Андрей Бондаренко - Аляска золотая
Белое лицо Лаудрупа заметно похудело и осунулось, нос заострился, а два старых шрама на щеке — некогда светлорозовые — неожиданно приобрели тёмнофиолетовый цвет.
— Данилыч, спасибо, что пришёл! — лихорадочно блестя захмелевшими глазами, зачастил датчанин, наполняя всё пространство каюты ромовыми парами. — Не перебивай, друг, прошу! Только головой кивай, или там — мотай…. Вы же только поздним вечером отправитесь спасать Гертруду и Томаса? С тобой Иван Ухов пойдёт? Прихватите с собой ещё парочку надёжных людей…. Данилыч! Эти дикари боятся звуков ружейных выстрелов…. Но мы начали стрелять, только когда они были уже на корабле…. Схватка началась, а при виде крови и чувство страха, как известно, притупляется…. Эх, если бы раньше на парутройку минут! Если бы ещё и из пушек пальнуть…. Но, не успели. Незаметно они, уроды татуированные, подошли к «Кристине». Слишком поздно мы заметили пироги…. Почти все наши погибли. Я видел, как их туземный вождь, морда страшная, жадно, давясь от удовольствия, пил кровь прямо из прокушенного горла ещё живого Ерика Шлиппенбаха. Только раненого Фрола Иванова да Гертруду с Томасом они живыми загрузили в пирогу…. Потом подошли дополнительные длинные лодки, которые и забрали с собой все трупы…. А теперь самое главное. У дикарей, похоже, нынче какойто большой праздник. Разодеты они были — как клоуны из бродячего датского цирка, с ног до головы в разноцветных перьях…. Сволочи! Главное, Данилыч, у них какойто праздник сегодня. Наверняка, расслабятся…. Данилыч, они выстрелов бояться! Вы их — гранатами, гранатами, гранатами…
Приближался вечер, до начала спасательной операции оставалось немногим больше часа, к борту «Александра» ходко приближалась лодка, в которой находились Ухов, его денщик Антипка Ерохин и четверо гребцов.
Егор стоял на носу фрегата и мысленно прокручивал в голове всякие соображения, относящиеся к предстоящему ночному рейду: — «Вообщето, всё это — откровенное безумие! Причём с самыми минимальными шансами на успешное завершение…. Абсолютно незнакомая страна, противник — местные свирепые жители, знающие каждую тропинку и каждую ложбинку. Это, так сказать, в пассиве…. А что у нас в активе? Вопервых, как следует из школьного учебника по географии за восьмой класс средней школы, который приходилось читать когдато, в Новой Зеландии начала восемнадцатого века не было никаких ядовитых гадов и хищных животных. Уже — неплохо! Вовторых, раз здесь нет хищных животных, значит, у маори нет и приручённых сторожевых псов. Что просто — отлично! Втретьих, Лаудруп говорил, что у дикарей намечается большой праздник, следовательно, и бдительность противника будет уже не та, что в будни…. Но ведь чтото ещё есть…. Точно, есть! Вот и мудрый внутренний голос того же мнения…. Только вот — что?
Пришла пора трогаться в путьдорогу.
— Значится так, шкипер, — Егор строго посмотрел на Емельяна Тихого. — Ветерок у нас налаживается. Поэтому поднимай якоря и следуй к северному мысу, но за него не высовывайся до рассвета. Если нам понадобится помощь, то я запущу в небо яркий китайский фейерверк. Тогда, огибая «Кристину» по широкой дуге, двигайся к берегу. Ближе двухсот пятидесяти метров к бригантине не подходи, если не хочешь налететь на рифы. Станешь метрах в ста пятидесяти от деревушки маори, развернёшься к ней бортом и откроешь беглый пушечный огонь. А после восьмидесяти залпов высадишь на берег крепкий десант. Далее действуй по обстановке. Всё понял? Тогда — до скорой встречи…
Когда он уже был готов перекинуть ногу за борт фрегата, чтобы по штормтрапу спуститься в шлюпку, в проёме трюма — в последних лучах заходящего солнца — показалась Санькина платиновая голова.
«Зачем нам сейчас данное небесное явление?», — возмутился нетактичный внутренний голос. — Ведь уже попрощались, сто раз переговорили обо всём! Нацеловались — на пару тысяч лет вперёд! Только публичных нежностей и горьких слёз нам с тобой, братец, и не хватает — для полного счастья…». У подошедшей к штормтрапу жены глаза были бесконечно печальными, а на нежном плече висела внушительная бухта тонкого каната.
— Саша, ты в вещмешок так и не положил надёжной верёвки, — смущённо объяснила своё появление на палубе Сашенция. — Вот я и принесла…
— Зачем нам — верёвка? — удивился Егор.
