Андрей Смирнов - Рыцарь
— Честно говоря, я думал… если кто-то узнает о том, что со мной случилось — меня просто сочтут одержимым… Да и вы… Почему вы так уверены, что я не «вселялся» в это тело, а просто… просто вспомнил, каким стану через тысячу лет?
Иммануил посмотрел на меня, как мне показалось, с сочувствием:
— Потому что у вас одна душа, а не две, Андрэ. Вы не бесноватый.
Я помолчал. Потом спросил:
— Вы ясновидец?
На лице хозяина пещерки промелькнула легкая улыбка:
— Я не колдун и не чародей, если вы это имеете в виду.
— Да? А кто же вы в таком случае?
— Человек.
— Я тоже человек, но не умею считать, сколько там у человека душ находится. И читать чужие мысли я тоже не умею.
— Зато вот я не умею пользоваться мечом и щитом.
— Я и говорю — колдун.
Иммануил продолжал спокойно взирать на меня. В глаза ему смотреть было не то чтобы неприятно… скорее — трудно.
— Я не колдун, — повторил он. — Вся моя власть — от Бога.
Я привалился к стене, стараясь в глаза этому то ли колдуну, то ли святому не смотреть. Надо все обдумать. Спокойно.
Вода в котелке закипела. Иммануил бросил в котелок толченые зерна.
Как и ведьма, этот святой раскусил меня довольно просто. Но истолковал, естественно, по-своему… Никакого двадцатого века нет, многоуважаемый сьер Андрэ, это только ваш глюк!.. Как же!.. Сам ты глюк… Э, нет — так думать о нем не годится, он же мысли читать умеет…
Иммануил тихо рассмеялся.
Точно — мысли читает.
— Это вы меня вылечили? — спросил я на всякий случай.
— Нет.
— А кто?
— Бог.
Как все просто. Бог вылечил. Вопросы есть? Вопросов нет…
— Между прочим, — заметил святой, не отрываясь от котелка, — все действительно очень просто. И я не понимаю, зачем вы, Андрэ, ищете какие-то сложные объяснения. Вы что, больше поверили бы мне, если бы я сказал, что я колдун или пришелец с Венеры?
Помолчав немного, он добавил:
— Все, что вы помните о своем прошлом-будущем, — не более чем просто… дым. Поверхность. Какая разница, прожили вы тысячу жизней или одну? Если в них нет смысла, зачем вам эти жизни?.. Есть только сейчас. Единственное время, когда вы можете заглянуть на глубину — это настоящее. Ни в своем будущем, ни в прошлом вы не найдете смысла. Вы слишком много думаете о том, что было, что будет, что могло быть, что возможно, что нет… Остановитесь. Перестаньте заботиться о завтрашнем дне и о вчерашнем. Только в настоящем вы можете найти тайну. Смысл — там, на глубине. И этот смысл — Бог.
Я вижу, вы не слышите меня. Хорошо, я спрошу по-другому. Ведь вы уже дважды умирали, Андрэ. Или Леонид, если вам угодно. Вас застрелили из пистолета, а этой ночью вы умерли от раны, полученной в Чертовом Бору. Вы живете уже третью жизнь. Неужели даже это не заставляет вас задуматься о том, что есть не только то, что вы видите своими глазами, но что-то еще… какая-то подлинная реальность, где вы существуете по-настоящему и где вы не можете умереть, потому что бытием — там — вас наделил Бог? Что вам нужно, чтобы поверить? Чтобы небо на землю упало?..
Иммануил неожиданно замолчал и опустил глаза. Казалось — слова так и рвутся из него, но по каким-то причинам он заставляет себя молчать.
А говорил он красиво. И дело было не только в том, что он говорил, но и как он говорил. Когда он умолк, я понял, что был буквально поглощен, зачарован его голосом, его словами, взглядом его карих глаз, его лицом.
— Что же вы? Продолжайте… — попросил я. Он покачал головой.
— Но почему?
— Когда-то, — последовал неохотный ответ, — я дал себе слово никогда больше не читать проповедей.
— Вы были проповедником?
— Давно… Иногда я почти сожалею об этом.
— Почему?
— Человек, убивающий своего брата ради наживы, менее отвратителен, чем тот, кто убивает ближнего ради истины, веруя при этом, что творит добро.
Некоторое время мы молчали. Я размышлял.
— Давно вы тут живете?
— Да я, можно сказать, здесь и не живу. Так, захожу иногда… Передайте мне, пожалуйста, масло… Оно вон в том горшочке… Спасибо.
— Угу…
— Между прочим, — заметил хозяин пещерки, — с теми добрыми людьми, которые привезли вас сюда, был и ваш слуга. Он очень беспокоился о вашем здоровье.
— Да, Тибо… — Я задумчиво кивнул. — Это на него похоже… С ним-то все в порядке?
