Александр Баренберг - Затянувшийся полёт
– Скорее всего они рассчитывали, что в результате столкновения я буду убит или ранен и арестован.
– Почему же они не подстраховались на случай неудачи? Так серьезные люди не работают, – возразил Берия.
– Видимо, считали, что при таком соотношении сил у меня нет шансов. Или же просто не успели. Операция явно готовилась в спешке.
– Так… Преступникам было известно, что вы близки к товарищу Сталину, – руководитель органов быстро "въехал" в ситуацию. – И в случае вашей гибели тот, не доверяя, естественно, мне, проводит расследование своими силами. И быстро узнает, что группа выполняла мое личное распоряжение. Да, могла бы быть неприятная ситуация.
– Ну и слова вы выбираете, Лаврентий Павлович! Утрата доверия Сталина – ситуация гораздо более, чем неприятная. Этого, видимо, и добивались заговорщики. А я, получается, тут вообще не при чем, просто удобная разменная фигура, – подытожил Андрей.
Берия кивнул головой:
– Логично. Давайте узнаем, что может сказать по этому поводу старший опергруппы, – он потянулся к телефонной трубке.
– Что??? – Андрей увидел, как по ходу разговора нарком меняется в лице. – Когда?… Причина?… Немедленно выяснить!
Берия положил трубку:
– Лейтенант Кузьмин внезапно скончался сегодня ночью в лазарете внутреннего изолятора НКВД. Вскрытие еще не производили. Врачи считают причиной смерти полученную травму головы.
– Да какая там травма! – возмутился Андрей. – Рассечена кожа на лбу плюс легкое сотрясение как максимум! Заметают следы, гады!
Лаврентий Павлович тяжело посмотрел на него:
– Хорошо сделали, Андрей, что вы прямо с утра ко мне зашли. Я бы вам гибель сотрудника просто так не спустил бы. Теперь мне, конечно, понятно, что здесь совсем другие расклады. Осталось разобраться с тем, кто использовал покойного лейтенанта втемную, а потом ликвидировал. Есть у меня такая кандидатура… Только боюсь, ничего хорошего мы не узнаем, – он снова поднял трубку.
– Немедленно разыскать старшего майора госбезопасности Тереньтьева! Четыре часа назад покинул управление? Выслать опергруппу к нему на дом. И постарайтесь взять живым!
Принесли затребованное наркомом личное дело Тереньтьева и тот погрузился в его изучение. Прошло четверть часа.
– Слушаю! – Берия поднял трубку зазвонившего телефона. – Дома не появлялся? Объявить в розыск!
Еще через пару минут – новый звонок. Нарком молча выслушал сообщение и положил трубку.
– Из МУРа сообщили. В одной из подворотен найден труп мужчины с простреленной головой. При нем документы на имя старшего майора госбезопасности Тереньтьева, – он устало потер глаза. – Вот так и живем. Идите, Андрей, дальше это уже мое дело.
Глава 16.
Товарищ Сталин был разочарован. Товарищ Рычагов тоже. И самым неприятным для Андрея было то, что они имели для этого все основания. Когда Воронов ознакомился с долгожданным ответом американского президента Рузвельта, ему от стыда захотелось разбить свою тупую башку об стену. А все из-за спешки и излишней самоуверенности. Трудно было сообразить, что он не может точно помнить все даты и подробности? Отделаться на первых порах общими пожеланиями и уточнить, тем временем, детали?
Нет, общий тон послания был, на самом деле, вполне благожелательным. На трех страницах президент Рузвельт выражал радость по поводу правильного понимания Советским руководством текущего момента, обещая всемерную помощь и разливаясь соловьем насчет послевоенного мироустройства. Так же обещал в кратчайшие сроки отменить моральное эмбарго и снизить наполовину налог на экспортируемые в СССР товары. С трудом прорвавшись сквозь вязь дипломатических оборотов первой части письма, Андрей добрался до конкретики. А вот с ней вышел конфуз. Рузвельт, явно устами своих советников, с слегка заметным удивлением отдавая должное осведомленности советских специалистов в новейших американских разработках, с сожалением сообщал, что Соединенные Штаты не в состоянии удовлетворить большую часть запросов. В основном это касалось образцов новейшей техники. Причина – неразвернутый пока серийный выпуск или недостаток производственных мощностей. Хотя, наверняка присутствовало и нежелание поставлять самую новую технику в такую проблематичную страну. "Ну что мне мешало сначала точнее узнать о текущем состоянии известных мне проектов через наши разведорганы? Теперь Сталин будет считать меня безответственным болтуном!" – корил себя Воронов.
