Игорь Денисенко - Завершение проекта Повелитель
— Эй! Андрей? Андрей?
— Кто там?
— Не узнаешь?
— Ты что ли…Хаймович? — услышав голос недавнего знакомца, Сивуч обрадовался.
— Да.
— Выпусти меня отсюда?
— Не могу, ключа нет.
— А зачем пришел? Не бойся, я тебя не выдам, — сообразил Андрей.
— Я и не боюсь. Старый я, чтобы боятся. Ты, почему сюда пришел? Мы же договаривались, что за людьми пойдешь?
— Нет у меня людей. Бросили меня все. Не командир я больше, — выдавил из себя Сивуч, и как ему было не стыдно это говорить, но он почувствовал облегчение.
— Понятно.
Старика за окошком Андрей не видел, тот видимо просто стоял рядом с дверями, а своим единственным глазом следил за тем, чтобы их никто не увидел.
— Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится?
— Нет. А что?
За дверями вздохнули.
— Оса не убила тебя, она отложила личинку. И очень скоро это личинка будет тобой управлять.
— Как?
Андрею стало не по себе, и, кажется, слегка затошнило.
— Тебя кормили?
— Да.
— И ты ел?
— Ел. Мед давали.
— Это плохо. Мед и дают на начальной стадии, для адаптации.
— Сволочи! А что делать дед? Что делать? Как долго это продлится? Когда я перестану быть собой? — чуть ли не крикнул полковник. В голове у Андрея, словно граната взорвалась от услышанного.
— Не знаю. Все зависит от степени созревания личинки. Возможно, она доберется до мозга через трое суток, а может к утру.
Сивучу стало совсем нехорошо. Он был перепуган насмерть, но этот страх родил в нем такой гнев, что он готов был, с голыми руками на врагов бросится. Рвать рты, выбивать пальцами глаза. Ломать руки, ноги, сворачивать шеи. Убивать всех до кого дотянется.
— Что же ты не предупредил меня старче? — сдерживая обиду, произнес Андрей, хотя сказать ему хотелось совсем другое. Хотелось взвыть от обиды и ярости.
— Скажем, я был далеко отсюда и только узнал, что появился новый узник.
— Есть какое-нибудь средство, избавится от личинки? — спросил Сивуч, облизнув вмиг пересохшие губы.
— Должен тебя огорчить…
— И на хрена ты пришел? А? Чтобы меня известием этим порадовать? — Андрей разозлился и готов уже был орать во всю глотку.
— Не кричи. Я сейчас уйду, — оборвал его истерику старик, — вот…
В окошко просунулась рука и протянула какой-то предмет. Андрей схватил протянутое и на ощупь понял, что это нож. Где-то рядом раздались голоса и шум приближающихся шагов.
— Это все, чем я могу помочь, — шепнул старик, — Прощай.
***
— Прощай! — крикнул я монстру, нажимая на клапан железы, и она судорожно сжалась и выплеснула свое содержимое. Жидкость кристаллизовалась в воздухе. В лучах заката, заискрились подсвеченные красным закатом бесцветные нити. Они упали на животное, и тут же стали усыхать, стягивать крылья и все тело, оборачивая его, создавая прочный кокон. Тварь, как мне показалось, ойкнула, и рухнула с высоты пятого этажа на землю. Она еще пыталась биться, выпрямить крылья, разорвать силки растущими во все стороны лапами. Да сколько их у неё? Но бесцветные неимоверно прочные нити стискивали и сжимали свою жертву. И оно только резала лапы в кровь, в тщетной попытке освободится. А я снова ощутил себя дома. Как странно, как будто вот этой встряски мне не хватало. Взглянув, на последок вниз, на неопознанное животное, я поспешил продолжить свой путь.
