Альпинист. Книга 3 [СИ] - Тим Волков
— Да. Нам нужно найти самолет, на котором летел Кинг.
Генка хотел что-то спросить, но не решался. Наконец, сделав глубокий вдох, все же произнес:
— Кинг наш агент? Шпион? Ох ты ж! Андрюха, я чувствую, что тут дело государственной важности. Впрочем, от этого Дмитрия другого ожидать и не приходится. Обалдеть! Вот так попал я! Но дело твое — посвящать в детали меня или нет. Мне достаточно и того, что нам нужно просто взобраться на Белуху и спуститься. Остальное — дело твое.
Генка подумал, добавил:
— Хотя, знаешь, лучше ничего не говори. Хорошо? А то меня и так затаскали на эти допросы.
— Как скажешь, — пожал я плечами. — Не хочешь — не скажу.
Генка пристально посмотрел на меня. Произнес:
— А меня не хочешь спросить, что там было, в гостиничном номере, когда вы ушли? Кто ко мне приходил и что хотел?
— Спрашивать не буду, — ответил я. — Хочешь — сам расскажешь, не хочешь — не говори. Я верю тебе, но не хочу разочаровываться. Раз уже пришлось с одним человеком обжечься.
Генка промолчал. Он понял кого я имею ввиду.
Мы продолжили путь. Шли, каждый погруженный в свои думы.
Первый ходовой день давался сложно. Тропа была плохой, часто круто уходила вверх, потом вниз, раскатываясь то мягкой почвой, то речным камнем, не давая настроиться под один ритм. Приходилось часто останавливаться, отдыхать. Так прошло часа три. Решили сделать небольшой привал возле больших скальных камней и перекусить на скорую руку.
Генка вызвался сварить чаю.
— Тут такие травы! Лечебные! Я сейчас насобираю.
— Разбираешься?
— Конечно! Вон Иван-чай, а вон зверобой. А тут малина дикая. Андрюха, разжигай огонек, сейчас насобираю. Живо всю усталость прогоним.
Я собрал веток, соорудил небольшое кострище из камней. Развел костер, поставил кипяток. Вскоре вернулся Генка, принес пучок различных трав. Мы заварили их. Приятно запахло душицей.
— Сейчас процедим, сахарочку можно для вкуса добавить — и такая вкуснотища будет!
Достали из своих рюкзаков по кусочку вяленого мяса, горсти толченных сухарей и перекусили. Чай из трав и в самом деле оказался очень вкусным. Я выпил кружку, не сдержался, добавил еще.
— Конечно пей! — произнес Генка, радостный тем, что его чай похвалили. — Я и сам уже вторую допиваю.
Горячий травяной напиток придал сил. Мы собрали вещи и уже собирались было продолжить путь, как Генка воскликнул:
— Смотри!
Я ожидал увидеть там очередную вещь Кинга, может быть даже что-то из его одежды, а может быть даже и элемент самолета. Но парень показывал на камень.
— Что? — не понял я.
— Рисунки.
Я пригляделся. На массивном камне, размером с меня, и в самом деле были выдолблены едва заметные рисунки.
— Петроглифы, — произнес я, подходя ближе.
Охотники, животные, созвездия.
Мы принялись рассматривать наскальную живопись. Было в ней что-то чарующее, заставляющее забыть обо всем на свете.
— Никогда такого не видел! — выдохнул Генка.
— Я один раз видел, когда в музей ходил. Но так близко — ни разу. Тем более прикасаться.
— Как думаешь, сколько им лет?
Я пожал плечами.
— Пара тысяч, наверное. Может, больше.
— Ничего себе!
Мы осторожно водили пальцами по рисункам, словно боясь стереть их, повторяя узоры, которые вывел множество веков назад неизвестный охотник. Гипнотические, наполненные магией, рисунки плыли, медленно пульсировали, меняли форму.
Удивило меня это не сразу.
— Генка, — прошептал я, чувствуя, как во рту пересохло. — А что за траву ты заварил?
— Что? — рассеяно переспросил тот, пялясь на рисунки.
— Как называется трава, которую ты собрал?
Парень не ответил. Он, не мигая, смотрел на спирали и треугольники, изображающие гору и солнце.
— Генка!
— Чего?
— Спрашиваю, что за траву ты в чай добавил?
— Разную, — рассеяно ответил тот.
— Разную! — раздраженно повторил я. — Ты что, не чувствуешь?
— Что чувствую?
— Что плывет все перед глазами! Наркотической дурью напоил какой-то, балбес! Не помереть бы здесь!
— Андрюха, ты слышишь? — совсем тихо произнес парень.
— Что слышу? — не понял я.
— Белуха поет.
— Да тебя совсем прикумарило, дурак!
— Нет, ты послушай.
Тон Генки был максимально серьёзным, сосредоточенным, что я невольно замолчал и начал слушать. Но извне ничего не улавливал — казалось, я сам был таким громким, что перебивал все другие сигналы: биение сердца, натужное дыхание, шум крови в артериях. И вдруг поверх всего этого — мягкая однотонная линия звука…
— Это…
— Да, это она! — улыбнувшись, произнес Генка. — Это Белуха поет!