— Да. Он вас ждет в Севеннской общине.
— Что он там делает? Почему он не здесь?
— Я отослал его, — объяснил святой. — Община — самое ближнее отсюда поселение. Кроме того, Тибо звал в гости один из людей, которые привезли вас. Брат у него там живет… Хлеб лежит вон в том узелке.
— Вот в этом?
— Да.
— Скажите… — Я помедлил. — А можно ли вернуть… память?..
— Вашу прежнюю память? Память сьера Андрэ?
— Да.
— Можно. Но вы уверены, что хотите именно этого? Ведь тогда вам придется забыть то, что вы помните сейчас.
— Это обязательно?
Иммануил кивнул:
— Иначе вы можете сойти с ума.
Я задумался:
— А нельзя как бы… ну хоть частично ее вернуть, что ли?..
— Я думаю, рано или поздно это произойдет само собой.
Господин отшельник разлил содержимое котелка в две глиняные миски, одну из которых протянул мне. Так же была мне выдана и ложка.
Похлебка была вкусной. На поверхности плавали какие-то маленькие черные кусочки. Оказалось, что это поджаренное сало.
Съев пару ложек, я вдруг понял, что проголодался так, как будто не ел перед этим неделю, и нетерпеливо набросился на еду. Таким образом, в нашем разговоре наступила пауза. Отшельник вкушал похлебку с аппетитом, хотя и без такой жадности, как я.
Я полагал, что осилю свою долю в две минуты, но, видимо, недооценил размеры миски. Отшельник уже давно покончил со своей порцией и теперь благожелательно поглядывал на меня. Наконец я почувствовал, что наелся. И посмотрел на отшельника. О чем бы его спросить?
— Поверхность, глубина… ерунда какая-то, вы уж меня извините… Если есть только сейчас, выходит, я — самый обычный рыцарь, увидевший какой-то странный сон… видение… И ничего из того, что я помню, на самом деле не существует? Так?
— А разве нет? — произнес отшельник. — Где находится город Святого Петра, который остался в вашей памяти? Вы можете показать мне этот город?
— Нет, но… Я, наверное, смогу найти место, где он будет заложен через пятьсот лет.
Отшельник кивнул.
— Через пятьсот лет он, может быть, и возникнет. Но сейчас это только ваша греза.
— Ну, не знаю… Может, вы и правы.
Помолчали. Наконец я решился:
— Иммануил… Вот вы все говорите: Бог, Бог… А вы хоть раз видели этого Бога?
— Я и сейчас Его вижу.
— Вы что, серьезно?.. Ну и каков Он из себя?
Отшельник покачал головой:
— Сколько весит музыка? Как пахнет звезда? Каков облик слова? Андрэ, ответьте на эти три вопроса, и я расскажу вам, как выглядит Бог.
«Ловко увильнул… — подумал я. — Явно когда-то был проповедником. Сектантом каким-нибудь небось…»
Иммануил смотрел на меня и чуть улыбался.
— Вот видите, — произнес он. — Даже на такие простые вопросы вы не знаете ответа, а спрашиваете о Боге.
— Не знаю, потому и спрашиваю.
— Как выглядят любовь, сострадание и милость? Бог — примерно так же.
— Ладно, — я покосился на свое излеченное бедро, — с вами не поспоришь… Что, честно, только один день прошел?
— Честно.
— И вы просто щелкнули пальцами и излечили меня?
Иммануил предпочел не отвечать.
— А еще какие чудеса вы умеете делать?
— Разные. Какие Господь захочет, такие и умею.
— А вы можете взглядом остановить человеку сердце?
— Зачем?
Я пожал плечами:
— Ну, не знаю… Может же возникнуть такая ситуация, когда это будет необходимо.
Отшельник фыркнул.
— Сколько лет живу на свете, а еще ни разу такая ситуация не возникала.
— Ну вот, допустим, захочет вас кто-нибудь убить…
— Не следует бояться тех, кто умерщвляет тело.
— Бояться их, может быть, и не стоит, но вот суметь защититься…
— Андрэ, они не в состоянии принести вреда ни вам, ни мне, ни любому другому человеку.
— Вы так думаете?
Отшельник кротко посмотрел на меня, а потом, доверительно понизив голос, сообщил:
— Все люди бессмертны.
— Это вы так считаете…
— Нет, — сказал Иммануил, — это не я так считаю. Это так есть на самом деле.
— По вашему мнению.
— Андрэ, вы — всего лишь имя, записанное Творцом на небесных скрижалях. Ну как вы можете умереть?
— Пырнет меня кто-нибудь кинжалом — вот и сдохну.
— Если вас кто-нибудь ударит кинжалом, вы не перестанете быть тем, кем вы сейчас являетесь. Следовательно, вы не умрете.
Я покачал головой. Усмехнулся:
