Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов
Новая паузы.
Фрунзе выпил воды. Протер лоб платочком и продолжил.
— А вспомните как при царе устраивали еврейские погромы? Их ведь били, грабили, а то и убивали не за то, что они сделали что-то плохое, а просто потому, что они не правильной национальности. Да, отдельные банкиры-евреи шалили. Но их никто не трогал — они жили сухо и комфортно в столице, зарабатывая свои гешефты на этих погромах. Били то как раз и грабили тех, кто не мог дать отпора — простых работяг, что вскрывает в полной мере звериную и бесчеловечную природу этого явления. А как при султане резали армян только за то, что они армяне? И таких примеров масса. И мы, товарищи, судя по всему, совершили очень серьезную ошибку, когда решили создавать Союз на принципах выпячивания национализма…
Долгое его выступление закончилось лишь через три часа.
Он устал.
Он вспотел.
Зато зал Верховного Совета оказался совершенно потрясен.
— Вот это поворот… — тихо констатировал спикер, когда Фрунзе покинул зал.Но в такой тишине это услышали все. Особенно представители национальных республик, которые все эти годы культивировали в своих землях этот самый «оборонительный национализм». Ведь его поддерживал и Ленин, и Сталин, и остальные партийные лидеры. Да и вообще — модно это было.
А тут фактический диктатор Союза обрушился на их привычный и уютный мирок с такой чудовищной критикой. Причем по делу. Примеры то он приводил очень сочные и в самую цель. Не возразишь. Особенно на фоне событий в УССР.
Еще острее речь стала под финиш, когда Михаил Васильевич сообщил, что по данным военной контрразведки членом съезда Совета УССР заносили деньги. Кто конкретно выяснить не удалось, так как действовали эти неизвестные через членов украинской компартии…
Через час после выступления Фрунзе в Верховном Совете СССР в Киев ушла телеграмма. Дескать, признаем ваше право, но давайте делить имущество.
Но поляки оказались быстрее.
Ведь реакция Москвы затянулась на четыре часа. Поляки же уже через час не только выступили с признанием УССР как независимого государства. Но и успели передать Временному правительству верительные грамоты своего посла. А потом, буквально через четверть часа, подписать оборонительный союз. Так что, когда в Киев пришла телеграмма из Москвы, все было уже поляками из задуманного было сделано.
И, как следствие, съезд проигнорировал этот ультиматум. Подумаешь? Если их независимость гарантировали в Варшаве, причем официально, то можно наплевать на эти смешные окрики из Москвы.
— Вот уроды… — тихо выругался Фрунзе, когда прочитал сводку о действиях Пилсудкого и его клики. — Не могли хотя бы видимость приличий соблюсти.
— Что там? — устало спросил Дзержинский. А именно туда ему эту записку и принесли, так как после выступления в Верховном Совете нарком отправился к своему другу и соратнику, чтобы все обсудить.
Фрунзе молча протянул ему бумажку.
Тот прочитал.
Помолчал.
Еще раз прочитал и скомкал.
— Что собираешься делать?
— Воевать. Что тут еще делать? Нужно незамедлительно отдать приказ о выдвижении войск. В полную боевую готовность я их уже все привел. Как телеграмму от Лазаря получил, так и приказал. Теперь каждая минута на счету…
[1] Это означается, что в округе может только один победитель, и он выявляется наибольшим количеством голосов.
Часть 2. Глава 1 // Миттельшпиль
Жертва всегда сомневается в сопернике. На самом деле она сомневается в себе, в своих возможностях. Но в этом не признается. Даже самому себе.
к/ф «Револьвер»
Глава 1
1928 год, апрель, 30. Харьковская область
Багги неслись по проселочной дороге где-то в окрестностях Харькова. Подпрыгивая на кочках и поднимая пыль.
Было тепло и сухо.
Во всяком случае достаточно для того, чтобы старая проселочная дорога пылила самым отчаянным образом. Но бойцам ССО был не привыкать. Их глаза скрывали большие очки, какие применяли мотоциклисты или летчики, а рот прикрывала тряпочка шейного шарфа. Из-за чего пыль особых проблем им не доставляла. И их маленькие багги, стремились вперед как стайка молодых горных козликов, постоянно прыгая и как бы лягаясь.
Их изготовили в мастерской в Зарайске из серийных компонентов. Ну, почти что серийных — почти все, что могли использовали от АМО-152. Навешивая эти запчасти на сварной каркас из стальных труб.
Кое-что пришлось изготавливать по месту. Например, А-образные рычаги со спиральными пружинами подвески. Кое-что пришлось закупать на стороне, вроде амортизаторов[1], без которых быстро на таких легких автомобилях ездить было бы просто невозможно. А кое-что и дорабатывать. Например, 60-сильный 4-цилиндровый двигатель от АМО-152 оснастили впрыском топлива Hesselman, повысили степень сжатия и немного отрегулировали. Как следствие мощность осталась старой, а вот расход топлива заметно уменьшился, что было крайне важно. Колеса еще новые пришлось изготавливать. Широкие. Такие в те годы никто и нигде не делал и купить бы просто не получилось. Ну и так — по мелочи.
На выходе оказалось что-то вроде багги ЧаБорз М-3 с которым Михаил Васильевич познакомился в прошлой жизни. Понятно — очень приблизительно. Но именно этот агрегат он и хотел получить, с поправкой на местный технологический уровень.
Машинка эта перевозила всего трех бойцов. Но и этого вполне хватало. Потому что каждая такая машинка — отдельное звено. Четыре звена — отделение. Три отделения — взвод. Плюс — две специальные машины с достаточно мощными радиостанциями для связи с частями, в интересах которых они действовали. А всего в ССО таких особых взводов имелось пока лишь две штуки. Один был выдвинут под Харьков, а другой — на юг.
Их цель — разведка и противодействие диверсиям на линии наступления, например, подрыву мостов. Из-за чего они двигались с опережением в 40-50 и более километров перед легкими батальонами.
Лихо так.
Причем почти исключительно по второстепенным дорогам, чтобы не мозолить глаза. В каждом таком багги стояла легкая радиостанция, чтобы поддерживать между ними оперативную радиосвязь. Да, их трясло. Да, приходилось постоянно подстраиваться и искать волну. Но почему нет? Это решение было намного лучше, чем отсутствие всякой радиосвязи. И открывало перед бойцами дополнительные
