Андрей Посняков - Щит на вратах

Стоящий на носу ладьи князь искоса взглянул на корму, на книжника. Тот не изменился — все такой же черноволосый, смуглый, с карими благостными глазами. Только вот, кажется, на висках появились уже серебряные нити. Или это и впрямь только кажется? Никифор, Никифор… бывший раб и воин, решивший посвятить свою жизнь служению распятому Богу. А ведь мог бы и…

Что ж, у каждого свой выбор. Хельги оглядел своих — вот они, встали плечом к плечу в серебристых кольчугах, и налетевший откуда ни возьмись ветер треплет их волосы. Молодые воины — гриди, и в первых рядах их воевода — опытнейший и верный Вятша, за ним его родич, Твор, молодой десятник, недавно потерявший друзей. Губы юноши кривились, глаза грозно блестели — да, уж этот не даст пощады дерзнувшим сопротивляться ромеям!

Поднявшийся ветер раздул паруса ладей, на пристани волхвы принесли богам жертву — белую молодую кобылу — хлынувшая из перерезанного горла кровь ее, казалось, окрасила всю реку. Или то был просто рассвет? Оставшиеся на берегу люди подбрасывали вверх шапки, старцы градские в роскошных одеждах трясли посохами. Перекрикивая детские вопли, плакали бабы. Подхваченная течением и ветром дружина Вещего князя, покинув пристань, скрылась за излучиной. Средь собравшихся на берегу пронесся вздох. Ну, вот — поплыли… Вернутся ли? Все ли?

В ясно-голубом небе ласково светило солнце. Синел Днепр.

Глава 8

ЗАВЕДЕНИЕ ФИЛОФЕЯ МАМОНЫ

Август 873 г. Константинополь

Это было мрачное кафе с дурной репутацией…

Высокие стены Константинова града освещались оранжевым закатным солнцем. Длинные тени их протянулись через всю перегороженную цепями бухту Золотой Рог, почти достигнув Галаты — района, отделенного от города бухтой. Далеко слышно было, как в монастырях и храмах звонили колокола, по стенам, выкрикивая невнятные угрозы, прохаживались воины в блестящих шлемах и панцирях, с небольшими круглыми или сердцевидными щитами. Войско русов, приведенное к столице надменных греков Вещим князем, выставив вдоль бухты пешие отряды и всадников, далее пошло сушей и окружило город с запада — у стены Феодосия, растянувшись от некогда пышного, а ныне почти заброшенного Влахернского дворца на севере до Золотых ворот на юге. От Золотых ворот было видно, как чуть дальше, за стенами, бороздили Мраморное море длинные быстрые корабли — огненосные дромоны. Империя славилась флотом, и киевский князь не рискнул вывести в море свои ладьи, лишь перекрыл гавань. Эх, если б вместо неповоротливых насадов да хотя б пару десятков драккаров — увертливых и быстроходных коней моря. Уж тогда не плавали б так спокойно дромоны, живо бы поубавилось спеси! Если б князь хотел разрушить и сжечь город, он бы настроил драккаров в низовьях Днепра, мастера, слава богам, имелись. Впрочем, не хотел князь ромейской крови, у него были иные задачи — продемонстрировать могущество, устрашить, навязав базилевсу условия мира. Ну и, наконец, отыскать того, кем правит омерзительная душа черного друида Форгайла. Задача была не из легких.

— Думаю, носитель Зла будет стремиться к власти, — сидя в княжеском шатре, тихо молвил Никифор. — А следовательно, надо искать его среди влиятельных приближенных базилевса.

— Легко сказать! — покачнул головой Конхобар Ирландец. — Для этого нужно проникнуть во дворец. Плевое дело!

— Ну, не так уж это и трудно, — улыбнулся возлежавший на узком походном ложе князь. — Во дворец ведь вхоже достаточно большое количество людей: посольства, купцы, мимы. Я уже не говорю о слугах и всяких там архитекторах, каменщиках, охране и прочих. Вполне можно пройти. А вот как вычислить друида?

Ирландец потянулся к кувшину, стоявшему на небольшом столике, плеснул в серебряный кубок вина, попробовал и сморщился — кисло.

— Не вино, а какой-то уксус, — недовольно произнес он. — То ли дело у нас в Новгороде, ягодная брага!

— Ты еще медовуху вспомни. — Хельги засмеялся и тоже налил себе вина, попробовал — а, вроде ничего, не особо и кислое, привередничает Ирландец, что поделать — сколько ему, сорок? Совсем скоро старость.

— Конхобар, жаловался Вятша на твою деву.

— Ирса? — Ирландец вдруг улыбнулся, даже как-то неожиданно тепло, правда, быстро справился с этой своей слабостью. — Что там она еще натворила? Надеюсь, все живы?

