Олег Измеров - Задание Империи
Гигантского помпезного вокзала, которого посчастливилось увидеть Виктору во второй реальности, здесь, естественно, не было; увиденное по архитектуре очень напомнило Виктору Старый Корпус его родного института. Длинное здание с вкрапленными в него квадратными массивами залов было сложено из красного кирпича с серыми силикатными деталями. Присмотревшись, Виктор все же подметил отдельные сходные черты со знакомым ему послевоенным зданием: большие арочные окна залов ожидания, группы колонн и полукруглых пилястр по обе стороны от арки главного входа, и еще что-то неуловимое, что роднило между собой все старые здания вокзалов. Платформ, разумеется, было меньше, не говоря уже о подземном переходе, но асфальт на них уже был уложен, а через открытое окно во время остановки Виктор услышал, что прибытие и отправление поездов объявляют через репродуктор. Была на вокзале и пара поездов из пяти-шести вагонов; в одном вагоны были длинные, на четырех осях, и паровоз того же спортивного вида, какой он только что видел возле депо, а в другом, видимо, пригородном — деревянные двухосные и машина серии Н, по холеному внешнему виду которой, впрочем, нельзя было догадаться о ее почтенном возрасте.
На вокзале в мотрису залезло гораздо больше народу, чем вышло, вопреки ожиданиям Виктора, привыкшему к тому, что в электричках он видел совсем обратное. Люди стояли в проходе; в основном они были с чемоданами, баулами, всякими узлами и коробками, и Виктор понял, что они ехали с поезда в город. Сгрудились они в основном у передних и задних дверей, как в советском троллейбусе. Одна из женщин прижимала к груди кудрявую болонку, которая испуганно лаяла на высоких тонах.
— Сударыня, уймите собаку! Все уши прозвонила!
— Что я могу сделать, она у меня нервная! Мими, Мими, да что же это такое!
— Господа, посадка заканчивается, посадка заканчивается! — кричала проводница-кондуктор. — Закрывайте двери, вагон трогается!
За переездом мотриса свернула на боковую ветку в лес и быстро, без промежуточных остановок, домчалась до конечной остановки, где пути шли в тупик, а у перронов стояло деревянное, крашеное в зеленый цвет, одноэтажное здание станции, похожее на теремок.
— Брянск город, конечная! Господа, прошу освободить вагон!
Виктор подолжал, пока основная масса перестанет суетится у выхода, спокойно встал и прошел на дощатую платформу. Перед ним открылась панорама брянского Подола; первым, что бросилось в глаза, были собор и рынок.
Соборный мост — деревянный низководный мостик на рамных опорах с горбатой средней частью для прохода кораблей, соединявший Подол с Зарецкой стороной, показался Виктору знакомым; когда-то спустя четверть века от наблюдаемого времени, в Брянск приезжал зверинец со слоном и расположился как раз за рекой. И рынок был тогда еще на том месте, и даже собор, хотя был он после войны в уже весьма непрезентабельном виде. Здесь же собор в развалинах не лежал, хотя и был окружен строительными лесами; справа же от моста, перед двором "Арсенала", Виктор заметил небольшую пристань, от которой, огласив басовитым гудком окрестности, отходил речной трамвайчик.
Однако на соборе ностальгические настроения и угасли. Дойдя до Соборной площади, Виктор неожиданно обнаружил, что Мясные Ряды, старинное купеческое подворье, и доныне стоящее в нашей реальности воле Брянскэнерго, здесь полностью снесено, и вместо него выстроен длинный четырехэтажный доходный дом, занявший целый квартал до пожарки, и серый, как сама пожарка; два нижних этажа дома были полностью отданы под магазины и сверкали огромными зеркальными витринами. Надписи из гнутых неоновых трубок гласили — "Силуэт. Одежда, обувь, головные уборы", "Продтовары Усмовича", "Глобус. Книги и канцпринадлежности", и так далее; на некоторых витринах висели аршинные объявления о скидках и распродажах. Одно поколение бизнеса создавало культурное лицо Брянска, другое, как могильные черви, пожирало его, а с ним и собственное будущее. Без своей культуры и истории нет класса.
"Жаль," — подумал Виктор. "А улица Калинина, сейчас, наверное, Московская, как до революции".
Он обратил внимание на вывеску на здании со стороны Арсенала; по счастью, эта сторона еще мало изменилась. Однако название улицы оказалось совсем иное — Деснянский проспект, хотя для проспекта она была явно узковата.
Напротив рынка этот проспект также был застроен четырехэтажными доходными домами с магазинами в двух ярусах; такие же тянулись вместо идиллических купеческих домиков вверх по Авиловской, а далее — и по Рождественской горке. На углу Авиловской и Деснянского проспекта было весьма оживлено, автомобили и повозки следовали во всех направлениях, и над перекрестком висел электрический светофор, которым управлял полицейский из стеклянной будочки, круглой и потому похожей на подстаканник.
