Гуд бай, Америка! Книга 2 (СИ) - Юрий Цой
— А вкусно! Как называется это блюдо? — Жена наворачивала в обе щеки, закусывая куском свежего хлеба.
— Запеканка от Боба, — ответил, отпивая из граненого стакана густой кефир, найденный в холодильнике.
— А овощей нет. Почему?
— Овощи еще не выросли в огородах. Хорошо если в середине июля начнут продавать. Боюсь, что на базаре тоже их не найдем, разве что зеленый лучек и укроп. Лето то только началось!
— А тут разве не всегда лето?
— Милая! — Я не удержался и чмокнул ее губки под белым ободком кефира. — Ты просто обворожительна в своем не знании географии! Не сердись! Я же любя! Знаю, что ты не виновата! Пойдем, проверим кроватку… Вдруг она жесткая. — Жена вздохнула, погладила свой животик и обреченно кивнула головой, заранее зная, чем закончатся подобные смотрины.
Утром Антон позвонил на наш телефон ровно в восемь, разбудивший женский состав непривычно громким звуком, и доложил, что нянечка найдена и готова приступать к обязанностям прямо сейчас. Я глянул на настенные часы и попросил приходить через два часа, прикинув сколько времени нам потребуется на утренний туалет и завтрак.
Нянечка нам понравилась своим опрятным видом и круглыми щечками бодрой женщины лет пятидесяти, которая легко перехватила нашу малютку у жены и понесла в ванну подмываться, воркуя русским говорком с рязанским оттенком.
— Какие планы, товарищ Каллахен? — Антон выпрямился, ожидая вводную.
— Завтракал? Тогда организуй нам пожалуйста визит в Онкологический Центр на Каширском шоссе. Хочу посмотреть, как у вас лечат деток и может быть даже помочь, по мере наших возможностей. Попробуем быть полезными и оправдать затраты вашего государства на наше содержание.
Пол часа звонков по телефону и согласований прошли за нашей спиной, которые мы потратили на инструкции для Нины Михайловны. Невозмутимая нянечка выслушала нас, совершенно не вникая в слова половина которых была на американском, и в конце наших излияний сообщила, что у нее четверо детей и восемь внуков и уж как обращаться с детками она знает получше многих. Пришлось поверить, а тут и Антон сообщил что можно выдвигаться.
Мы сели в «Волгу» и плавно покатили по Москве, разглядывая в окна проплывающие виды скверов и домов.
— А в этой секции у нас тяжелые! — Зав отделением Детской Онкологии со своей помощницей шел впереди и показывал свое хозяйство «высокой инспекции» с иностранным акцентом.
— Здесь у нас девочка с лейкемией, — кивнул заведующий на дверь очередной палаты.
— Можно зайти? — Спросил я и, дождавшись поспешного согласия, зашел в открытую помощницей дверь.
Четырехлетняя девочка по имени Настя лежала на кровати не в силах пошевелиться, истратив почти все невеликие силы на борьбу с тяжелой болезнью. Ее кругленькая головка без единого волоска с огромными голубыми глазами на исхудалом личике казалась совсем маленькой на фоне большой подушки, а прозрачная кожа на руках, лежащих поверх покрывала была испещрена голубыми венами, исколотыми иглами от различных инъекций. При виде Мери ее глаза расширились, а губы что-то прошептали. Жена подошла и присела на краешек кровати, пригнувшись чтобы расслышать что говорит девочка.
— Ты пришла, мама… А я умираю… — Произнесла она еле слышно. — Врачи говорят, что я поправлюсь, но я им уже не верю. Хорошо, что ты пришла, а то я уже забыла, как ты выглядишь. Возьми меня на ручки! — Сознание девочки видимо пребывало уже немного в другом мире, изнуренное долгой болезнью и тяжелым лечением, подменяя действительность под желаемое. Мери догадалась, что от нее хотят и притянула к себе худенькое тельце и, заглянув девочке в глаза, не выдержала и брызнула солеными ручейками.
— Не плач мамочка! Мне уже не больно… — Прошептала малышка и улыбнулась, может быть впервые за многие месяцы. Ее глазки закрылись, а жена бросила на меня отчаянный взгляд, моливший о помощи.
— Антон! Принеси пожалуйста из машины чемоданчик и освободи палату от посторонних! Всех за дверь! — Я опомнился и чуть сбавил тон. — Пожалуйста!
Ударная доза из двадцати кристаллов совершила свое дело, украсив щечки больной девочки небольшим румянцем и погрузив в целебный сон, дав нам ощущение похожее на счастье от осознания своего участия в этом маленьком чуде.
