Татьяна Сорокина - Мыколка
— Ну, милок, давай рассказывай, кто послал, сколько обещал и зачем, — сказал он со зловещей ухмылкой, — а то сейчас глаза лишишься, я от басурман многому научился, они мастера языки развязывать.
Мужик побледнел и заговорил.
— Барин, вот те крест, все скажу, ничего не утаю, через Смирнова, трактирщика с Литейного, заказ взял. Пятнадцать рублев тот обещал, и задаток три рубля выдал. Что да как в особняке обрисовал, сказал, что в доме только старик, да малой, сын его имеется. Эх, встретить бы его мне опосля, на кусочки бы тварь порезал за подставу. Не сказал прохиндей, что сынок твой сам убивец первейший. А боле ничего не знаю.
При этих словах, князь бросил взгляд, на невозмутимо стоявшего рядом с ним, Николку.
Тот дотронулся до плеча князя.
— Батюшка, надобно быстро квартального кликать, да и жандармов известить не мешает. Думаю, что если этот лиходей не врет, надо быстро Смирнова задерживать, а то его, скорее всего тоже убьют, если уже не убили.
Князь с трудом поднялся с колен, с благодарностью приняв помощь сына.
— И точно Николенька, верно, говоришь, Энгельбрект, поспешай к квартальному, да пусть тот сразу весточку пошлет в жандармский корпус, чтобы оттуда кто появился.
Скажи, что я велел сразу, чтобы в трактир Смирнова наряд выслали, и пусть того сразу под стражу берут.
— Через полтора часа в помещение зашел пожилой, квартальный надзиратель Никифор Пахомыч Ласков, лицо его было еще заспанным, хотя он уже порядочно прошелся пешком по улице. Он уважительно приветствовал князя и затем внимательно посмотрел на связанного атамана.
— О, кого я вижу, Козодой, ты ли это, ха-ха, наконец, то ты сукин сын мне попался, — и с размаха заехал сапогом прямо под ребра грабителя.
— Но-но, — крикнул князь, — ты Пахомыч, тут не балуй, пришибешь еще молодца, а он многое должен рассказать.
Квартальный сразу стал меньше ростом и начал объясняться.
— Так тож, ваше Сиятельство есть Козодой, известный убивца, виселица по нему давно плачет. Сколько он народу загубил немыслимое дело. И кто его так в бараний рог свернул? Неужто сынок ваш энтот? Мне Энгельбрект, когда сказал, то грешным делом плохо поверилось.
— Хм, а что же это за прозвище у него странное такое? — спросил князь.
Ласков улыбнулся.
— Так оно дано ему, когда он еще молодой был, козье молоко любил, когда грабил тех, у кого козы были, так заставлял коз доить.
Сам атаман с презрительной усмешкой слушал квартального.
— Ни хрена ты Пахомыч не знаешь, и не узнаешь никогда, почему меня Козодоем кличут, а то, что сказал, так бабьи пересуды все, — морщась от боли, завершил он речь Пахомыча.
Квартальный подошел к трупам. Потрогал пальцем головы и, поняв, что у всех убийц сломаны шеи, с уважением посмотрел на Николку.
— Однако, ваше благородие, повезло вам. С Мишкой — хряком еще никто не мог справиться, а он в Фонтанке говорят, не один десяток мертвяков утопил. Да и Хват не из последних силачей был.
— Ну, что тут рассусоливать, ваше Сиятельство, — обратился он вновь к князю, — известные это все личности. Вскоре дрожки прибудут, и отвезем мы их в морг. А этого пока в участок, а потом жандармам передадим, надо же следствие провести.
— Никифор, а зачем его в участок везти, думаю, вскоре и жандармы явятся, — спросил Андрей Григорьевич. Квартальный при этих словах явно обрадовался. Было ясно видно, что он боится ехать даже со связанным разбойником. Дроги для перевозки покойников и четыре конных жандарма прибыли почти в одно время. Убитых погрузили на телегу и медленно повезли в их последнее пристанище.
Команду жандармов возглавлял пожилой ротмистр, что удивило князя.
— Простите ротмистр, признаться, я удивлен, что на рядовой случай выехал офицер в вашем звании, — высказал он свое недоумение после того, как жандармы представились.
— Не извольте беспокоиться, ваше Сиятельство, все делается, как положено. На особо дерзкие преступления мы всегда выезжаем в таком составе. А сейчас бы я хотел опросить всех свидетелей и в первую очередь вашего сына, — в ответ сообщил офицер. Его умные проницательные глаза в это время внимательно оглядывали окружающее.
Но князь задал ему следующий вопрос.
Вы, надеюсь, отправили людей в трактир Смирнова на Литейном проспекте? Мой человек говорил об этом квартальному надзирателю.
— Ваше Сиятельство, извините меня, но в этом деле советчики мне не нужны, жестко ответил ротмистр.
