два из которых, «Чиода» и «Такачихо» безнадёжно повисли на камнях, заполучив в финале боя по «прощальному залпу», и еще два — «Варяг» и «Асама», затонувшие прямо поперёк фарватера, перекрыли любую возможность приблизиться к причалам. Полностью уничтоженные, несмотря на бурные протесты иностранных стационеров, причалы и портовые сооружения, отдаляли возможность использовать порт в военных целях ещё на неопределённое время.
Протесты, впрочем, были, не только иностранные. Павлов, смущённый таким самоуправством, и озабоченный репутацией России в глазах европейских держав, а равно желанием князя подчинить себе охрану миссии и экипажи судов, требовал подтвердить полномочия на такие решительные действия. Точно такого же подтверждения хотел и Руднев, для которого снятие артиллерии с крейсера, как и атака японской эскадры до официального объявления войны, были делом неслыханным, да и неприемлемым.
Александр Михайлович на это чистоплюйство улыбался и цитировал слова Фамусова, которыми заканчивается пьеса Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума»:
«Ах, боже мой! Что станет говорить Княгиня Марья Алексеевна…», однако, с просьбой запросить подтверждение его полномочий сразу согласился. Ответ на телеграфный запрос в столицу пришёл на удивление быстро. Полномочия были полностью подтверждены в
