Мой адрес — Советский Союз! Книга вторая - Геннадий Борисович Марченко
Так и проворочался полночи, прежде чем наконец, плюнув на всё, повернулся на бок и уснул. Проспал до 9 утра. Умылся, спустился позавтракал, затем, чтобы сбросить некоторое психологическое напряжение, прогулялся в Государственный музей ТАССР на улице Ленина. Музей понравился, по нему можно было гулять целый день, шаркая по паркету в специальных тапочках. И экспонаты интересные, музей понравился даже больше, чем наш, свердловский краеведческий, и уж тем более маленький музей в Асбесте.
Выходя в зал, услышал отчаянный крик с трибун:
— Женя, давай!
О, так это не кто иной, как мой вчерашний знакомый. Пришёл всё-таки поболеть. Видно, не всё так плохо с его рёбрами. Помахал ему, улыбнувшись, парень буквально расцвёл от счастья. И в этот момент меня словно током ударило. Сергей Антипов, «Теплоконтроль», банда «Тяп-Ляп»… Пазл сложился. Неужели этот тот самый будущий лидер самой знаменитой ОПГ Советского Союза?
На несколько секунд из меня словно бы выпустили воздух. Даже Казаков заметил резкую перемену в моём настроении.
— Женька, в чём дело?
— А? Да нет, нормально всё, — улыбнулся я через силу.
— Раз нормально — выходи в ринг и побеждай.
И правда, чего это я… Может, и правда этот Серёга будущий главарь, может, полный тёзка — шут его знает. Но в любом случае даже если это и он, то банду свою сколачивать ещё не начал. В голове тут же, словно вырванные из заточения, стали всплывать факты про «Тяп-Ляп» и её лидеров. Численность банды доходила до 300 человек, даже первоклашки были у «старшаков» на побегушках. При этом Антипов и его подельники не позволяли членам банды ни пить, ни курить, напротив, занимались спортом, и друг за друга были горой. В год московской Олимпиады, если память не изменяет, за банду взялись всерьёз, и её руководители получили разные сроки, а некоторые были приговорены к расстрелу. Антип, по некоторым данным, после отсидки сменил фамилию и жив до сих пор. Можно ли что-то изменить в судьбе этого человека, если это он и есть? И надо ли вообще менять?
Но сейчас нельзя отвлекаться на посторонние мысли, впереди бой за выход в финал. Валера Иняткин, к его чести, поднимался на ринг с невозмутимым видом, спокойно выслушивал наставления тренера, подставлял тому плечи, чтобы он их как следует помассировал, открывал и закрывал рот, разогревая мышцы челюсти, наклонял голову влево-вправо, разминая шею… В общем, делал то же самое, чем в этот момент занимался и я, надеюсь, с не менее невозмутимым видом.
Рефери сегодня не Дан Позняк, тот занял один из столиков для боковых судей, будет считать очки. В ринге судит бывший трёхкратный чемпион СССР, Заслуженный тренер СССР Андрей Тимошин. Ему уже под 70, но выглядит бодрячком, хоть и близоруко прищуривается — судья в ринге не может по правилам носить очки.
У Иняткинка рост чуть выше и руки ненамного, но длиннее. Я вообще среди участников этой весовой категории самый лёгкий, но при этом не самый маленький. Есть и пониже, зато вширь больше, такие Тайсоны, если подойдёт такое сравнение.
В прошлом году я удивил Иняткина своей атакующие манерой на фоне предыдущих боёв, где явно осторожничал в первых двух раундах. На этом турнире я меньше осторожничаю, и Валера, думаю, уверен, что и в этом бою я начну агрессивно. Опять же, длина рук за ним, следовательно, на дистанции ему выгоднее работать. Но мы с Казаковым решили хоть немного, а удивить оппонента, не кидаясь сразу в ближний бой, а поиграв хотя бы один раунд. А дальше… Дальше будет видно.
Только вот Иняткин сам попёр на меня с первых секунд поединка, сокращая дистанцию. Пришлось включать режим контратак с ударами на отходе, стараясь держаться подальше от канатов и угловых подушек. Не хотелось уступать центр ринга, судьи невольно отдают предпочтение боксёру, за которым инициатива, даже если он толком и не попадает в уязвимые точки соперника. А Иняткин попал, его увесистый удар в лоб заставил меня тряхнуть загудевшей головой. На мгновение представил, что было бы, попади он мне с такой силой в челюсть… М-да, последствия могли оказаться для меня достаточно печальными.
Тряхнул я головой на автомате, а делать этого и не следовало, так как не только судьи наверняка засчитали попадание, но и соперник сразу понял, что достал меня. И это тут же добавило ему агрессии. Я даже слегка растерялся, прочувствовав на себе такой напор, и тут же пропустил ещё два пусть и не сильных, но точных попадания в голову.
Ах ты ж мать твою за ногу! Ярость и на Иняткина, и на самого себя затопила моё сознание. Я толкнул перчатками одессита в грудь, тем самым создавая между нами небольшой прогал, после чего включил ноги, резко меняя диспозицию, и теперь уже Иняткин оказался прижат к канатам.
Теперь уже я обрушил на него град собственных ударов, а одессит оказался в растерянности. Он прятал лицо за перчатками, я же наносил не столько быстрые, сколько акцентированные удары боковыми, периодически включая апперкоты и удары по корпусу. Последние в основном и достигали цели, попадая в точки, незащищённые сведёнными в районе груди и живота локтями. Печень-селезёнка-печень-селезёнка…
Гонг! Ну что ж ты как не вовремя! Расходимся по углам. Всё-таки этот раунд меня малость измотал, и я с удовольствием подставляю лицо под освежающие взмахи влажного полотенца.
— Раунд за тобой, — уверенно заявляет Лукич. — Концовка была твоя, я б на месте судей даже не сомневался. Как самочувствие? Сможешь продолжать в том же темпе или поиграешь, сделаешь передышку?
— Давай продолжу.
Я непроизвольно морщусь я от боли, только сейчас замечая, что разбита верхняя губа. И когда удар пропустил? В запарке не заметил. Хорошо, что капа во рту была, а то мог бы и зубов лишиться.
Казаков аккуратно промокает её полотенцем, на ткани остаётся небольшое красное пятно. Как бы после боя не пришлось швы накладывать. Завтра день отдыха, за почти два дня губа точно не заживёт. Если, конечно, я дойду до финала. Впереди ещё два раунда, а соперник далеко не проходной, хоть и видно, что устал тот куда больше моего.
Нет, нельзя его отпускать, давать шанс переломить ход поединка. С этой мыслью я встретил начало второго раунда и, не давая Иняткину опомниться, сразу же стал теснить его в угол, от которого он только что отделился