— Я не знаю. Но, возьми. Возьми, пожалуйста! Мне сердечко подсказывает…
Егор размеренно грёб, а его внутренний голос продолжал размышлять: — «До деревни маори — от места высадки на берег — мили четыре с половиной, может, и все пять. Ерунда, дошагаем! Первым делом, надо найти дельную смотровую площадку, осмотреться, понять, где туземцы содержат Герду и Томаса. Если, конечно, тьфутьфутьфу, их ещё не слопали…. Потом на одном краю деревни разместим первую бочку с порохом, на другом краю — вторую. Взорвём их по очереди. Испуганные туземцы кинутся прочь из поселения, позабыв обо всём на свете. Вот тогдато — полный вперёд к месту заточения узников, скупо и рачительно разбрасывая по сторонам ручные гранаты…. Бухта верёвки, что Александра Ивановна презентовала на прощанье? Да ну, нет для неё места в вещмешке! В лодке, братец, оставь. Потом вернёшь и…. Так, верёвка…. Какаято простая ассоциация так и напрашивается…. Всё ли мы с тобой учли, ничего не забыли? Давайка ещё раз — всё вспомним без спешки.…Итак, шлюпка подплывает к почерневшей «Кристине». Из левого борта бригантины торчат древки оперённых стрел, дротиков и копий. Над белыми бурунами рифа неожиданно поднимается человеческая рука. Через десятьдвенадцать минут израненный Лаудруп уже находится в шлюпке и рассказывает о коварном нападении туземцев…. Что происходит дальше? Дальше ты через окуляры подзорной трубы осматриваешь берег, откуда приплыли дикари. До острова всегото полмили. Длинные пироги, вытащенные на белоснежный песок, тёмнофиолетовые кусты, некое подобие забора с большими воротами по середине, изза забора высовываются конусообразные, светложёлтые крыши хижин…. Стоп! Ещё раз! Изза забора высовываются конусообразные, светложёлтые крыши хижин — на фоне чёрной скалы, покрытой белыми знаками, напоминающими древние руны…. Ага, уже теплее! Что мы с тобой ещё знаем про маори, кроме того, что они были идейными людоедами? Ага, у маори было такое незыблемое понятие — как «табу». Того — совсем нельзя, сего — совсем нельзя…. Никогда и ни при каких условиях. Под страхом лютой смерти…. И верховные вожди маори этим понятием всегда бессовестно манипулировали для своей личной выгоды. Самая любимая их мулька — метить определённые места вблизи туземных поселений знаком «табу». Мол, на данную территорию простым смертным вход строго запрещён! Очень удобная вещь, для тех, кто понимает, конечно…. На случай неожиданного голода там можно было держать солидные запасы продовольствия, не опасаясь, что на них ктонибудь покусится. Когда междоусобные войны заканчивались бесславным поражением, то там можно было успешно прятаться, дожидаясь лучших времён. Ну, и так далее.… Причём, чем такое надёжное место ближе к папуасской деревне — тем лучше. Чего бегатьто далеко? Ноги, они же не казённые! А чтобы всякое худосочное быдло случайно не забрело в благословенные оазисы, эти места тщательно помечали — крупными, видными издали знаками. Если я, конечно, не ошибаюсь, то у маори было принято рисовать заветные значки именно белой краской…. Опа! Вот же оно…. Да, Александра Ивановна, раскрасавица и умница наша! Не, братец, тебе супругу, не иначе, сам Господь Бог послал! Всё, планы предстоящей операции кардинально меняются…
Шлюпку они спрятали в прибрежных кустах.
— Передвигаемся максимально бесшумно и внимательно смотрим себе под ноги, — давал последние наставления Егор, перебрасывая через шею бухту Санькиной верёвки. — Я иду первым, за мной следуют Васильев и Ерохин, подполковник Ухов — замыкающим.
Он уверенно зашагал чуть наискосок — относительно побережья, намериваясь выйти к деревне маори в удалении от океана примерно на три четверти мили. Сзади тихонько пыхтели Васильев и Ерохин, за плечами которых — в специальной кожаной упряжи — размещалось по двухпудовому бочонку с порохом.
Через полчаса впереди вырос трёхметровый забор: тщательно вкопанные в землю — с полутораметровым интервалом друг от друга — толстые колья были густо переплетены ветками деревьев, усеянными длинными и острыми шипами. Каждый третий кол был увенчан человеческим черепом. Некоторые черепа были уже серыми от «старости», но попадались и относительно «свежие» — чуть желтоватые, с прядями чёрных волос.
УховБезухов тут же предложил:
— Господин командор, я с собой прихватил отличную шведскую пилу. Спилим сейчас — практически бесшумно — парочку столбов, расчистим проход, да и тронемся дальше. Деловто!
— Плохая идея! — покачал головой Егор. — Шипов, возможно ядовитых, на горизонтальных планкахветках слишком много. Ктонибудь обязательно оцарапается. Короче говоря, есть у меня чёткое ощущение, что этот забор непроходим…. Взорвать его — к такойто матери? Ладно, Ваня, не суетись, постепенно решим все вопросы….