На ограде собора Виктор увидел большой лозунг старославянскими буквами, желтым по голубому:
"В фачистском государстве религия рассматривается, как одно из наиболее глубоких проявлений духа, поэтому она не только почитается, но пользуется защитой и покровительством. Б. Муссолини."
Кажется, это было здесь первым упоминанием Муссолини.
С другой стороны от ворот лозунг Муссолини был более кратким: "Фачизм чтит Бога". Рядом, с территории рынка, доносились из репродуктора звуки немецкого танго "Запретный плод" в исполнении оркестра Роберта Гадена.
Сам рынок, несмотря на свою известность, на Виктора, правда, большого впечатления не произвел — было довольно грязно, много народу, толкотня, правда, цены действительно оказались ниже процентов на десять-двадцать. На деревянных, потемневших от времени прилавках под такими же потемневшими древянными навесами были сосредоточены продтовары, продукция крестьянских хозяйств и товариществ окрестных деревень, и отчасти кустарная продукция. В одном из углов рынка, подальше от собора, за Рождественской горкой ближе к реке, торговали лошадей; здесь стояли лужи конской мочи и встречалось много цыган. Были и приезжие торговцы; ближе к выходу попалось несколько лавочек легких кавказских вин крестьянской выработки, а на одном из рядов то ли узбеки, то ли туркмены, торговали сухофруктами, видимо, для свежих еще был не сезон.
— Изюм, изюм берем! Хороший изюм, ташкентский изюм! Дама, возьмите изюм!
— Почем продаешь, хозяин? — поинтересовалась женщина с корзинкой в руке.
— Вот столько изюм, эта большой чаша — пять будет.
— Да ну, дорого. По четыре.
— Хорошо, дама, по четыре. Хороший изюм, берем изюм.
— А по три не уступишь?
— Нет-нет, нельзя! Никак нельзя!
— Ладно, по четыре.
— По четыре можно. Хороший изюм. Дама, сушеный дына тоже хороший, почему дына не берем?..
У выхода жужжал и сыпал соломенными искрами точильщик; рядом же была лавочка сапожника и фотопавильон, вывеска которого обещала моментальный снимок на все документы. Виктор подумал, что, пока он не наберется опыта в местной жизни, он пока воздержится что-то брать здесь, несмотря на дешевизну, и пошел на выход.
Снаружи на заборе он увидел большой плакат — проект реконструкции рынка, как было написано, по предложению Партии Святой Руси. Рынок собирались сделать похожим на супермаркет и двухэтажным, на первом этаже разместив лавки, кустарные товары и склады с холодильниками, а на втором, под куполами, — поставить прилавки для мяса и разных продуктов. Лошадей же, телеги, седла, хомуты и прочие товары для гужевой тяги предлагалось вынести на новый Конный рынок на левобережье.
На Рождественской горке, которая в его детские годы была Советской, а чуть позже — стала бульваром Гагарина или, в просторечии, Потемкинской лестницей, его ждал еще один сюрприз — по ее середине вверх подымались рельсы, а на тротуаре он увидел большой рекламный щит с надписью.
"Электрический фуникулер Базар-Сенная. Стоимость проезда 1 копейка."
Виктор решил не жмотничать и прокатиться, чтобы рассмотреть нагорную часть. Кто знает, в какой еще реальности в Брянске пустят фуникулер. Правда, на остановке, Виктор убедился, что называть устройство фуникулером было не слишком верно. Фуникулер — это, обычно, вагончик, который таскают тросом, а здесь, скорее, был трамвай с зубчатым приводом, чтобы лучше брать подъемы. Зубчатый рельс лежал посередине и был в черной смазке.
Скоро появился небольшой деревянный двухосный вагончик — видимо, он тут ходил один, потому что на узкоколейных путях, похожих на игрушечные, разъездов и стрелок видно не было. Стены его снаружи до окон были сплошь завешены рекламными плакатами, что, видимо, снижало цену на билет.
Остановки оказалось три — Базарная, в самом низу, Красная, поскреди нынешнего сквера на площади Маркса, и Сенная, там, где сейчас находится вход на стадион "Динамо". Через просветы между рекламными щитами, налезавшими на окна, Виктор успел заметить, что Рождественская горка застроена в основном до середины тридцатых серыми силикатными домами в конструктивистском стиле, Винный Замок стоит, к счастью, на своем месте, как и особнячок возле него, а все послереволюционные дома на Красной Площади, т. е. нашей площади Маркса, имеют торжественный псевдоклассический вид, даже гринберговский почтамт переделан под классику — стены корпусов покрыты лепными пилястрами, а средняя башня достроена и увенчана треугольным портиком.
