Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)

«Ого! Как же это на себе таскать весь день? Тяжко будет».

Лука понял, про что я подумал, и пробурчал:

— Нормально будет, или сдохнете, или окрепнете. Всегда так было и будет.

Спорить не стал и, сторговавшись на четырнадцать комплектов тренировочных доспехов с доставкой к границам Старой Гавани, мы направились в другой магазин, где, как утверждал Лука, самые лучшие учебные мечи. Хм! Когда мы зашли в лавку неподалеку, то я был в недоумении. Как могут быть учебные мечи лучше или хуже? Ведь по сути это обычные палки, несколько более тяжелые, чем настоящее оружие. И таких мечей было закуплено с запасом, двадцать штук, после чего мы вернулись в наш район.

Так прошел день, в суете, беготне, и подготовке к нашим будущим тренировкам. Кривого Руга на месте не было, отбыл по своим делам, и когда я подошел к Дори Крабу с вопросом, куда определить на постой наших наставников, он выделил три отдельных комнаты на втором этаже. Кстати, и нам троим одну большую на всех. Мы и раньше здесь останавливались, но от случая к случаю, а теперь придется каждую ночь в таверне проводить. Вот и думай, то ли мы под охраной, то ли под надзором.

Ночью, перед тем как заснуть, мы сделали то, что не успевали сделать раньше. Разобрали вещи, добытые в доме незабвенной мадам Эры. Три больших узла и в каждом богатство для любого босяка. Одного только золота в разных монетах сотни на две в фергонских империалах. А ведь имелись еще и драгоценности, в которых мы ничегошеньки не понимали. Потом, это все потом. Потому что в первую очередь нас интересовал вопрос с нашими родителями. Кто они, давшие нам жизнь и погибшие ради нас?

Большой сверток с документами развернули, словно великую ценность, бережно и осторожно. Бумаги были скатаны в рулон и пронумерованы от цифры один до цифры девятьсот семьдесят четыре. И на каждом листе сопроводительная записка на одного ребенка, которого после падения Ориссы привезли в Штангорд.

При свете свечи мы перебирали одну бумагу за другой. Кто такой Камень, сын Зорко? Не помню такого, хотя вот, пометка рукой мадам Эры, что мальчишка не пережил первых холодов. Понятно, и не могли мы его знать. Имена, имена, огромный пласт тех, кто уже умер. Кого–то мы помнили отчетливо, кого–то смутно, а некоторых так и не отложили в памяти, как Камня.

— Вот, нашел, — дрожащими руками Звенислав выхватил лист под номером пятьсот один.

— Читай, — произнес Курбат. — Наши позже посмотрим.

— Сопроводительная записка, — зашевелил губами Звенислав, — на Звенислава сына Прозора. Мальчик. Возраст пять лет. Отец — Прозор сын Мстивоя, клан Иби. Рядом пометка: Иби — Ирбис. Мать — Русна, дочь Бравлина и Родославы, клан Бури. Рядом пометка: Бури — Волк. Особая примета — на правом плече татуировка — снежный барс в обрамлении травяного узора.

— Все? — спросил я Звенислава, когда он замолчал.

— Да, — мой дружок сидел, прижав к груди колени, и носом уткнувшись в них.

Потом нашли записку на Курбата, но читать вслух уже не стали, так же как и мою. Хотя позже я просмотрел, что написано у горбуна, а он взглянул на мою. Стандартная отписка на каждого ребенка, но и она о многом нам рассказала. Например, что Курбат сын Буривоя и Дары, из клана Арслана, то есть Льва. А про меня было написано, что Пламен сын Огнеяра и Мары, из клана Бури, то есть Волка, по двум ветвям, и непонятная приписка, сделанная еще до мадам Эры — шад–ядачи, присмотреть особо.

Да уж, по душе эта коротенькая, ничего для наших воспитателей не значившая записка, ударила сильно. Все внутри сжалось от непомерной тоски, хотелось рвануться куда–то вдаль и сделать что–то. А потом, как нам показалось, нашу комнату наполнил теплый воздух, нагретый солнечными лучами и напоенный одуряющими ароматами степных трав. Мы никогда не знали, что такое степь, да и за город выбирались всего пару раз. Однако Курбат расширил ноздри и, втягивая в себя запах нашей далекой и забытой родины, прошептал:

— Чуете, запах полыни, чуть горчит?

Действительно, такой запах присутствовал и, вслушиваясь в себя, я узнавал ароматы других трав, про которые никогда ранее не слышал. Позже запах рассеялся, а мы еще какое–то время постояв без движения, легли спать. Завтра утром должна была открыться новая страница нашей жизни.

