Утомлённые заклёпкой (СИ) - Зеленин Сергей

Обведя всех взглядом, закончил под всеобщий тяжкий вздох:

– И, ДРОВАМ!!!

Впрочем, Молотову было всё понятно:

– Гражданская война, интервенция и как следствие – «военный коммунизм», коллега! Посидев в полной блокаде без угля и нефти, перепуганные большевики решили подстраховаться на будущее местными видами топлива…

Докладчик не возражал:

– Возможно это так, коллега! Первая пятилетка укрепила тенденцию: в её «оптимальном» варианте, весной 1929 года было… Извиняюсь, коллеги!..БУДЕТ(!!!) сказано: «Нефть, как топливо, игравшая такую крупную роль 15–20 лет назад, коренным образом должна сдать свои позиции и уже, во всяком случае, не может считаться одной из основных баз топливоснабжения страны»…

– В результате такой топливно-энергетической политики, с 1900 по 1937 год, производство нефти в стране увеличилась лишь в 2, 8 раза, а в остальном мире – в 37 РАЗ!!! В то же время, добыча угля у нас выросла в десять с лишним раз, а в мире – всего в полтора раза… Мы опять оказались, коллеги, «уникальнее» всех!

Сталин, сделал многозначительный жест своей трубкой:

– Тогда понятен дефицит горючего до, во время и после войны, коллэга: «с 1900 по 1937 год» количество потребителей нефтепродуктов увеличилось тысячекратно – а добыча нефти всего «в 2,8 раза»… Почэму, так произошло?

Губин пожал плечами:

– Причин много, коллега Сталин! Например, возвышению торфа – как одного из главных соперников нефти, способствовала сезонность его добычи: летом крестьянин пашет в поле, а освободившись, осенью-зимой добывает торф. Это оказалось очень удобным и, главное – «идеологически» верным, реализуя старый марксистский замысел о слиянии индустриального труда с аграрным.

– Второй причиной, как я уже говорил, это довлеющий умом наших учёных-теоретиков бзык «догоняющей экономики»…

Внимательно присмотревшись в кого в зале, профессор Губин насмешливо сказал:

– «Я не стукач, но доложить обязан»: кажется «фамилию, имя и отчество» этой «аварии» я могу назвать, коллеги!

И, сделав супер-эффектную паузу – как в театре, обличительно указал перстом:

– Профессор Рамзин[34] Константин Леонидович!

Приподнявшийся человек, слегка напоминающий не повесившегося в своё время – а дожившего до почтенных лет поэта Сергея Есенина, изумлённо спросил:

– Кто? Я?!

– Да, ВЫ!!! Вы – ведущий энергетик Советского Союза! Это про Вас сказал сам Ленин: «Рамзин – лучший топливник в России. В лице Рамзина мы имеем самого выдающегося учёного по такой специальности, по которой у нас после Кирша людей нет»…

Речь Губина была похожей на обличительную речь прокурора революционного трибунала:

– …Именно Вы, не так давно опубликовали прогноз, в дальнейшем задавший вектор развития всей советской энергетики, а значит – экономики! Пересказываю дословно, память у меня отличная: «Основой снабжения энергией на протяжении ближайших 200 лет будет каменный уголь и второе по значению место занимает торф… Нефть, стоящая теперь в центре внимании большинства промышленных стран, представляет собой топливо лишь настоящего времени».

– Ну, не дурак ли? – раздалось под сводами Кремля.

«Есенин», не обратив на реплики с мест, вытащив из кармана какой-то документ, вслух прочитал:

– До сих пор не верится! «Рамзин Константин Леонидович… Член Госплана СССР… Член ВСНХ СССР…». Действительно, это – я, коллеги! Вот же, мудак…

Конечно же, тут же нашёлся остряк-самоучка:

– Хорошо, что сам осознал – пролетарский суд это учтёт, коллега!

Положа руку на сердце, Рамзин попытался объясниться:

– В своё оправдание, могу сказать только, что – «ни сном, ни духом»! В той жизни, коллеги, я был тоже – теплотехник не из последних, но… Я могу разработать и разрабатывал «в реале», любую энергичную установку – от паровозной или пароходной топки, до самой мощной тепловой электростанции… Но, если честно, мне по барабану что там будет сжигаться – нефть, уголь или сушёное коровье дерьмо! Топливо определяет заказчик.

