За Веру, Царя и Отечество! (СИ) - Кисличкин Михаил
Статья имела успех, ее даже перепечатали столичные издания. И уже через неделю я забрал из редакции первые пять тысяч рублей переводов. Ваня Теренько хитро улыбался как объевшийся сметаной кот и говорил, что дальше будет больше, поток средств только растет. Жертвуют пока понемногу, но все, от простого рабочего до купцов и предпринимателей. Тема оказалась резонансная, народ в столице заговорил о батальоне. Так что все мои проблемы, можно сказать, решились – обустроить себе нормальное жилье, склады и полигон в Нельме лишь вопрос времени. Можно потихоньку перевозить в Нельму из Питера Сан Саныча с его хозяйством…
Правда, планам этим было не суждено сбыться. На следующей неделе в деревне появился Ребров собственной персоной. Увидев меня, он лишь хитро улыбнулся и коротко мотнул головой, спросив – Танюш, полетать на пару не желаешь?
– Конечно, Матвей Филлипович, – покорно согласился я.
– Натворила ты Танюха дел, ох и натворила, – сквозь смех сказал он мне, когда мы приземлились на небольшом уединенном островке посередине озера. – Признавайся, статья – твоих рук дело?
– Откуда я знаю, что придет в голову газетчикам? – Развел я руками, изображая полное недоумение. – Был тут один, ну и тиснул статью. А почему нет, Матвей Филиппович? Надо же сиротке как-то выкручиваться, вы же сами это сказали? Вот я и кручусь.
– Выкрутилась ты знатно, – согласился со мной генерал. – Носенко бегал как бешеный, чуть не с пеной у рта. Это по его прямой инициативе ты с батальоном была сюда спроважена. Он поначалу хотел тебя в уклонении от службы и едва ли не в дезертирстве обвинить.
– Хрена ему лысого. У меня все чисто, – пожал я плечиками.
– Это поняли и ему объяснили. Казарменного или военного положения не было, стало быть, выходные и увольнительные в батальоне офицерам положены, и ты можешь объявлять их своим личным приказом. Орб маг по своему положению носит всегда. Лес для купца вы валили не в форме, значит не при исполнении, закон и устав нигде не нарушен. Журналист на территории части не был, разговоров ты с ним официально не вела, он просто написал, о чем видел. Можно докопаться до мелочей, но… Да нас общественность тогда без соли съест. Но какой резонанс…,- сделал паузу Ребров. – Носенко вызывал на ковер сам Выпин и сделал ему грандиозный втык за идиотский поступок. Ты бы видела его глаза после этого – как у побитой хозяином собаки. Сам император звонил и интересовался – что за дела, почему героическую девочку обижают, у нас в России больше лес валить некому? Хуже того – из райха бумага пришла…полуофициальная, так скажем. Там спрашивают – если вы своих боевых магов на лесоповале используете, то, может, временно командируете их к нам? Добровольцами или еще как, придумаем схему? Мы им работу по профилю найдем, нам сестричка нашей Дергушафф с новым батальоном очень даже не помешает. Внакладе никто не останется, и государство и маги – всем оплату гарантируем.
– Это уже и в самом деле чересчур, – задумчиво протянул я. – Хотя…
– Никаких хотя! – Перебил меня Ребров. – Короче, своего ты добилась. Пусть твой газетчик напишет статью, про то, что произошла ошибка, усилиями общественности справедливость восстановлена, у магов все замечательно. На следующей неделе батальон возвращают в училище. Все будет как раньше, Носенко уймут. Но имей в виду, врагов ты себе нажила этой выходкой будь здоров каких…
– Я не золотой червонец всем подряд нравиться, – покачал я головой.
– Это точно, – то ли в шутку, то ли всерьез согласился со мной генерал. – Танечка у нас тот еще…бриллиант в погонах. Тебя же просили не лезть в политику? А статью тогда как расценивать?
– Я и не лезу. Пока. Но слово я давала Корнилину и вам, а сейчас ситуация изменилась.
– Хорошо, – кивнул головой генерал. – Принимается. Нашей старой гвардии сейчас твои действия только на руку. Магов пока не тронут, а потом…
– А потом будет война, Матвей Филиппович, – серьезно сказал я, ковыряя снежок на мерзлой земле носком унта. – Которая все спишет и расставит по своим местам.
