Иван Апраксин - Поморский капитан
– Вы будете следовать за нами в Дувр, никуда не отдаляясь. Пушки нацелены на вас, и стоит нам заподозрить вас в попытке бегства, мы в два счета отправим вас на дно. Адмирал Роджерс в таких случаях приказывает открывать огонь без предупреждения.
Он перекинул вторую ногу и принялся осторожно спускаться в шлюпку, где гребцы уже опустили весла в воду. В этот момент Ингрид вдруг встрепенулась, ее глаза сверкнули.
– Роджерс? – воскликнула она, бросаясь вперед и перегнувшись над бортом. – Ради бога, как зовут вашего адмирала?
Уже почти спустившийся в шлюпку офицер поднял голову и с досадой буркнул:
– Я же уже сказал, мисс… Адмирал Роджерс – очень строгий командир. Он беспощаден к пиратам, так что советую послушаться моего совета и не шутить во время пути.
– Как его имя? – еще громче закричала Ингрид. – Ради бога, я прошу вас, как его имя? Томас?
– Сэр Томас Роджерс, – поправил офицер с удивлением. – А что, вам уже доводилось ему попадаться? Если так, то странно, что вы все еще живы.
Но ирония пропала даром – лицо Ингрид сияло, она вновь стала оживленной и уверенной в себе.
– Мы поплывем с вами! – закричала она офицеру. – На ваш корабль! Доставьте нас к сэру Томасу, и побыстрее. Боже мой, как давно мы с ним не виделись! А я даже не знала, что он уже стал адмиралом!
Офицер смутился и растерялся. Он стоял в раскачиваемой волной шлюпке, не зная, как поступить.
Ингрид засмеялась и, сдвинув с головы на спину мешавший ей чепец, встряхнула золотистыми волосами.
– Лучше возьмите меня с собой сейчас, – крикнула она весело, – потому что когда вы скажете вашему адмиралу, что дочь капитана Нордстрема осталась тут, вам все равно придется гнать шлюпку сюда во второй раз.
Она обернулась к Степану и торопливо сказала, сверкая глазами:
– Ты поедешь со мной. Я покажу тебя дяде Томасу.
Подобно английскому офицеру, Степан не понимал, что происходит, но по выражению лица Ингрид и по ее тону догадался, что ситуация неожиданно повернулась в лучшую сторону. А раз так, надо вновь собраться и попытаться извлечь всю возможную выгоду из положения.
– Нехорошо плыть к адмиралу вдвоем, – сказал он. – Наверное, адмирал – это важная персона, а мы с тобой будем вдвоем. У нас так не принято.
Он уже интуитивно принял решение, кого возьмет. Если предстояли переговоры и нужно было произвести благоприятное впечатление, то лучше боярского сына Василия человека не сыщешь. К тому же Степан успел заметить, что Василий оказался единственным, кроме него, человеком на борту, который не переоделся в чужое платье, а остался в своем. Кафтан у Василия был почти до полу, из лучшего заморского сукна, а стоячий воротник имел золотое шитье. На голове Василия ладно сидел высокий сафьяновый колпак с богатой собольей опушкой. Боярин Прончищев не пожалел средств для экипировки родного сына, отправлявшегося на войну. Теперь все это могло пригодиться.
Степан повернулся к своим людям и крикнул:
– Мы отправляемся на борт английского корабля. Ингрид, я и с нами – боярин Василий, сын Прончищев. Старшим на корабле оставляю за себя вот его – он указал на стоявшего в стороне Лаврентия, который, не переставая, хитро улыбался.
– Лаврентий будет пока старшим, – повторил Степан. – Всем ясно?
– Колдуна – в капитаны, – угрюмо пробурчал Ипат, все еще недовольный тем, что ему помешали выстрелить из пушки…
Оставалось лишь надеяться на то, что за время их отсутствия на бриге ничего не случится. Уверенности в этом у Степана не было: он слишком хорошо знал буйный нрав многих из этих людей. Но может быть, в крайнем случае Лаврентию удастся их усыпить, например?
* * *Согласно традициям старой доброй Англии только двум людям разрешено зверски напиваться с самого утра – это адмирал флота и лорд. Эта традиция освящена веками, и настоящему англичанину даже непонятно, как могут лорд и адмирал вообще исполнять свои обязанности, будучи трезвыми…
«Пьян, как лорд» – гласит старинное английское выражение.
Когда Ингрид, Степан и Василий прибыли на борт вооруженного корабля Ее Величества «Святой Георгий», день клонился к концу, и адмирал сэр Томас Роджерс выглядел браво, но на ногах держался с трудом.
Против ожиданий Степана, который был по привычке всегда готов к неприятным неожиданностям, адмирал сразу узнал дочь своего друга капитана Нордстрема.
