Тафгай 5 - Владислав Викторович Порошин
* * *
«Порву сука!» — зарычал я про себя, вскакивая со льда после удара по ногам. Однако взгляд случайно скользнул по электронному табло, на котором горели цифры 2: 0, и злость, которая должна была вылиться в хорошую трёпку с последующим дисциплинарным наказанием, медленно и верно перетекла в жгучие желание мести, но не кулаками, а заброшенным шайбами.
— Кокот, — шепнул я проезжая мимо Олдржиха Махача, обозвав того на его родном языке — засранцем.
* * *
— Сейчас будет драка! — Вскрикнули мальчишки, которые сидели на полу, так как в маленькой комнате в горьковской общаге, где собралась институтская группа Светки Самсоновой, набилось почти двадцать человек. Семь девчонок парни галантно рассадили на кровати, а сами разместились кто где. Кому-то достались стулья, а кто-то уселся на пол.
— Бей его Тафгай! — Сжал кулаки самый болтливый и надоедливый из группы Илюша. — Вмажь, как следует, если он правил не понимает! Это чё такое?! — Парень разочарованно посмотрел на своих одногруппников, когда Тафгаев не дал в ухо Махачу, а медленно покатил на смену.
— Всё правильно, — поддержал поступок нашего хоккеиста староста Тимур Федосеев. — Сейчас драться никак нельзя, нужно терпеть и шайбы забрасывать. Молодой ты ещё Илюша, пороху не нюхал.
— Нет, старик, ты скажи? — Подскочил Илья. — А чё ж они тогда в Стокгольме драку устроили команда на команду? По крайней мере, так об этом знающие люди говорили. После чего у Тафгая капитанскую повязку отобрали.
— Ну, ты сравнил?! — Вскипела Светка. — Там игра была не настоящая, а эта самая серьезная. Молодец Ваня!
— Зассал, — кто-то из парней брякнул с пола и тут же получил подзатыльник от старосты.
— Да, прекратите вы! Наши атакуют! — Взвизгнула крашеная блондинка Танька.
— Внимание, опасный момент, — сказал Николай Озеров из телевизора. — Якушев с шайбой, обходит по центру одного, второго пас налево на Скворцова, выход один на один!
— Бросай Саша! — Закричали парни и девчонки, позабыв про споры. — Саша бросай!
— Обманное движение бросок, и шайба, черкнув перекладину ворот, покидает пределы поля. — Продолжил свой репортаж Озеров, а собравшиеся в комнате студенты хором выкрикнули нехорошее слово на букву «бэ». — Вбрасывание в зоне хозяев льда. Старший тренер Всеволод Бобров вновь выпускает пятёрку Тафгаева.
* * *
— Кулик! — Шикнул я на защитника Куликова. — Я как на пятак полезу, не вздумай мне щёлкать. Я в прошлый раз еле увернулся.
— Случайно вышло, — пробубнил Саша Куликов. — И потом, ты же забил.
— Раз на раз не приходится. Внимательно все! Не даём шайбе выйти из зоны! — Гаркнул я, встав на точку вбрасывания напротив Вацлава Недомански.
Злость кипела буквально в каждой клеточке моего могучего организма, так как я всё ещё не мог простить подножку, которую мне сделал Махач. И лишь когда судья из ФРГ бросил шайбу вниз, мысли о том, чтобы из Махача сделать инвалида первой группы выветрились из извилин. А на место ненависти в мозг пришёл точный и холодный расчёт. Поэтому вбрасывание Недомански мне проиграл, и уже не в первый раз за игру. Я потолкался с чехом для профилактики в левом круге вбрасывания и покатил туда, где от меня в позиционном нападении было больше всего пользы, на пятак. Но прострелить на меня не получилось, ни у защитника Куликова, ни у защитника Фёдорова. Шайба перешла на правое крыло атаки Мальцеву, где он с ней чуть-чуть поиграл, показав чехословакам несколько красивых обманных движений. Далее последовал резкий прострел на «Малыша», который курсировал по левом краю, и Боря чтобы передать шайбу мне покатил вдоль борта за ворота Иржи Холечека.
«Обложили гады», — выругался я про себя, пытаясь отвязаться от Поспишила и его напарника Махача, который сейчас беззастенчиво схватил руками мою клюшку, словно в магазине на раздаче последнюю палку дефицитной сырокопчёной колбасы. «Малыш» же обманул в углу площадки нападающего хозяев со смешной фамилией Палечек, и уже готов был отдать пас, но на кого?
— Идите лесом! — Заревел я, выдернув свою клюшку у Махача и вылетая с пятака немного назад. — «Малышатина»! Не спи!
Слава труду, пас пошёл в то же мимолётное и чудное мгновение. Я махнул клюшкой по шайбе немного коряво, но по-другому было и нельзя, так как меня принялся активно мутузить подскочивший Недомански. И вся эта толкотня, и борьба была бы напрасной, если бы Александр Мальцев, словно несчастный влюблённый, в ожидании своей ветреной подруги, не оказался бы в нужное время в нужном месте абсолютно один. Шайба от меня скользнула вправо от ворот, а Мальцев с лицом меланхоличного Пьеро воткнул её точно под перекладину, сделав счёт — 2: 1!
— Гооол! — Взвыли мы, пока пражские зрители на трибунах, взяв короткий тайм-аут, разом замолчали.
* * *
— Гооол! — Заорали сразу из нескольких комнат в горьковской общаге на улице Бекетова.
— Аааа! — Выводили высокими мелодичными голосами девчонки, перекрикивая парней.
— Разливай портвейн Илюша! — Загудел староста группы Тимур Федосеев. — Дааа! Кого из вас девчонки на удачу поцеловать?
— Вот ещё, — фыркнула Светка Самсонова, однако её подруги по институту от поцелуя первого парня на потоке не отказались.
* * *
После сорока минут игры, в раздевалке стояло тягостное молчание. Ведь мы потратили уйму сил, чтобы прижать чехословаков к воротам, создали несколько сто процентных моментов. Но на перерыв ушли проигрывая 3: 1. Ярослав Холик из «Дуклы» на тридцатой минуте матча убежал в контратаку и переиграл нашего легендарного голкипера Виктора Коноваленко. Что после этого творилось на трибунах, словами не передать.
— Чё мужики скисли? В первом матче тоже уступали 3: 1, ничего вырвали ничью, — сказал капитан сборной Борис Михайлов. — Нужно только добавить в реализации…
На этих словах как ураган ворвались в нашу раздевалку два представителя Спорткомитета Виталий Смирнов и Валентин Сыч. Должен был приехать сюда и руководитель Федерации хоккея Андрей Старовойтов, но он сейчас в Москве подписывал бумаги на Суперсерию с канадскими профессионалами. Однако нам и Смирнова с Сычом было выше крыши.
— На вас смотрит вся страна! Все пятнадцать советских социалистических республик! — Ревел Смирнов. — Наша коммунистическая партия смотрит на вас!
— Виталий Георгиевич! — Не выдержал
