Александр Чернов - Чемульпо-Владивосток
Следующий час прошел в отработке деталей, спорах, но вопрос об этичности фальшивого утопления крейсера никто из офицеров больше не поднимал, по крайней мере, вслух.
На выходе из кают-компании Руднев подошел к Балку, и вполголоса произнес:
- Спасибо за помощь, Василий. Классно про хорунжего придумал. Но ты уж предупреждай в следующий раз, а то как про Чечню начал, меня чуть Кондратий не хватил!
- Насчет помощи - всегда пожалуйста, одно дело делаем. Я России присягал в свое время, и буду этой присяге верен по-настоящему и здесь. Родина - она всегда одна. А то, что время и начальство другие... Это все архитектура, сути не меняет.
А вот про выдумал... Не такая у меня хорошая фантазия, Всеволод Федорович. Замени хорунжего на сержанта, лошадей на БТРы, девятнадцатый век на двадцатый, и все тебе будет ясно... Да, и еще, извини за мой вчерашний тон. Сам не мог понять, что на меня нашло - как дешевый гопник выпендривался. А потом допетрил - тестостерон в голову ударил! Помолодеть на тридцать лет, это еще тот опыт...
- Да ладно, проехали, но вы что, правда в Чечне картечью духов валили?
- Картечь или АГС с пулеметами в упор, какая разница? Главное, что идею принесения необходимой жертвы для общего дела твои офицеры поняли. А то, что мне генерала пришлось час на мушке держать, чтобы этот пузан приказ полку на выдвижение дал и не отменил его раньше времени, да еще дверь в спальне забаррикадировать, чтоб его холуи не вмешивались - это твоим офицерам знать не надо. Не поймут, не то время...
- А потом что было?
- Потом, потом... Суп с котом. Ему Героя России, а меня турнули со службы за "психическую неуравновешенность"... Так мой приказ на "подпола" до Пашиной закорючки и не дошел. Ничего интересного, короче...
- Извини, Василий Александрович... Да, это по-нашему... По-бразильски!
Тем временем "Варяг", оставляя за кормой редкие дождевые облака, ползшие с юга, продолжал свой неспешный бег в сторону Шанхая. Еще через час младший из докторов был отправлен своим старшим коллегой спать, причем под угрозой жалобы командиру. Младший лекарь Банщиков по-человечески не спал уже двое суток, так, пару часов урывками. И его более мудрый коллега решил, что состояние доктора начинает представлять опасность для пациентов. Поэтому, невзирая на возражения, вроде: "А как насчет Вас самого неспавши", отослал того отдохнуть, пообещав, правда, разбудить его через четыре часа и залечь самому.
Добравшемуся до своей каюты доктору уже не хватило сил на то, чтобы нормально раздеться, и уснул он в брюках и рубашке. Однако через два часа беспокойного сна почему-то проснулся и, не одевая сюртука и ботинок, кинулся на верхнюю палубу. Побегав по ней взад-вперед пару минут под изумленными взглядами палубных матросов, ремонтировавших катер, Банщиков рванул в сторону каюты капитана.
Мысли Руднева, сидевшего перед пустым листком бумаги в попытках выдавить из себя хоть какие-то дополнительные воспоминания о графике перегона "Ниссина" с "Кассугой", были бесцеремонно прерваны громким и суматошным стуком в дверь.
- Кто там! Что за пожар? Японцы?
- Петрович, Петрович, милый, это я...
- Вадик?!! Ну все, песец к тебе пришел, осел!!!
***- ...Вот так вот меня сюда отец с ассистентом и отправили... Солярки у них хватит еще на одно перемещение, на два никак. Так что на твой вопрос насчет пришельцев - еще одного можем ждать, но кого в кого и когда именно, не знаю.
Во время рассказа доктор Банщиков, aka Вадик, промакивал салфеткой рассеченный лоб. Тест со стаканом он, как и было предсказано Петровичем, бездарно провалил и теперь прижимал холодную серебряную ложку к свежему синяку под левым глазом - следу горячей встречи двух давних друзей.
Сказать, что Петрович был очень рад наконец-то увидеть хоть кого-то из тех, кто нес прямую ответственность за все случившееся с ним - значит не сказать ничего. Первые полчаса сбитый с ног точным ударом правой командирской руки Вадик выслушивал все, что о нем думает бывший софорумник. Любая попытка встать пресекалась не сильным, но болезненным ударом командирского костыля по лбу. Было очевидно, что Руднева звук удара дерева о кость забавляет. Следующие полчаса Вадик пытался убедить его и вызванного вестовым Балка, что за борт его прямо сейчас бросать не надо, и только потом ему, наконец, позволили изложить свою точку зрения на события.