Однако, надо было изучать послание дальше. Андрей начал по порядку. Первая часть приложений к письму касалась сырья. Тут все было даже лучше, чем Воронов ожидал. Из запрошенных шести тысяч тонн алюминия потенциальные союзники согласились продать аж две трети. И еще 8 000 тонн высококачественной легированной стали, значительное количество обычной конструкционной, а так-же достаточные объемы дефицитных смол и других материалов, включая авиационный бензин. Все это, конечно, обойдется в копеечку, но позволит ускорить производство военной техники и отказаться от ухудшающих ее характеристики заменителей из низкокачественных материалов. Единственная проблема – доставка. Американцы предполагали транспортировать через Тихий океан в советские дальневосточные порты, но Андрей не был уверен в их достаточной пропускной способности, особенно в зимнее время. А ведь поставки предлагалось завершить в течении семи месяцев. Впрочем, этими проблемами займутся и без него.
Так-же порадовали потенциальные союзники в области радиотехники. Самое главное – согласие поставить две тысячи новейших авиационных радиостанций SCR-274-N до апреля будущего года. И три тысячи устаревших SCR-283, снимаемых в Штатах с вооружения. А еще – несколько тысяч мобильных радиостанций для сухопутных войск, крупные партии гораздо более качественных, чем советские, радиоламп и других элементов радиотехники. И некоторое количество оборудования для ее производства, в добавок к поставленному до введения морального эмбарго. Так-же, как и другого промышленного оборудования и станков, поставки которых были прерваны этим самым эмбарго.
Ну а с готовой военной техникой вышел, как уже сказано, облом. Единственной радостью тут были крупнокалиберные пулеметы "Браунинг", частью уже укомплектованные довольно удачными, как знал Воронов, зенитными турелями. Их американцы были готовы поставить даже больше, чем было запрошено. С полноприводными грузовиками было хуже, но тоже еще сносно. Трехосный "Студебеккер" был не готов к серийному производству и его обещали начать поставлять через полгода в небольших количествах. В качестве компенсации предложили закупить много старых подержанных машин по сниженным ценам из запасов американской армии и гражданских фирм. "Надо рекомендовать Автобронетанковому управлению брать, что есть", – решил Андрей. "Без достаточного количества транспорта нам будет совсем плохо." Еще предлагались к продаже готовые автомобильные моторы разных марок. Тоже подспорье нашей промышленности, тем более, что выпускаемые в СССР двигатели в большинстве были лицензионными копиями американских. Так что проблем с их интеграцией будет немного.
Хуже всего обстояло дело с боевыми самолетами. Компания "Белл" клялась, что приложит все усилия чтобы поставить к маю 41 года 100 истребителей "Аэрокобра" из 1500 запрошенных, с увеличением производства в дальнейшем. И это все, на что она способна на данный момент. "То есть к началу войны "Кобр" у нас, считай не будет. Пока соберут, испытают, освоят в войсках… Дай бог, чтобы к осени было 3-4 боеготовых полка для восполнения потерь!" А Рычагов, заинтригованный рассказами Андрея об удачном истребителе с тридцатисемимиллиметровой пушкой на борту уже раскатал губу. Придется ему закатывать ее обратно и рассчитывать только на отечественные машины.
Поставки бомбардировщиков Б-25 американцы даже отказались обсуждать. Впрочем, на эту машину Воронов особенно и не рассчитывал. Самолеты П-40 для использования в качестве бомбардировщика придется, как выяснилось, дорабатывать, поэтому до апреля можно было ожидать не более двух сотен машин. Лучше всего было с штурмовиками А-20 и транспортниками ДС-3. Их обещали поставить к весне по 300 штук в нескольких модификациях.
Помимо запрошенных машин будущие союзники по своей инициативе предложили закупить несколько сотен устаревших истребителей П-36 и морских Б-239 "Буффало". Воронов в раздумьях почесал затылок. С одной стороны эти самолеты сильно уступали по характеристикам немецкому "Месершмиту" и новым советским образцам, проходящим испытания, являясь скорее аналогом нашему истребителю И-16. С другой – надежные, отработанные машины. Радиофицированные к тому-же. Как помнил Андрей, финские пилоты на этих самолетах вполне успешно противостояли советской авиации вплоть до 44 года. Так что есть смысл подумать над этим вместе с Рычаговым. Если, конечно, останутся финансовые резервы. И так расходы предполагаются такие, что Сталин с Молотовым взвоют.