– Ингрид, моя малютка, – растроганно сказал он, заключая девушку в свои объятия и обдавая все вокруг запахом виски. – Вот уж не думал встретить тебя здесь. Что ты делаешь одна посреди моря? Как ты оказалась здесь?
Они сидели в просторной адмиральской каюте, украшенной развешанным по стенам дорогим оружием, и пили итальянское вино из принесенных слугой серебряных кубков. Степан впервые в жизни пробовал виноградное вино и невольно отвлекался, пытаясь понять, из чего может быть сделан этот хмельной напиток.
По дороге в шлюпке, пока она ныряла из одной волны в другую, Ингрид успела рассказать Степану о том, как много лет назад ее отец, возвращаясь домой мимо датских берегов, увидел терпящий бедствие английский военный корабль. Он наскочил в темноте на риф возле небольшого островка и получил пробоину ниже ватерлинии. Команда яростно боролась с водой, заливавшей трюм, но дело это было бесперспективным – рано или поздно волны все равно разбили бы корабль о прибрежные камни.
Между Англией и Швецией тогда шла очередная война неизвестно за что, так что корабль капитана Нордстрема мог преспокойно пройти мимо, и такой поступок был бы даже похвальным, узнай о нем шведский король.
Но король Эрик был далеко, а английским морякам грозила гибель в ледяных волнах, так что Александр Нордстрем долго не раздумывал, как ему поступить.
Шведский корабль подошел поближе к месту крушения, и с него бросили несколько крепких канатов, которые англичане накрепко привязали к корпусу своего погибающего судна. А затем капитан Нордстрем сделал ловкий маневр и, поймав ветра в паруса, так рванул английское судно, что оно соскочило с рифа, на котором сидело. Заделать потом пробоину было уже делом техники…
По этому случаю пили сначала на борту «Святой Девы» – корабле Александра Нордстрема, куда прибыл с благодарностями английский капитан Томас Роджерс. Затем пили на борту английского корабля, куда переместились чуть позже. Пили шотландский виски, пили португальский портвейн, пили британское и шведское пиво.
Когда суда, наконец, разошлись, оба капитана обнялись и обменялись адресами. Когда спустя год корабль Томаса Роджерса зашел в порт Або, английский капитан как раз успел стать крестным отцом единственной дочери своего друга – новорожденной Ингрид.
С тех пор они виделись еще несколько раз, и в последний – за год до смерти Александра Нордстрема.
– Какое злодейство! – несколько раз повторил адмирал, пока Ингрид рассказывала ему всю историю своих злоключений, начиная со смерти отца, а затем – матери.
– Боже мой, и ведь носит же земля таких негодяев, – сокрушался Роджерс, опрокидывая очередной кубок с красным вином и заливая пролитыми каплями свой темно-синий бархатный костюм с золотой адмиральской цепью на груди…
– Как его имя? Хаген? Он еще смеет называть себя капитаном? Ну что ж, пусть только это чудовище попадется ко мне в руки. Висеть ему на рее!
– Вот эти люди помогли мне освободиться, – сказала Ингрид, указывая на Степана и Василия, чинно сидевших чуть поодаль и прислушивавшихся к разговору. – Они освободили меня и вернули мне корабль.
– Так это твой корабль? – встрепенулся сэр Томас. – Это «Святая Дева»? А я-то все глядел и думал, где я видел это судно!
– Хаген переименовал корабль, – пояснила Ингрид. – Он завладел всем этим благодаря волшебному камню, который помогает ему творить злодеяния. Потому и назвал корабль «Sten».
– Ну да, ну да, – кивнул с видом знатока подобных вещей адмирал Роджерс. – Волшебные камни творят чудеса, кто же этого не знает. Главное, чтобы такой камень не попал в руки негодяю, вроде Хагена. Видно, в твоем случае Провидение сильно промахнулось с выбором. А впрочем, попадись мне Хаген, никакой волшебный камень ему не поможет!
Потом адмирал посмотрел в сторону Степана с Василием и сказал:
– Теперь все же пора объяснить мне, кто эти благородные люди.
При этом из голоса его мгновенно ушли теплота и задушевность. По багровому от виски лицу адмирала было ясно, что он, на основе личного опыта, исповедует принцип: думай о людях самое плохое – не ошибешься…
Наступил момент, которого Степан ожидал и которого опасался. Теперь было уже ясно, что Ингрид и ее кораблю ничего не угрожает: английский адмирал, как может, позаботится о дочке своего старого друга и своей крестнице.
Но про московских стрельцов, плывущих на чужом корабле неизвестно куда, такой же уверенности не было…
По всему видно было, что офицер не врал, когда угрожал суровым нравом адмирала Роджерса. Крестницу свою он не тронет, а вот насчет остальных – неизвестно. Видно, он был любитель украшать реи своего корабля повешенными.