Глава 19

Эльмайнор встретил жреца Фриге Нойма без всякой радости. Осень, слякоть, холод, неурожай, а ко всем этим неприятностям в государстве было неспокойно и тревожно. Поэтому, как следствие, чуть ли не в каждой провинции герцогства свирепствовали жестокие разбойные банды. Надо подметить, не только обычные шайки из вчерашних крестьян. Но и отряды профессиональных воинов, обученных не просто хорошо, а зачастую даже лучше, чем воины герцога Умберто Пятнадцатого Эльмайнорского. И с одной из таких банд жрец Белгора столкнулся на подъезде к столице герцогства, городу Майнору.

Поперек дороги, перегораживая проезд, лежало поваленное дерево. И на нем сидели «лесные братья», полтора десятка неплохо вооруженных бандитов.

— Вылазь, оплата дорожного сбора! — прокричал один из бандитов, косматый громила, стуча палицей по дверце кареты.

Фриге Нойм покрепче перехватил висевший на шнурке амулет–поисковик и с достоинством вышел наружу. Вокруг лес, но столица уже недалеко. Следовательно, неподалеку должны находиться знаменитые эльмайнорские егеря. Однако разбойный народ чувствовал себя совершенно спокойно, это уже не к добру и можно сказать определенно, что ничего хорошего из встречи с ними не предвидится.

— Кто такие? — громко выкрикнул жрец. — Старший, ко мне!

Разбойники от такого поведения ошалели. Кругом никого, только одинокая карета, которую они собрались ограбить. И тут какой–то непонятный человек, по виду типичный мещанин, смеет с ними так нагло разговаривать. Непорядок.

— Ты сам кто такой? — бандит с палицей перебросил ее из одной руки в другую, а затем подскочил к жрецу. — Тебе жить надоело? Гони деньги, а потом вали отсюда и моли богов за такую удачу.

Одним движением Фриге Нойм откинул плащ в сторону, чтобы «лесные братья» могли увидеть золотую кайму, идущую понизу его одежды — знак жреца Белгора. Однако никакой реакции от разбойников не последовало, полное равнодушие и непонимание того, кто стоит перед ними, и чем это для них может окончиться.

Конечно, в далекой юности, жрец не стал бы препятствовать бандитам. Не по чину ему мирские дела и, скорее всего, он отдал бы им все что имел. Однако юность его в прошлом, и на многое Фриге Нойм теперь имел иной взгляд. Поэтому, крепко сжав амулет–поисковик в ладони и зачерпнув из него припасенной энергии, он моментально окружил себя защитой и торопливо зашептал молитву призыва силы.

Разбойники забеспокоились и кто–то выкрикнул:

— Колдун!

Остальные подхватили:

— Бежим отсюда!

— Уносим ноги!

Бандиты бросились в лес, но было поздно. От молодого и неопытного жреца они имели шансы убежать и пересидеть его гнев в лесу. Однако не от Нойма. Слишком тот был опытен и безжалостен.

Жрец выкинул перед собой ладони и десятки тонких росчерков, напоминающих маленькие ветвистые молнии, вылетели из них и устремились вслед за разбойниками. Один миг и полтора десятка мужчин, еще минуту назад живых и здоровых, мертвы.

Отряхнув руки, жрец удовлетворенно улыбнулся, как если бы хорошо проделал свой труд. А еще он был доволен тем, что опробовал новый метод применения силы. Есть надежные приемы, такие как пламя, свет, солнечные лучи и молнии. Но нельзя довольствоваться старым. Хорошему служителю своего бога необходимо постоянно развиваться и придумывать нечто новое, а иначе нет развития мастерства, и наступает стагнация, которая хуже смерти.

— Кучер! — выкрикнул жрец. — Ты где, морда?

Из–под кареты высунулся плотненький и невысокий мужичок, чуть приподнялся и пролепетал:

— Ваша милость, не знал я, что вы жрец, простите. Меня заставили. Сказали, что если не буду вешать на карету эти треклятые ленты, мою семью погубят, — кучер указал на кусок синей материи, привязанный позади кареты.

— И что за ленты, какое им обозначение? — спросил Нойм.

— Дык, — поняв, что убивать его не будут, кучер поднялся на ноги. — Красная, егеря рядом. Белая, богатый пассажир. Синяя, ни то, ни се, средненький, — мужичок жалобно посмотрел жрецу в глаза и попросил: — Простите меня, ваша милость?

— Посмотрим, как довезешь, — жрец милостиво взмахнул рукой и вернулся в карету.

До столицы герцогства добрались скоро, и получаса не прошло, как в городские ворота въехали. Стражники были настороже, карету внимательно осмотрели, проверили подорожную жреца и отметки о пересечении границы. После чего, предупредив, что ему в обязательном порядке, как владеющему силой, необходимо отметиться в одном из храмов города, пропустили.