Через пять дней батальону пришел приказ передислоцироваться обратно в Павловское училище. Оставлять Нельму было даже как-то жалко, только начали строиться… Наступил декабрь, затем мы в батальоне отметили новый, тысяча девятьсот двадцать пятый год. После было Рождество и рождественские праздники, а война все так и не начиналась. Про вернувшийся домой триста второй батальон все словно забыли – никаких приказов и распоряжений. Хотя я видел во время учебных полетов – войска вовсю стягиваются к границе с Суомией на севере за столицей. Палатки, костры, лошади, техника, пушки… картина готовящегося масштабного наступления с воздуха открывалась совершенно ясная, никто особенно и не скрывается. Только вот про магов все как будто забыли, хотя я думал, что уж нас-то используют в первую очередь, хотя бы для детальной разведки вражеской границы. Кто если не мы лучше всех выдаст координаты целей артиллеристам? Но нет, глухо как в танке.
О начавшейся войне я и офицеры батальона вообще узнали по радио, словно гражданские. В ночь на двадцатое января суомские миноносцы торпедировали три российских торговых судна с железной рудой, идущих в имперский порт в составе конвоя, потопив одно из них. На подобный акт неспровоцированной агрессии последовал Российский ультиматум властям Суомии о полной демилитаризации Питерского залива, который был отвергнут. Утром двадцать второго января Россия объявила самопровозглашенной Суомии войну.
Отдаленная орудийная канонада была иногда слышна даже на столичных улицах. Горожане настороженно прислушивались к далеким громовым раскатам, обстановка в городе царила слегка нервозная. Мои офицеры и вовсе смотрели на меня с немым вопросом – что мы тут делаем? Но приказов сверху не было, даже на казарменное положение я перевел батальон своим личным распоряжением. А на второй день войны я не выдержал и поехал к Реброву в штаб. Он мой официальный командир. Кто-то же должен объяснить, что за нездоровая фигня происходит?
– Генерал никого не принимает! – Твердо заявил мне секретарь, молодой высокий поручик, грудью закрыв дверь начальственного кабинета. Но Таня, если надо, может быть очень настойчивой девушкой. Посторонних нет? Нет. Ну и ладно. Активация орба, заклинание левитации, легкий силовой толчок и бедный поручик отправлен в недолгий полет в противоположный угол приемной.
– Чего тебе, Дергачева? – Почти зло бросил мне склонившийся над разложенной на столе картой Ребров, когда я ввалилась в кабинет. – Меня нет, я занят!
– Один вопросик имеется, ваше превосходительство, – умильным взглядом заглянул я генералу в глаза. – Какого хрена мой батальон не воюет!? – Треснула кулаком по столу Таня. – Что за хрень происходит, почему мы сидим в училище как мыши под печкой?
– Потому что приказ такой! Магам нельзя воевать!
– Что за удак отдал такой приказ?
– Не ори на командира! – В свою очередь закричал на меня Ребров. – Носенко отдал! Он командующий округом и командующий всей операцией. И он же заявил, что никакие маги ему не нужны – всю Суомскую компанию он закончит за два недели силами одного военного округа.
– Ни хрена он ее не закончит, – ответил я. – Неужели непонятно? Суомы как следует подготовились к войне, сейчас зима, там везде болота, озера и лес. Наступать можно только вдоль дорог, а дороги перекрыть не столь сложно. И Антанта им поможет. Мой батальон нужен на передовой.
– Вот пусть Носенко сначала облажается. А потом вступим в бой мы.
– Если ждать пока он облажается, тысячи ребят погибнут! – Закричал я. – Не до ваших игрищ, русские люди на передовой сейчас кровью умываются. Если мы ввязались в эту войну, то надо попытаться выиграть ее малой кровью. Для того страна своих магов и кормит!
– Так Дергачева, – злобно зашипел Ребров. – Пошла вон, не надо мне тут на мою совесть давить. Нельзя нам участвовать в кампании, понимаешь?! Прямо запрещено начальником генштаба. И если ты или я сейчас ввяжемся в бой, или сделаем еще какую-нибудь подобную глупость, то нас обоих отдадут под трибунал, ясно? Найдется кому, за обоими следят… Выпин считает, что маги ненадежны, понятно? Все, разговор окончен. Кругом, шагом марш!