Солнце садилось. Длинные черные тени зданий растворились, превращаясь в серый сумрак. Словно кто их палкой размешал. Вот осталось за спиной управление железной дороги. Серое здание универсама, осталось по правую сторону. Магазинчики, магазинчики, проектный институт, школа. Скоро. Совсем скоро появится и долгожданный институт генетики. Но чем дальше я шел, моя радость и ощущение дома пропадали….Нет. Не столько изменился город, сколько я. Хорошо было быть беззаботным и бесшабашным. Когда ты полон сил и молодости, и организм пышет здоровьем, которое лихостью плещется через край. И у тебя никого нет, и ты волен дергать смерть за усы хоть каждый день и валять дурака. И наживать врагов и друзей. И я думал, всего полгода назад, что так и надо. Что это и есть моя главная ценность — Свобода! И шалел от опьяняющей свободы, как от крепкого вина. И шалел бы до сих пор, не появись в моей жизни другая ценность, гораздо более весомая и нужная. Ведь, что есть дом? Это не то место, где ты ешь, спишь, и отдыхаешь. Дом то место, где тебя любят и ждут. Дом как утроба матери, где тебе хорошо и уютно. По большому счету он у меня был и тогда. Меня ждал Хаймович, заботился обо мне как о своем ребенке. Но я знал, что…А впрочем, наверное я не прав. Хаймович, как и Роза, тоже бы горевал, случись чего. Наверное, я постарел, и понял, что в ответственности за тех, кого люблю, и кто любит меня. И стал беречь силы, стал более осторожным и расчетливым. Одним словом, сильно изменился. Изменился до того, что стал по ночам во сне чушь всякую молоть. Хотя, возникло у меня подозрение, что чушь молоть я стал, после того как месяц в бункере, под КП просидел. И чего-то там с компьютером делал.
Пока дошел, совсем стемнело. Два дома слева, оказались обжитыми. Закрыв глаза, ощутил в полной темноте множество теплых красных комочков. Много народа. Правда, я видел не только живых людей, но и существа помельче — крыс и возможно кошек. Туда наведаться мы всегда успеем. А вот заглянуть в подземелье института пока мухи спят, сам Бог велел. Подойдя к дверям, я прислушался к своим ощущениям. Пелена, периодически бродившая внутри, отсутствовала, но зато бродили другие. Двое. То ли стража, то ли…А это мы сейчас посмотрим. Быстро заглянул внутрь и отметил взором положение тел. Один справа, другой чуть подальше. Стоят. Разговаривают. У входа сразу за дверями два факела. Умно. Кто зайдет, увидят сразу. А вот их видно плохо, в темноте. Постоял немного у стены, раздумывая. Скажем, одного я положу, второй может поднять шум. Гасить обоих из пистолета, на выстрелы сбегутся. Как говорил Хаймович, нормальные герои всегда идут в обход. Поэтому обошел дом до угла. Разбежался и запрыгнул в окно первого этажа. Вышел из кабинета и ощутил еще одного. Где-то рядом в комнате спит. Стараясь не наступить ни на что в темноте, прокрался вдоль стены до комнаты с человеком. Ага! Окошко, железный засов на висячем замке. Не иначе, Хаймовича тут держат. Замок крепкий. Стучать по нему, что в полное горло орать: Я пришел! Как не крути, а надо сходить за ключами.
— Ключи у тебя?
— У меня? — вздрогнул от неожиданности боец, оборачиваясь. И очень вовремя, чтобы получить нож в глаз. И пока он падал, второй быстро сообразил.
— Тревога! — заорал он. И тут боец вспомнил, что у него в кармане винтовка, ну или что там у него, и полез рукой в карман. На всякий случай я пригнулся и метнул тесак.
— Хэк!
