Год 1914-й. Время прозрения - Александр Борисович Михайловский
Впрочем, о Второй восточно-прусской операции десятой армии под командованием генерала Флуга, сорванной по причине интриганства Рузского и Бонч-Бруевича (брата соратника Ленина), я вроде бы читал во время учебы в Академии. А может, и не читал. Знания (истинные, полученные, так сказать, классическим путем) и то, что нашептала энергооболочка - все это переплелось в голове самым причудливым образом, что трудно отличить одно от другого. А если некоторые из этих знаний ложные?
«Обижаешь, начальник, - прошептала энегооболочка. - У нас все точно, вплоть до грамма, но только в пределах Основной Последовательности. Там, где она заканчивается, мы, как и простые смертные, предполагаем, а не располагаем».
Вот оно как. Значит, это дар мне не от Небесного Отца, правомочного не только в Основном Потоке, но и в боковых ответвлениях исторического развития. Скорее всего, это развитие таланта, в скрытом виде унаследованного мною от Ареса и теперь получившего видимый результат. А может, я и раньше пользовался этой возможностью, просто сам того не замечая.
Нуда ладно, хватит заниматься самокопанием, будто какой-нибудь интеллигент. Человек ждет.
- Садись, Василий Егорыч, надо поговорить, - сказал я, хлопнув рукой по скамье, сооруженной из грубо отесанного бревна. - И имей в виду, что нашей беседы сейчас не слышит никто, ибо я поставил заклинание Полога Тишины. Полководцы используют его для проведения совещаний и Военных Советов, которые нельзя подслушать шпионам противника, а клирики, то есть священники - для совершения таинства исповеди. У нас с вами сейчас намечается гибрид первого со вторым.
- Я вас не понимаю... - вдруг оробев, сказал генерал, скромно присаживаясь на некотором отдалении от меня. - О чем мы будем говорить: Вы - Воин Господа и Его доверенный слуга, и я - простой смертный, пусть даже и генерал-лейтенант?
- Говорить мы будем, Василий Егорович, о вас и о России, - сказал я. - О том, что есть вы для России, и о том, что есть Россия для вас. Генералов у России много, и хороших, и не очень, а вот она совсем одна, и другой вы не найдете для себя ни в Сербии, ни в Канаде, ни в Североамериканских Соединенных Штатах, славном городе Сан-Франциско...
- Я опять вас не понимаю, Сергей Сергеевич... - пробормотал мой собеседник, отдвигаясь в самый конец скамьи, - вы говорите загадками.
И тут я подумал, что существующие в разных мирах вариации человека, идентифицирующего себя как Василий Егорович Флуг, 1860 года рождения, что-то друг о друге знают, а если не знают, то догадываются. Ну вот с чего бы нынешнему воплощению генерала бояться Бича Божьего? Тут он успешен и любим, и даже император извинился перед ним за поспешное увольнение с должности Владивостокского генерал-губернатора. А вот генералу Флугу из сорок первого и последующего годов бояться меня можно и нужно. Встречу - убью сразу. Есть за что. Но вот ведь в чем дело: генерал уже сейчас трясется будто осиновый лист. Такое впечатление, что на нем уже лежит смертная тень будущего воплощения, совершившего самую страшную ошибку в своей жизни.
- Нет тут никакой загадки, - хмыкнул я. - Ведь вы же, Василий Егорович, у нас волк-одиночка. Родители умерли, женой с детьми на многотрудном пути служения государству не обзавелись, вся ваша любовь отдана Отечеству, а точнее, Империи. Любили бы вы Отечество таким, какое оно есть, даже в самые тяжелые моменты своего существования, не пошли бы на него войной в тот момент, когда Империя умерла, и Отечество меняло шкуру, будто линяющая змея...
- Но Империя - это и есть Отечество, - возразил генерал Флуг, - никакая другая форма его существования для меня неприемлема...
- Отечество, то есть Россия, - назидательно произнес я, - это суть, первооснова всего, а Империя Романовых в исполнении царя Николая Второго на этом этапе - одна из возможных ее оболочек, кстати, далеко не единственная. Например, в мире царя Михаила Второго ваше воплощение никто бы не стал отставлять с поста Владивостокского генерал-губернатора, как и в мире императрицы Ольги. Там бы вы всегда были на хорошем счету. Так уж не повезло России, что именно старший сын императора Александра Третьего оказался самым слабым и неприспособленным к правлению из всех его детей.
- Неправда это! - расхрабрившись, возразил генерал Флуг. - При нашей последней встрече государь-импе ратор показался мне полным сил и энергии.
- Это потому, - ответил я, - что Николай Александрович знает о своем скором увольнении в запас с пенсией и мундиром, а потому изо всех сил старается не ударить в грязь лицом, дабы не испортить свое реноме. Империя Романовых тяжело, можно даже сказать, смертельно больна, и название этой болезни - царь Николай Второй, который просто не понимает, что и как нужно делать, чтобы провести Россию через бурный и опасный двадцатый век. - Немного помолчав, я добавил: - Я потому и прибыл сюда, чтобы помочь ему уйти с трона живым, здоровым и в ореоле победителя. Враг будет разбит и победа будет за нами, а следующей императрицей станет Ольга Николаевна Романова, старшая дочь своего отца.
- Так значит, вы сами не собираетесь садиться на трон... - произнес Флуг.
В ответ я расхохотался громовыми раскатами.
- Ваш мир - это мир моих прадедов и прапрадедов, - просмеявшись, сказал я, - тут я гость, друг, защитник, наставник, и не более того. Я не могу полностью отождествить ваш мир с собой, сказать, что он
