Рюмка студеного счастья - Александр Вячеславович Башибузук
Тим затянулся, выпустил дым колечком и замолчал.
— Продолжайте, — первым не выдержал Косыгин.
— А дальше Альенде будет бороться, — спокойно продолжил Тим. — Но проиграет. Наши аналитики ставят на военный переворот. Альенде осталось максимум пара лет, но в целом, он уже обречен. Я уверен, если вы внимательно проанализируете происходящее в Чили, то сами придете к тому же выводу. США уже тратят огромные деньги на дестабилизацию обстановки там.
— И много у вас таких аналитических выкладок? — осторожно поинтересовался Косыгин.
— Достаточно много, — вежливо отрезал Тимофей. — В случае если мы найдем взаимопонимание, я охотно поделюсь ими. Так вот, мне абсолютно безразлична судьба чилийского президента. Тогда к чему я рассказал о Чили и судьбе Сальвадора Альенде? К тому, что, в отношении Родезии, подобные приведенному примеру действия западных стран не сработают, даже если мы примем курс на плотное сближение с Советским Союзом. Пользуйтесь редкой возможностью.
— Почему? — быстро поинтересовался Андропов. — Почему не приведут?
— Мы и так в плотном эмбарго, — пожал плечами Тимофей. — Но при этом, умудряемся сохранить благосостояние населения. То есть, экономический фактор, как причину для внутреннего конфликта, уже можно исключить. Военный переворот тоже отпадает, так как армия в Родезии есть плоть от плоти страны. К тому же, она под тщательным контролем правительственных органов, а саму армию возглавляют наши единомышленники. Остается только прямое военное вмешательство, но оно тоже имеет мало шансов на успех по определенным причинам…
Разговор продлился до поздней ночи, а после его окончания, Тимофей впервые за весь визит в Советский Союз начал думать, что шансы на успех у него все-таки есть.
Перед сном он долго стоял перед окном и размышлял о разговоре.
Неожиданно внизу появились Брежнев и Тереза.
Генеральный секретарь чопорно вел негритянку под ручку. Чуть поодаль, мелькали охранники.
Перед расставанием, Брежнев и Тереза долго разговаривали.
«Рано еще, рано давать!.. — хохотнул Тимофей про себя. — Пусть заглотит крючок полностью. Ты смотри, воркуют, как юные влюбленные. Неужто влюбился? Но что-то мне кажется, кое кто в СССР сильно будет против, если генсек втюрится до ушей. Хотя… думаю, он сам мужик не дурак, умеет отделять личное от государственного. Но симпатию никто не отменял, а это уже для нас очень много…»
Закончилось все тем, что Брежнев поцеловал руку Терезе и убрался. Тим хотел сходить к ней в номер, поболтать на эту тему, но передумал.
В дверь кто-то поскребся. Тимофей открыл и увидел похожего на колобка Бурбона. Медоед буквально превратился в шар.
— Обожрался?
— Пи-пихуй… — обессилено пропищал медоед и улегся прямо на пороге.
— Горе ты мое, — Тим взял его за шиворот и отнес в кресло. — Лопнешь же дурачок.
— Пихуй… — уверенно проскрипел Бурбон.
— Ну-ну…
Утром предстояла охота на лося. Но еще до ее начала, Косыгин сообщил Тимофею, что пришла пора договариваться на уровне межправительственных комиссий…
Глава 14
Глава 14
Прижатые шапками снега ветви рябины дрогнули, а через мгновение показалась темная, почти черная голова, увенчанная огромными лопатами рогов. Лось фыркнул, выпустив из ноздрей облачка пара, неспешно оглянулся и шагнул вперед, показавшись уже во всю свою исполинскую величину.
Тим заворожено смотрел на великана и не находил в себе сил вскинуть карабин.
— Стреляйте… — едва слышно зашипел егерь. — Уйдет же…
Тимофей пересилил себя и прицелился. Маркер оптического прицела прошелся по лосю и остановился немного выше лопатки.
Но не выстрелил. Лось просто заворожил его своей дикой красотой и Тим не смог нажать на спусковой крючок.
Поднял стволом вверх карабин, отщелкнул магазин, а потом лязгнул затвором, извлекая патрон из патронника, и поймал его на лету.
Лось вздрогнул, резко скакнул и уже через мгновение скрылся в лесу.
— Ну как так? — егерь развел руками. — Чего не стреляли-то, Тимофей Тимофеевич?
— Красивый зверь, пусть живет… — сухо ответил Тим, отдал оружие и принялся спускаться с вышки.
— Так что сказать-то? — не отставал мужик. — Промазал, али как? Спросят же.
— Я сам скажу, — буркнул Тимофей. — Скажу, что не стал стрелять.
Никакой особой любовью к диким животным он не страдал, просто ему надоело охотиться. Если бы Тимофей нуждался в пропитании, лося не спасло бы ничто, а убивать просто ради забавы такого красавца стало противно.
Егерь топал позади, а когда подошли к снегоходу, неожиданно пробасил с уважением:
— Тогда, Тимофей Тимофеевич, огромное спасибо вам от нас всех! — крепко пожал Тиму руку и принялся сбивчиво объяснять. — Один у нас он такой огромный, стараемся беречь. Дядька Васька говорит, уже лет пятнадцать он у нас обретается. Видали рыжую подпалину у него на задней ноге? Вот! Егоркой кличем, стараемся под выстрел не подводить. Пусть живет, коровок радует? Так же?
Тим слушал и улыбался.
— Только не подведите, Тимофей Тимофеевич, — забеспокоился егерь. — Скажите, что зверь вышел, а вы стрелять не стали, по собственному почину. Скажете? Ведь нагорит нам, что не смогли зверя под гостя вывести…
— Скажу! — подтвердил Тим. — Не переживай.
На базе еще никого из охотников не было, один Суслов торчал на веранде. Тим быстро переоделся и направился к нему.
— Не возражаете?
Суслов приветливо кивнул, но не проронил ни слова.
Тим сел в кресло рядом с главным идеологом Советского Союза, достал сигареты и вопросительно посмотрел на него.
— Курите, курите, Тимофей Тимофеевич, — отозвался Суслов. — Я сам давно бросил, но дым мне нравится. А чего так рано с номера? Взяли зверя или как?
— Не взял, — улыбнулся Тим. — Не стал стрелять, пожалел.
— Вот как? — Суслов удивленно посмотрел на Тимофея и язвительно проскрипел. — Зверей, значит, жалеете, а с людьми как? Я о вашем чернокожем большинстве.
Тим даже растерялся, потому что не думал, что так начнется разговор.
— Такие же люди, как и вы, только цветом кожи отличаются, —