И тот, скользнув по телу врага, отлетел в сторону, звеня по мраморному полу. Не понял? И я прыгнул, сшибая бойца с ног. Скотина такая! Тесак его не берет? Борясь на полу с противником, я прижался к его жесткой как кость груди. Да, что за черт? Разбираться было некогда, руки заняты. Я его пытался задушить, а он меня зарезать. Вернее ткнуть каким-то предметом, похожим на…Ну, вот и все. Спи спокойно дорогой товарищ. А теперь можно и посмотреть чем это ты меня ткнуть хотел? Хм, костяной нож? Они, забыли, что такое железо? Или давно ни с кем не воевали? Однако, панцирь на груди воина из спины торка вырезан. Хорошая скорлупка. Сдается мне, что не костяным ножом они торка вскрывали. Вообще, честно, не представляю чем его кроме лома можно вскрыть. Странные люди.
Когда замок щелкнул, и дверь распахнулась, спящий на полу человек подскочил, и я к своему разочарованию увидел, что это не Хаймович.
— Ты кто?
— Андрей Сивуч…,- замялся незнакомец, по виду мой ровесник, — полковник.
— Урожайный нынче год на полковников! — оскалился я.
***
Растерялся я от неожиданности, потому что не предполагал у двуногой особи такой способности пустынной твари. Успокоившись же, принял надлежащую форму и выскользнул из сети. Теперь буду знать. Это не было моей первой встречей с двуногим существом. Но впервые оно обнаружила подобное свойство. А ведь когда-то они это не умели? Или умели? Те времена, когда я видел двуногих, давно прошли. Было это в далеком детстве. В то время они плевались горячими камешками, впрочем, не ядовитыми, и не представляющими для меня никакой опасности. Что ж, век их недолог и возможно они эволюционировали за это время. Мне стало любопытно, и я решил проследить за этой особью до норы или гнезда. Чутье подсказывало мне, что найдя гнездо, я найду еще что-то важное для меня…Каким-то образом двуногие связаны с моим прошлым, и поиском части своего 'я'.
***
Виктор Андреевич пришел в себя ближе к вечеру. Первый раз в жизни он был рад, что не такой как все. Да, он, разумеется, знал, что небольшая доля мутанта в нем есть. Знал, что раны на нем заживают так же неестественно быстро как у отца, и у деда. И это свойство можно было списать на наследственность, так же как и дар видеть внутреннюю сущность мутантов. Но то, что сердце у него располагалось с другой стороны, он чувствовал только, когда сильно уставал после боя. И этой своей особенности никогда особого значения не придавал. А тут вот повезло…Не достал нож до сердца. Естественно он понял это сразу после удара, но силы оставили его и сопротивляться Максиму он уже не мог. Он так устал, от постоянной нехватки воды, устал от чувства голода, ставшего уже привычным. Устал от жары, от зыбучего песка, в котором ноги проваливались и уже не хотели переставляться. Казалось, им проще было превратится в плавники, чтобы поплыть, разгребая это море песка. Устал от несносного мутанта, который постоянно хохмил без повода, а с поводом хохмил еще больше. От его показной лихости и бравады, от его всезнайства и полной неуправляемости. Ведь совершенно невозможно было им управлять, Толстый постоянно выкидывал коленца и делал совершенно не то, что планировал полковник, и поступал нелогично и несуразно. Как это не странно, но Максим напоминал Сивучу его первую жену. Гордую и взбалмошную деревенскую девку, которую полковник пленил по молодости в деревне Фирсово. Она тоже плевать хотела на авторитет мужа, ей было по барабану, что он командир и все должны ему подчиняться. Ольга, могла совершенно спокойно зайти на совет, когда он сидел с сержантами и позвать мужа на ужин. Уйти в лес за грибами без его ведома. Постирать мужу штаны утром, пока он спит. И полковнику оказывалось не в чем из дома выйти. Она многое могла…И крови Сивучу попортила много. И неизвестно как сложились бы их дальнейшие отношение, не погибни она всего через пять лет после рождения сына. Впрочем, они и пять лет бы не прожили, если бы Виктор Сивуч её не любил. А он любил и хоть ругались они постоянно, но полковник старался забыть плохое. А вот попутчика своего Сивуч не любил.