- Ладно, Вадик. Как ты сюда прополз, мы с Василием поняли, теперь объясни нам, а ЗАЧЕМ ты нам тут нужен, живой и здоровый. С Василием понятно - офицер, спецназ, сплошные плюсы для нашего положения и грядущего абордажа. Я - вынужденно командир "Варяга" и лучший спец в грядущих событиях на несколько лет вперед на борту, а по путям развития техники - так на десятилетия вперед наметки помню. А ты нам на кой, лишний балласт? Ты кто, студент меда пятого курса, так? Какие у тебя полезные знания, которые можно применить в данной эпохе? Ноль ты без палочки без своей диагностической аппаратуры образца начала XXI-го века! А если ты рассчитываешь на мои дружеские чувства, то после того, как я от Василия узнал, что это ТЫ меня подвел под монастырь, лучше и не мечтай.
- Знаешь, Петрович, на твои дружеские чувства я и не рассчитывал. Поэтому подстраховался. Во-первых, вам поддержка с самого верха не помешает, я думаю?
- Дорогой Вадик, твоего папы-профессора с его знакомствами тут нет. Тем более моего босса, который и был его главным знакомством "наверху". Так что вернись в реальность и не обещай нам того, чего у тебя нет.
- Зато тут есть Император Всероссийский Николай Второй. У которого сын родится больным гемофилией. Это несвертываемость крови, а пара родственников страдают от пневмонии недолеченной. Ну и еще он легко поддается внушению, судя по истории с Распутиным.
- У тебя нет никакой аппаратуры, нет антибиотиков, ни хрена у тебя нет, чтобы Николашке предъявить! Как там в той старинной рекламе было? "Слова твои пустые обещания!" Я уже молчу, что гемофилию и у нас лечить пока не научились, это же генетическое заболевание!
- Лечить - нет, не научились. А вот облегчать состояние больного, если у него болезнь в легкой форме, а цесаревич при тяжелой до 1918-го просто не дожил бы, можно простыми переливаниями. Свертываемость временно улучшается, если по-простому. В нашей истории первые переливания были в 1914-м, так что ускоряем всего на десять лет. А группы крови, технология их распознавания и то, что переливать лучше плазму крови, отделенную на центрифуге - это уже мое личное ноу-хау. Сутки почти за компом сидел и как попугай зазубривал, КАК это можно сделать в начале века.
- А кто ты ТУТ такой, чтобы тебя к императору вообще допустили? Младший врач с пусть героического, но рядового крейсера? Это все равно, что у нас к президенту на личный прием пробиться полковому доктору из Чечни...
- Василий, а тут ты не прав. Положим, один раз к Николаю мы нашему доктору доступ обеспечить сможем...
- Как?
- Николай зело любит всякую мистику. Так что если ему из Циндао дать телеграмму с датами гибели "Енисея" и "Боярина", то на прием можно рассчитывать. Пока Вадик доберется до Одессы, они как раз погибнут.
- Петрович, а ты помнишь, когда они должны потонуть?
- Вадик, забудь о Петровиче, на людях ляпнешь - придется списать тебя на берег как психа. Я -- Руднев Всеволод Федорович. А насчет помнить, когда они затонут - обижаешь, тут уже я в теме, как ты с переливаниями, а Василий со спецоперациями.
- А они точно потопнут по графику? Наша эскапада на их судьбу не повлияет разве?
- Они оба завтра подорвутся на своих минных заграждениях, которые будут ставиться по довоенным планам. Что бы мы на "Варяге" ни вытворяли, этого нам не изменить. А вот воспользоваться этим мы очень даже можем!
- А я хотел ему его дневники за 1904 год, за январь процитировать, то-то мужик удивился бы с его-то преклонением перед мистицизмом.
- Ну так и процитируй, раз уж выучил, "Машу каслом не испортишь", как говаривал поручик Ржевский.
- Хорошо, уговорили. Когда мы отходим на катере, Петрович?
- А кто такие "мы", прошу прощения? - С нескрываемым сарказмом спросил Балк.
- Да, Вадюш, мне вот тоже интересно, чего это ты себя на "мы" вдруг стал называть-то? Тебе царем точно стать не светит, тебе его только уговорить надо, а не подменять, - Весело поддержал его Руднев, уютно (насколько это вообще было возможно с пробитой в трех местах осколками обивкой и перебитой ножкой, под которую подложили пару книг -- плотники все еще были заняты латанием более важных, чем капитанское кресло, вещей) развалившийся в кресле.
- Ребята, вы чего, меня одного отправите, что ли? - Даже привстал от возбуждения Вадик, всегда бывший домашним мальчиком, которому до сих пор ничего сложнее спаивания Карпышева в жизни делать не приходилось.