— Так, так, — нахмурил Андрей Григорьевич косматые брови, — следовательно, к трактирщику Смирнову вы никого не отправили? — с неудовольствием заключил он, — И совершенно зря. Ведь Козодой, главарь этой шайки, ясно сказал, что подговорил его заняться этим делом, трактирщик Смирнов.
Ротмистр, до которого сразу дошло, что он сделал промашку, несколько растерялся и, повернувшись к своим подчиненным, рявкнул:
— Нифонтов и Силантьев, живо на Литейный, в трактир Смирнова, хозяина взять и доставить в корпус.
Двое жандармов выскочили из дверей и побежали к лошадям.
Ротмистр вновь обратился к князю.
— Ваше Сиятельство, тут накладочка вышла, от квартального известие пришло, но дежурный видимо не понял, к чему тут Смирнов. Но не беспокойтесь, сейчас мы его изловим. От нас не уйдет.
Еще два часа ротмистр опрашивал немногих очевидцев, из которых только Николка мог сказать что-то конкретное.
Когда жандарм, опросив присутствующих, и записав их рассказы, собирался прощаться, в комнату ворвался один из отправленных за трактирщиком жандармов.
— Ваше Сиятельство, разрешите, к их Благородию обратится, — спросил он, задыхаясь, разрешения у князя.
Князь кивнул головой.
— Ваше Благородие, незадача получилась. Когда мы к трактиру подъехали, там народ собрался. В самом трактире крик стоит, плач. Мы зашли, а там, трактирщик за столом сидит и нож у него в спине финский. Ну, пока опрашивали всех, задержались немного.
Лицо ротмистра покраснело, он кинул смущенный взгляд на князя. Но тот был далек от мыслей говорить ему, все думает по этому поводу. Он просто винил себя, что не дал подробных инструкций своему слуге и тот, скорее всего чего-то напутал.
— Спасибо ротмистр за усердие, — сказал он на прощание, — надеюсь, нас известят о результатах расследования.
Жандарм в ответ попросил князя пока не покидать Петербург, потому, что у них могут возникнуть еще вопросы к его сыну.
Когда, наконец, все успокоилось, князь вместе с сыном прошел в свой кабинет и уселся в большое кресло, поближе к печке. Николка устроился на софе и ждал, что скажет отец.
— Да сынок, ты меня сегодня удивил, так удивил. Пойми правильно Николенька, мне сейчас не удивительно, что ты со злодеями справился, знаю уже хорошо твою силу безмерную и ловкость. Но ты людей без сомнения жизни лишил, вот, что меня тревожит. Скажи, разве нельзя было их не убивать, а просто повязать?
— Отец, понимаешь, когда я их речь услышал, что они тебя убить хотят, на меня, как затмение, какое нашло. Я вот сейчас ротмистру все излагал, как было, а ведь большую часть домысливал просто. Не помню некоторые моменты. Вот когда атамана сознания лишал, в голове прояснело слегка. А этот Ярема, он услышал шум, прибежал, и с ножом на меня бросился, тут я снова, как бы в не в сознании побывал.
Князь задумался.
— Слыхал я предание одно, что в роду нашем берсеркер был в старинные времена.
А берсеркеры это люди, которые, в сражении себя не помнят, но бьются хорошо.
Я, правда, у себя такого не припомню, всегда в битве хладнокровен был, ну если только по молодости, вот, как ты к примеру. Может, тебе эта ярость от предков наших пришла. Но мне кажется, не дело, так себя вести. Надо Николенька избавлялся от такого запала, думаю, что придется тебе научиться сдерживать себя.
— Хорошо отец, но у меня первый раз так случилось, а ведь чтобы бороться с этим состоянием, надо, получается, сначала испугаться за жизнь дорогого тебе человека, — ответил, подумав Николка.
Князь ничего не сказал, но слова, сказанные, совершенно без задней мысли, про дорогого человека, принял к сведению. По его груди разлилось никогда до этого не испытанное чувство, и поняв, что сейчас заплачет, сказал
— Николенька, принеси мне, пожалуйста, стакан воды, а то слуги все уборкой заняты.
Пока Николка бегал за водой, он вытирал платком покрасневшие глаза и шептал.
— Господи! Сделай так, чтобы мой сын, не погиб, чтобы мне не пришлось хоронить и его. Еще одних похорон я не переживу.
Несколькими днями позже этих событий, его Высокопревосходительство граф Бенкендорф, как обычно прибыл на доклад к императору.
Он доложил ему все основные дела, по которым работала сейчас его канцелярия, и во время доклада обнаружил, что Его Императорское Величество слушает его вполуха, что бывало крайне редко. От удивления он даже остановился и с удивлением глянул на Николая Павловича. Тот правильно понял заминку графа и слегка смутившись, сказал.
