Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою
Потом посмотрел в спокойные, безусловно негодяйские глаза главаря русских и решил, что нет. Убивать его им нет совершенно никакого смысла, он куда нужнее им хоть в своём истинном качестве, хоть даже и заложником. Это люди циничные, безжалостные, но рассудительные. Вроде него самого. Значит, договорятся.
— Старшина, — обратился он к командиру отделения, державшегося нормально, без дамских эмоций, однако под смуглой кожей слишком резко двигались жевательные мышцы. Только скрипа зубов не хватало. — Возьмите трёх человек — и со мной. Остальные пусть наводят здесь порядок, охраняют оружейную комнату и оказывают помощь раненым. Судового врача вызовут, чёрт возьми, если сумеют найти! В чём я сильно сомневаюсь, при этом bardake… — русское слово он использовал не только потому, что в английском подходящего не нашёл. Начинал постепенно перестраиваться для новой роли. «Волонтёры», перешёптывавшиеся о своём, одобрительно хохотнули и добавили ещё несколько слов, уточняющих обстановку на крейсере, которая лично им, похоже, вполне нравилась.
— Сейчас мы все должны внезапно появиться там, где, по моим расчётам, сосредоточен основной интерес террористов. Нас они не ждут, и мы легко с ними справимся. Главное — все чётко и точно выполняют мои приказания. Никаких лишних вопросов. Ближайшая задача — резервные адмиральские апартаменты.
Эванс тоже вооружился автоматом, выбрав его из ближайших, валявшихся на полу и не испачканных кровью. В глубину отсеков, к самой оружейке он идти просто не решился, там было темно и слишком плохо пахло. Разведчик никогда не думал, что сочетание запахов взрывчатки, крови, вывернутых человеческих внутренностей и маслянистого горячего воздуха из машинных вентиляторов способно создавать столь нестерпимый букет.
До салона добрались быстро и без помех. Эванс ухитрялся держаться в общем строю так, что вроде как и возглавлял отряд, и в то же время со всех потенциально опасных направлений был прикрыт одним или двумя людьми, которые совсем не замечали его маневров. Такой опыт тоже приходит с годами специфической службы.
Контр-адмирал, как ему казалось, придумал совершенно выигрышный ход, выражаясь по-шахматному — тройную вилку, когда под боем оказываются одновременно две вражеские фигуры, да ещё и королю объявляется шах (в реальности такие позиции практически не встречаются, но кто же мешает человеку пофантазировать?).
И совершенно неожиданным оказался момент, когда шедший впереди предводитель русских предостерегающе поднял руку. Оказывается, он умел и двигаться совершенно бесшумно, и решения принимать мгновенно, и со своими приятелями имел разработанную систему сигнальных жестов. Полицейские просто повторили его с напарниками действия. На это у них ума и дисциплинированности хватило.
Шурлапов остановил группу в паре метров от места, где неприятель мог хотя бы случайно обнаружить их появление. Указал Эвансу на угол надстройки и рубящим движением ладони сверху вниз показал, что дальше — ни шагу. Указал места своим напарникам, начал поднимать ствол. Только сейчас разведчик понял, в чём дело…
Из открытой двери адмиральского салона доносились голоса, а когда он выглянул из-за плеча Юджина, то увидел большую половину помещения, рабочие столы, самого Френча и его помощников, а главное — двоих явно русских, из числа волонтёров. Он даже готов был вспомнить их имена, если бы имел ещё немного времени на размышления. Одеты они были так же, как в момент посадки на корабль, но в руках держали пехотные автоматы «ППД» с тяжёлыми круглыми дисками, которых гарантированно не имелось в арсенале крейсера. Загипнотизированных «русских десантников» для штурма Мальты предполагалось вооружить портативными «ППС». Те хранились под замком в отдельном отсеке, вместе с русской военной формой и прочими доказательными атрибутами.
Но ведь и пронести с собой в личном багаже эти длинные и тяжёлые автоматы они явно не могли. Все волонтёры отправлялись налегке, с сумками или рюкзаками, пистолеты ещё мог бы кто-то пронести, но не железяки почти метровой длины[58], с деревянными прикладами, практически неразборные, да ещё с запасом очень неудобных в обращении дисковых магазинов. Притом что в мире существует масса пистолет-пулемётов, пригодных для переноски в багаже, под одеждой, даже просто в карманах, тащить с собой таких монстров? Но тем не менее — факт налицо!
Эванс не успел додумать, как всегда, обстоятельную мысль, а Шурлапов уже начал стрелять, и к нему тут же присоединились все остальные, кроме самого разведчика.
