Лора Лэндон - Тайная победа
Когда все закончилось, он приподнялся на локте и заглянул ей в глаза. В них Саймон без труда прочитал волнующее ожидание… только вот чего? Неужели объяснений в нежных чувствах? Но этого он никогда не сможет ей дать.
– Поспи еще, Джесс, – сказал он.
После этих слов Саймон откатился от нее на другую сторону кровати. Заложив руки за голову, он уставился на балдахин вверху, проклиная предательское тело. Нельзя допустить, чтобы чувства вновь вырвались из-под контроля.
Саймон старательно избегал взгляда Джессики. Он знал, что прочитает в нем боль и непонимание, а это может ослабить его волю. Нет, лучше укрепить защитные стены вокруг сердца и сказать себе, что так и должно быть. Что он поступает правильно, не впуская туда женщину.
Когда Саймон убедился, что Джессика заснула, он вылез из кровати и на цыпочках пошел через комнату, стараясь не шуметь. На полпути он остановился. Ведь не важно, как громко его ноги будут топать по паркету, разве не так? Джессике ведь все равно.
Почему он все время забывает, что его жена не слышит?
Саймон открыл дверь еще одного платяного шкафа. Тоже пусто. Он глянул на спящую жену и засунул руки в карманы бриджей.
Саймон встал и оделся час назад, но после такой ночи и утра Джессике нужно было отдохнуть как следует. Он с удовлетворением улыбнулся и продолжил исследовать гардероб жены.
Граф нашел три очень старых дневных платья с поношенными воротничками и манжетами и три платья поновее, но тоже темных, безжизненных цветов. Саймон узнал наряд, в котором Джессика приехала к нему в дом в первый раз. И полосатое, в котором она каталась вчера по парку. Там же висело милое, но слишком уж простое свадебное платье.
А где же остальной гардероб? Наряды для выхода в свет? Дорогие бальные туалеты? Саймон оставил двери шкафов открытыми и вышел в коридор.
– Марта, – позвал он горничную Джессики, которая как раз поднималась по лестнице, – где твоя хозяйка держит бальные платья?
Вопрос застал пожилую служанку врасплох.
– Бальные платья? – переспросила Марта, в волнении потирая руки. – Но ведь она никуда не выезжает.
– Я знаю, – раздраженно сказал Саймон, – однако у нее должны быть другие платья, кроме тех, что висят в гардеробе. У каждой женщины шкафы ломятся от ненужной одежды.
– Только не у моей хозяйки, милорд. Она очень бережлива.
– И у нее нет комнаты, которую вы приспособили под гардеробную?
Горничная покачала головой.
Саймон обвел взглядом длинный коридор. Он примерно знал, что находилось за дверями тех комнат, которые в него выходили. А вот насчет самой последней, в конце коридора, Саймон сомневался.
Он направился к ней и дернул за ручку. Дверь оказалась заперта.
– А там вы что храните?
Марта в ужасе распахнула глаза.
– Всякие вещи, милорд. Вещи хозяйки, – пробормотала она, нервно теребя руками передник.
– Вещи? – Саймон недоуменно поднял брови и смерил служанку ледяным взглядом. – Какие именно?
– О, я не могу вам ответить, милорд. Но они принадлежат моей хозяйке.
– У тебя есть ключ?
– Нет, милорд, они только у хозяйки. – Руки Марты еще сильнее мяли и дергали несчастный передник. – Но платьев там точно нет, клянусь.
– Ты уверена?
– Конечно, милорд.
Саймон развернулся и пошел в спальню к Джессике. У нее должны быть еще наряды, иначе пришлось бы признать, что она совсем не похожа на тех женщин, которых он знал раньше. И какие «вещи» его жена хранила под замком?
Марта семенила следом за ним. Он развернулся и сказал ей:
– Скажи, чтобы леди Норткот приготовили горячую ванну. И принесли чашку шоколада.
– Конечно, милорд. Сию минуту.
Саймон не успел сказать напуганной служанке, чтобы на кухне еще положили кусочек тоста, она уже умчалась вниз по лестнице.
Граф пошел к жене. Войдя в спальню, он застал ее только-только просыпающейся. Джессика потягивалась, закинув руки за голову, как ленивая кошка после дневного сна. Потом она перекатилась к краю кровати. Солнце сияло на ее разметавшихся волосах цвета свежего кофе. В таком же беспорядке они были вчера ночью, и от этого воспоминания у Саймона сердце сжалось в груди. Он еле справился с желанием подойти и погладить эти блестящие локоны.
Черт побери. На такую красоту ему хотелось смотреть каждое утро.
Джессика увидела открытые шкафы и удивленно глянула на него, прикрывая зевок ладонью.
– Ты что-то искал? – спросила она, садясь на кровати и стыдливо придерживая покрывало на груди.
– Да. Твои платья, – ответил Саймон, не в силах отвести от нее глаз.
Джессика указала на второй шкаф. Тот, в котором висели шесть ее платьев.
– Нет. Твои наряды для выхода в свет. В которых будет прилично появиться на балу у Милбанков.
– Это все, что у меня есть. – Джессика выпрямилась и прижала колени к груди, разглядывая жалкое содержимое шкафа.
Саймон в изумлении смотрел на нее. Он вспомнил, как его жена попросила выделить на свое содержание несчастные пятнадцать фунтов в месяц. Джессика Уорленд, графиня Норткот, одна из самых богатых женщин в Англии, имела всего лишь шесть платьев, ни в одном из которых нельзя было показаться на публике.
Обычно Саймон хорошо контролировал эмоции, но сейчас стал закипать.
– И какое платье ты собираешься надеть на бал в пятницу? – спросил он, стараясь держать себя в руках.
Джессика почувствовала его настроение. Ее глаза вспыхнули.
– Если я туда поеду, то надену темно-синее платье. Оно самое новое.
– Это твой лучший наряд?
– Да. Когда я появляюсь в обществе, то сажусь куда-нибудь в угол, чтобы меня никто не замечал, и быстро уезжаю домой. Потому мне не нужен дорогой наряд.
Саймон поднял взгляд к потолку. Он с усилием выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Значит, в этом платье я буду представлять свою молодую супругу обществу? – проговорил Саймон.
Джессика замешкалась, но ответила:
– Я пока вообще не решила, поеду на бал или нет.
– Не решила? – переспросил Саймон, не веря своим ушам. Раздражение просто разрывало его изнутри. Неужели Джессика не понимает, что занимает определенное положение в обществе, которое не только дает привилегии, но и накладывает обязательства? – В этом случае ты не можешь ничего решать. У тебя есть только один путь – ехать на бал.
Джессика прочитала по губам все, что он сказал. Ее глаза загорелись еще ярче.
– Не нужно требовать от меня так много. Ты один принимаешь решения насчет нашего будущего. А страдаю от их последствий я. Это несправедливо.
– Я тебя не понимаю.
– Правда? Неужели ты думаешь, я не знаю, зачем ты на самом деле вытащил меня на прогулку по Гайд-парку? И ты добился чего хотел! Тебя позвали в два самых богатых дома Лондона, и это только начало. Скоро приглашения посыплются на нас дождем.
Она вздернула подбородок, но Саймон видел, как дрожат ее пальцы, обнимавшие колени.
– Можешь принять их все, – добавила его строптивая жена. – А я никуда не поеду. Потому что не обязана это делать.
Саймон, подняв брови, молча смотрел на нее. Черт побери, она правда ничего не понимала.
– Послушай… – начал граф, но Джессика прервала его:
– Пойми наконец, что это большой риск. Когда в свете узнают, что ты связался с…
– Ты моя жена, и это главное!
– Я глухая! – Она стукнула себя кулаком по колену. – Поэтому если мне и придется появляться на людях, то я буду одеваться незаметно и сидеть тихо.
– Проклятие, ты теперь – графиня Норткот! Больше тебе не удастся быть тихой и незаметной.
Но Джессика не сдавалась:
– Я думала, мы договорились, что брак никак не повлияет на наши жизни. Мне казалось, ты смотрел на данные клятвы как на пустую формальность. – Сказав это, она покраснела – видимо, вспомнила, что между ними произошло ночью.
– Значит, ты неправильно меня поняла. – Саймон принялся ходить туда-сюда по комнате, пытаясь избавиться от напряжения. – В пятницу на балу ты должна будешь занять свое место в обществе. Наше с тобой появление просто не может пройти незамеченным. Нам двоим будут выказаны все знаки внимания, положенные графу и его супруге.
Саймон увидел, как побледнело лицо Джессики, как она крепко вцепилась пальцами в край покрывала, но продолжил:
– Поэтому ты нарядишься в самое восхитительное бальное платье, о котором еще долго будут говорить. И будешь танцевать со мной и с лордом Милбанком, а в промежутках между танцами – общаться с гостями.
Джессика побледнела еще сильнее.
Саймон остановился и шагнул к кровати. Наверное, он пугал ее своим решительным видом, возвышаясь над ней, как гора. Но ему нельзя было отступать. Саймон всегда гордился своей фамилией, своим родом. Даже когда отец, желая угодить молодой жене, начал проматывать состояние, он ни секунды не жалел, что его с ним объединяет имя Норткотов.
Саймон пристально посмотрел на Джессику, желая удостовериться, что она понимает каждое сказанное им слово.