Немного подумав, устремив взгляд вверх – как будто ища там ответа, профессор Губин сделал предположение:

– Ваш реципиент прославился прямоточным котлом – делом всей его жизни, могущем использовать любое местное топливо. Возможно, воспользовавшись своим влиянием на кремлёвских вождей – «реальный» Рамзин просто «нагнул» экономику страны под своё детище, натягивая «сову на глобус»…

– Кстати, не такое уж и, редкое явление в отечественной и мировой науке, – прокомментировал Берия, – это только в американских видосах учёные на безобидных дурачков похожи… В реальной жизни, это волчары ещё те.

Пошумев, как обычно, коллеги успокоились и докладчик смог продолжать:

– Наконец, друзья и коллеги – «лоббирование» донецкого угля никуда не делось! Все те же – исключительно льготные тарифы на перевозку угля из Донбасса… Только вместо французских банкиров, этим занялась мощная партийно-хозяйственная группа – которую кто-то из присутствующих здесь коллег, метко обозвал «украинской партийной мафией».

Не все коллеге Губину поверили и, он повысив голос чтоб перебить гул, привёл доказательства:

– При Оржоникидзе, Косиоре, Серебряковском и Кирове (моё почтение, коллега!), в начале двадцатых годов – нефтедобыча росла ударными темпами! А, как только эти товарищи уехали на повышение в «центр», рост добычи тут же замедлился… Почему?

Устремив взор на Берию, Губин несколько встревоженно закончил:

– А сейчас, когда судя по всему и Лаврентию Павловичу не суждено возвратиться в Закавказье… Ох, беду чую!

– Не Вы один, коллега! – ответил сам Лаврентий Павлович.

Сталин, поддержал докладчика, с некой лёгкой печалью, покачав головой:

– Умэние «выбить» средства и ресурсы, ВСЭГДА(!!!) было родимым пятном совэтской экономики… А, для этого нужен был «ПОЛЫТИЧЕСКИЙ ВЕС»!!!

– Да! Что было – то было, из песни слов не выкинешь, – согласился и Молотов.

– Что за «толстовщина с достоевщиной», коллеги? – фыркнул недоумённо Киров, – политическое «лоббирование» чьих-нибудь или каких-нибудь экономических интересов – повсеместное явление всегда и везде, а не присущее исключительно советскому периоду истории.

Маленков, глубокомысленно заметил:

– Ещё думаю, приходилось считаться с мнением пролетариата Донбасса и субсидировать добычу угля, коллеги! До начала, а то и до конца тридцатых, пролетариат – это очень мощная политическая сила.

Подождав, когда вожди выскажутся, Губин:

– С вашего позволения я закончу, коллеги, ответ на вопрос «кто виноват»…

– Конэчно!

– …Несмотря на умопомрачительные планы по добыче и переработки нефти, капитальные вложения в отрасль были крайне недостаточны. Для выполнения этих планов не хватало ни оборудования ни труб – для разведывательного или промышленного бурения. На вторую пятилетку планировали пробурить 11 тысяч километров скважин, а на деле получилось всего семь!

– …Не хватало – да, просто не имелось в наличии элементарных насосов и, после отбора «фонтанирующей» нефти, скважину просто забрасывали. Таким образом добывали 80 процентов всей нефти – а там где её всё же откачивали из скважин, применялся в основном конный или даже – человеческий «привод»!

Молотов, решил уточнить:

– Возможно, пятилетние планы были «несколько» завышены, коллега?

– Планы по производству нефтепродуктов учитывали рост их потребителей в стране[35] и были вполне реальными, а вот добыча самой – сырой нефти…

– Понятно.

– Уже в тридцатые годы – а не в войну, СССР приходилось импортировать нефтепродукты! Так, в 1937 году помню – закупили около 8 миллиона тонн бензина и три – дизельного топлива. Ну, а там – пресловутые «сталинские репрессии» и, всё стало вообще – ещё печальнее…