Полицейские стреляли с нервным азартом, будто сбрасывая груз непосильных эмоций, а русские, наоборот, делали своё дело спокойно и расчётливо, не переставая контролировать себя и окружающую обстановку.
Оттого и успел Юджин мгновенно увидеть летящую из глубины салона гранату, коротко что-то крикнул, оба его приятеля метнулись в стороны, а сам он сбил с ног и прижал к палубе Эванса.
Уж слишком быстро и чётко действовал этот человек. Впрочем, теннисный мяч летит во много раз быстрее, а разведчик умел перехватить его ракеткой раньше, чем тот коснётся площадки.
Один взрыв, и сразу за ним второй. Гранаты были поставлены «на удар», поэтому шансов у тех, кто остался на ногах, было исчезающе мало. Правда, этот день был совсем несчастливым для королевской морской пехоты!
Досталось каждому, и от взрывной волны, и от осколков.
Эванс хотел было наклониться над рухнувшим прямо ему под ноги старшиной, грудь которого стремительно заливала бьющая толчками из сонной артерии кровь, но русский крикнул зло и пронзительно:
— К чёрту! За мной, и беглый огонь…
Трое русских, Эванс и последний полицейский, которому повезло, непрерывно стреляя в проём двери, броском преодолели метры, отделявшие их от салона, ворвались внутрь.
— Накрошили мы, — сказал Шурлапов, осматривая обширное помещение. Два длинных залпа из многих стволов положили почти всех, кто находился в салоне. Двух русских с автоматами и с десяток учёных, лишь двое из которых подавали признаки жизни, а один, сам Френч, оказался почти что невредим. А самое интересное, на полу обнаружился вполне живой, но бесчувственный командир «Гренвилла».
Именно это Эванс и планировал — ликвидировать всех учёных, оставив на время в живых только научного руководителя, добиться от него раскрытия «самой главной тайны», а потом избавиться и от него. Хорошо, что всю грязную работу сделали русские, и с той, и с другой стороны. А как быть с капитаном, разберёмся позже. Сам по себе он какого-то специального интереса не представляет.
— Этих я знаю, обоих, — продолжил Юджин, имея в виду убитых соотечественников. — Но с ним был кто-то ещё. Эти стояли к нам спиной, а гранаты полетели уже после наших первых выстрелов…
Он с усилием выдернул из цепко державших шейку приклада и цевьё пальцев Егора Кузнецова «ППД», с интересом его осмотрел. Явно с теми же мыслями, что посетили Эванса, только он оставил их при себе. И заодно перевооружился, сменил «Стерлинг» на более подходящее отечественное оружие, прихватил и запасные диски у унтера и Карташова. Как будто собирался вести долгую войну. Только с кем? А если не войну и автомат ему нужен совсем для другого?
Мысль показалась разведчику очень неприятной.
Тем более, и один из напарников Шурлапова тоже небрежно бросил английский автомат на соседний стол и взял себе второй русский.
— Кто здесь был? — спросил Юджин у Френча, пребывавшего в едва-едва вменяемом состоянии.
— Женщина. Красивая женщина с автоматом. Не таким, как этот, другой формы. Она ушла, увела с собой Майкельсона. А Майкельсон лучше всех, кроме меня, конечно, разбирается в нашей аппаратуре…
— Женщина? Опять женщина? Вы не бредите?
Учёный помотал головой так, что она могла бы невзначай и оторваться.
— Ладно, пусть женщина. Куда ушла?
Френч показал рукой. Стальная дверь выглядела слишком прочной, чтобы надеяться взломать её за разумное время.
— Он что-нибудь успеет ей рассказать за несколько минут?
— Рассказать — конечно, нет. И за неделю не успеет. А вот передать — может. Я в последний момент услышал его слова. Он сказал — процессор.
— И что это значит?
— Если он заберёт и отдаст ей процессор, то для нас всё кончится. Тогда русские станут делать всё, что им захочется, а мы — ничего. Повторить эту конструкцию невозможно. Чужие идеи, чужие принципы…
— В каком смысле?
— В самом прямом. Этот прибор сделан не людьми. Или — не в наше время…
— В прошлом веке? — скорее издевательски, чем удивлённо, спросил Шурлапов.
— Нет, скорее в будущем…
— Полная ерунда, — скривил губы странный русский. Именно, что странный. Он всё больше не походил на того человека, которого люди Эванса завербовали два выполнения одного-единственного задания. Тоже разведчик? Но — чей? Или действительно уголовник, но — высокого полёта и очень быстро соображающий?