— Больше пока нельзя, — сказал для Мери, глядя на вторую половину заряженных кристаллов. — Организм девочки слишком ослаблен, да и маленькая она еще.
— За что их так? Боб⁈ Разве бог не видит их страдания? — Мери чуть успокоилась, но женское сострадание никуда не делось и желание помочь всем детям клиники уже сформировалось в ее прелестной головке. — Мы же поможем им⁈
— Хочешь, чтобы мы взяли на себя миссию представлять здесь небесную канцелярию? Так я не против! Антон! Заходи! Нам нужен еще один тяжелый пациент и отдельный кабинет. Мы остаемся тут работать!
Через неделю изумленные врачи констатировали полное выздоровление Насти и она переселилась в нашу квартиру, так как Мери как впустила ее в свое сердце, так и не смогла расстаться с сироткой, которая восприняла такое как само собой разумеющееся и радовала нас теперь буйной энергией ожившего существа и звонким голоском, соблюдая при этом железную дисциплину, в первый же день выметя все комнаты большим веником и расставив обувь в порядке роста на полке в прихожей.
— Жалко я до раковины не достаю! Я бы посуду помыла! — Жаловалась она нам, когда мы пришли из больницы, расставляя ложки на столе.
— Баб Нин! Хлеб нести⁈
Вместе с Настей за прошедшую неделю мы успели полностью излечить еще двух девочек и одного мальчика, одновременно поддерживая сразу десяток маленьких пациентов небольшими дозами энергии кристаллов, чтобы болезнь не сильно прогрессировала. О «Чудо-врачах» уже поползли слухи и на нас приходили смотреть из других корпусов, а персонал детского отделения возможно даже молился, сделав из нас чуть ли не святых, по крайней мере пожилые нянечки втихаря крестились при нашем появлении и старались прикоснуться к моей благоверной, будто прося благословения. А что⁈ На такую красоту и я был готов молиться, что впрочем и делал, когда ежевечерне раскладывал на ее восхитительном теле все сорок кристаллов и приступал к ритуалу «вознесения» к небесам, благодаря бога за его подгон моей второй половинки.
За месяц мы излечили пятьдесят четыре ребенка и после этого я решил взять отпуск, чтобы слегка отвлечься от ежедневного стресса при виде страданий больных детей, которые безропотно ожидали своей очереди на лечение, провожая каждого выздоровевшего шумным восторгом, что поднимало всем настроение и убеждало в излечимости их болезней лучше всяких слов. Так как сроки нашего пребывания в стране заканчивались, я посетил знакомый кабинет, где меня радушно принял Семен Евгеньевич.
— Проходи, проходи! Присаживайся! — Знакомый графинчик булькнул, и мы причастились, закусывая янтарный напиток долькой лимона. — Можешь ничего не рассказывать! Понятно, что я в курсе ваших дел и готов от имени страны и правительства высказать вам свою благодарность! Может вам медаль выдать или орден? Дружбы Народов!
— Кхе, кхе… Нам бы сначала с документами разобраться… — Ответил я, прислушиваясь к действию коньяка на свой организм.
— А это вообще не проблема! Давай паспорта! Антон! Зайди! Проштампуй с открытой датой выезда! — Он отдал документы зашедшему помощнику и дождавшись, когда тот выйдет, достал из ящика стола два красных паспорта с крупными буквами СССР вокруг герба. — Вот, на всякий случай! Вдруг надумаете у нас остаться! — Он хитро улыбнулся и протянул книжицы мне.
— Переманиваете? — Спросил, раскрывая один документ и читая: — Калахин Борис Иосифович! Это кто мне такое отчество придумал⁈
— Почему придумал? — Обиделся мидовец. — Сам Хозяин так решил. Понравился ты ему! Еще там, на параде. Хороший говорит парень! И душа у него русская! Любит женщин и детей, ха-ха-ха! Так что, полная тебе свобода в выборе приложения своих сил! Не надумал еще о преподавании? С клиникой и жена справится, тяжелых то вы всех вытащили! Не расскажешь как? Или это семейный секрет?
— Расскажу… Только позже… Боюсь, что этот секрет может стать опасным для отдельной страны, даже такой огромной как ваша. Соберете пару умных голов и решите, что с ним делать.
— Ну, берилла у нас навалом… — Семен Евгеньевич высказал свою осведомленность о нашей маленькой тайне, которую возможно обнаружили еще на границе. — И с вас снимем тяжесть решения, что делать с таким секретом, который может стать поводом для большой войны. — Он выпрямился в кресле и расслабился. — Раз уж мы все решили, не могли бы вы вылечить в качестве исключения пару очень важных для государства людей. Не подумайте! Это
