ПТУшник - Иннокентий Белов
Там все немного посложнее, разного народа больше вокруг окажется, не все из них доброжелательно ко мне относятся, хотя таких совсем немного. Да и учителя еще имеются, с разным ко мне отношением и собственным мнением. Придется пару раз подраться, насколько я помню, причем за Жеку, скорее всего. Побью его обидчиков и себе авторитет приподниму хорошо наглядным примером.
Почему-то наши двоечники все время до него докапывались, да и на улицах птушники тоже первым делом к нему приставали, вид у него какой-то такой, притягивающий неприятности.
Поэтому в школу в понедельник я пришел заранее, чтобы подождать в раздевалке наших ребят, которые и показали мне вешалку, где раздеваются и вешают одежду и мешки с обувью мои одноклассники.
Заодно посмотрел на реакцию парней и девчонок на себя самого, все вполне нормально, один только двоечник Клисин старательно напрашивается на пинок. Пока не стал его жестко воспитывать, он ростом еще меньше меня, просто предупредил, что в следующий раз за такие слова долго будет плакать в туалете.
— Еще раз вякнешь, и получишь по башке! Сигарету в задницу забью через зубы!
Парень покосился на меня недоверчиво, однако, небывалая серьезность в голосе и определенный напор в словах вместе с готовностью осуществить обещанное прямо сейчас, заставили его благоразумно промолчать.
Дождался Стаса и Жеку, с ними вместе дошел до класса, посмотрев расписание с классами и кабинетами на доске объявлений, теперь придется так ориентироваться в окружающей меня позабытой давным-давно жизни.
Из четырех наших двоечников все четверо почти каждую перемену дымят в туалете, если их не гоняют оттуда учителя. Похоже, чувствуют себя взрослыми такими, пока больше не нарываются на выдачу лещей, но, я чувствую, что это дело не за горами. Говнистый Клисин точно спровоцирует получение люлей на свою тоже рыжеватую голову.
Держусь пока рядом с парнями, позабыл уже все напрочь, собрал портфель по записанным урокам в своем дневнике, надеюсь, что сильно не напутал там ничего.
Всю неделю ходил в школу с понятными опасениями что-то не понять и выдать свое непонимание, потом привык и уже расслабился по-настоящему. Получил пару троек и пару четверок, теперь приходится учить уроки каждый день, в голове, конечно, ничего не осталось с тех пор, благо, ничем особо учеба меня не удивляет.
Завтраки и обеды в школьной столовой радуют своим наличием, иногда они вкусные вполне, иногда — не очень, завтрак — двадцать копеек, обед в полтора дороже, голодным не останешься, правда, и в сон от переедания после обеда не клонит.
В общем, идет у меня такая нормальная жизнь советского школьника, без всяких лишних волнений. Спать голодным никто не ложится, как у проклятых буржуев, что мы доподлинно знаем из политинформаций.
Мы — настоящие дети застоя, жизнь кажется стабильной, простой и скучной. Впереди — учеба, у кого-то в институтах, кто-то пойдет в техникумы, кто-то опустится на самое дно социальной лестницы, отправится в профессиональные училища или сразу начнет работать, как тот же наш одноклассник Мамаев, один из заядлых двоечников.
Мать у него работает уборщицей, старший брат уже сидит за что-то, классический образ дворового гавроша.
Ну, так думают остальные, кто готов долго учиться и получать серьезное образование, хотя, я знаю много случаев, когда простые рабочие парни живут обеспеченнее и привольнее образованных инженеров и руководителей. А уж люди с руками всегда на разрыве спроса, весь вопрос только в том, умеют ли они употреблять правильно различные булькающие подгоны от благодарных клиентов.
У меня самого знакомые парни в гаражах — я бы сказал, просто гении в части ремонта и диагностики машин, столько мне серьезных проблем решили, даже не напрягаясь особенно.
Впрочем, время уже на дворе такое, что бармены, официанты, швейцары, мясники, мастера по ремонту обуви, да даже приемщицы из этих пунктов ремонта обуви и одежды, специалисты по ремонту телевизоров, приемщики посуды в своих ларьках и еще много, много кто другие — живут на порядок лучше и первых, и вторых, образованных и совсем неграмотных.
В позднем социализме — связи решают все! И еще — для долгой и успешной трудовой деятельности обязательно требуется делиться повышенными доходами с начальством.
Я это точно знаю и собираюсь двигаться именно в этом направлении.
Поэтому, уже через пару недель в субботу, мы со Стасом катимся на утренней электричке и вылезаем на той самой станции Ульянка. Там смотрим по сторонам и быстро замечаем, куда движется народ довольно густыми толпами, делая вид, что не замечают друг друга. Перелезаем через двойную трубу, непонятно зачем отделяющую этот пустырь от проезжей части и выходим на большую территорию, где находится сам рынок. Под ногами хлюпает грязь от уже прошедших до нас граждан, несколько рядов советских людей держат в руках те вещи, которые собираются продать гораздо выше определенной стоимости другим советским людям.
То есть, вступить в легко наказываемые уголовно отношения друг с другом, очень не любит народное государство, когда его граждане перепродают с прибылью купленные по блату или по счастливой случайности вещи в магазинах советской торговли. Если они еще привезены из-за рубежа моряками, спортсменами или людьми, допущенными к такого рода поездкам, тогда ситуация еще хуже, да и суммы там на порядок выше.
Денег с собой всего двадцать пять рублей на двоих, договорились, что проведем разведку и посмотрим, что есть из интересного для перепродажи. У меня в кармане выпрошенная у родителей десятка и у приятеля целых пятнадцать рублей, честно накопленные.
Стас озирается вокруг и унылым голосом спрашивает:
— Стремно как-то в поле по колено в грязи стоять. Чего мы тут будем делать?
— Не канючь, присмотримся к другой изнанке взрослой жизни. Пора нам повзрослеть уже и начать делать какие-то деньги. Посмотрим, что здесь почем быстренько, может, что-то и сторгуем, наша электричка через час обратно пойдет, домой на ней вернемся. Видишь сам, тут долго не походишь, одни книги продаются.
Я уговорил его выбраться из уютного дома на этот пронизываемый ветром пустырь, чтобы сделать хоть какой-то первый шаг к новой жизни. Стас и сам к такому стремится, однако, все же долгий путь на электричке, потом хлюпающая грязь под ногами, и мы пока, кроме книг, ничего особо не видим на ящиках и картонках перед продавцами.
Потом, в следующих рядах уже пошли кассеты, фирменные пластинки в запаянных упаковках, несколько пар джинсов, к которым я