— Да живы-то, живы, — князь еле сдерживал смех, — только вот у кого рука вывихнута, у кого нога, а у кого и ребра поломаны. Крута на расправу твоя стражница! Гриди всего-то и хотели — женской ласки. Подошли, не насильничая, задрали рубаху, потрогали грудь — ну, и получили… Мало не показалось.

— И нечего им лелеять непотребные мечты о прелюбодействе, — наставительно заметил Никифор, скромно сидевший в дальнем углу шатра. — Малы еще. Так что правильно поступила Ирса.

— Великим талантом обладает девица, — усмехнулся Ирландец. — Ей бы родиться воином.

— Она и так воин, получше многих. — Князь хохотнул.

— То так… — Ирландец задумался. — Наверное, я возьму ее с собой в город. Может пригодиться.

— Зачем? — возразил Никифор. — Мы же пойдем тайно, под видом купцов.

Конхобар чуть скривил тонкие губы.

— Ирса не будет лишней. В Миклагарде слишком много нехороших людей.

— Нехороших — это еще мягко сказано, — со вздохом согласился Никифор.

Князь приподнялся на ложе и окинул собеседников пронзительным взглядом.

— Ну, поведайте, чего напридумывали?

— Пока пойдем под видом купцов. — Понизив голос, Ирландец оглянулся на затканную золотой нитью портьеру из тяжелой шерстяной ткани, разделявшую шатер надвое. Там вполне мог кто-то спрятаться… Конхобару показалось на миг, будто он даже слышит чье-то дыхание. Впрочем, вряд ли бы князь поступил столь опрометчиво.

— Купцов? — перехватив взгляд Ирландца, азартно переспросил Хельги. — Каких, откуда?

— Из Сурожа, компаньоны Евстафия Догорола. Он нам и рекомендательное письмо дал, к хозяину постоялого двора Филофею Мамоне, — пояснил Никифор. Судя по его довольному виду, инок был весьма рад вновь окунуться в мирские дела, хотя, конечно, на словах горячо утверждал обратное. — Нас очень интересуют поставки коринфского мрамора.

— Почему именно коринфского? — не слезал с легенды князь. — Почему не эпирского, не родосского?

— Коринфский — самый красивый и дорогой, — с улыбкой, которую даже самый распоследний альтруист вряд ли осмелился бы назвать доброй, пояснил Ирландец. — Без разрешения канцелярии двора нам не разрешат его вывезти. Значит, будет повод наведаться во дворец. И не один раз, учитывая сребролюбие имперских чиновников.

— Гм. — Хельги покусал ус. — Неплохо придумано. А корабль? Эта захваченная нами скафа… Как ее?

— «Гонец Гнева», — подсказал Никифор. — Мы загрузили ее трюмы зерном. Неплохой подарок осажденным, не так ли? Думаю, портовая стража будет к нам снисходительна. Пойдем Мраморным морем, в гавань Феодосия или Юлиана, без разницы.

— Не боитесь, что вас сожгут греческим огнем, прежде чем вы приблизитесь к гавани?

— Нет, — покачал головой Ирландец. — Вряд ли безобидная скафа столь сильно напугает огненосный имперский дромон.

— А этот постоялый двор, — не отставал Хельги. — Что говорил о его хозяине Евстафий?

— Да ничего особо не говорил. — Ирландец пожал плечами. — Это какой-то дальний родственник одного из знакомых Догорола в Суроже. Знакомый этот уж больно сильно хвалил заведение Филофея.

— Что ж, пока не вижу серьезных изъянов, — сцепив руки, признался князь. — В самом деле, почтенные негоцианты направляются в Константинополь из Сурожа. Они, конечно, слышали кое-что о походе кровожадных русов, но особого значения не придали — русы почти каждый год ходят к столице, кто ж знал, что именно в этот раз они явятся в столь устрашающем количестве? Пришлось искать обходные пути, — пользуясь вчерашним туманом, незаметно от варварских дозоров миновали проливы и выбрались в Мраморное море, где с восторгом предались в руки имперского флота. Не самая плохая придумка. Должно пройти.

— Пройде-о-от!

— Не стоит раньше времени обнадеживаться, друже Никифор, — улыбнулся князь. — И пожалуйста, не говори, что все в руце Божьей. Не в Божьей, а в наших! Кого вы посадите матросами на скафу? По-моему, это тоже весьма важный момент. Если начальник морской стражи заподозрит что-то неладное, вряд ли вы доберетесь до постоялого двора — сгниете в тюрьме или умрете под пытками.

— И что же он может заподозрить?

— А все что угодно! У моряков не так повязан шейный платок или вообще его нет, флаг развевается не на той мачте или на той, но не так, да мало ли… — Хельги задумался. — Я бы на месте начальника стражи наверняка захотел бы поговорить не только с хозяевами, но и с кормщиком и, может быть, даже с кем-нибудь из старших матросов. Так кто у вас в матросах-то?