За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
На фоне всего этого великолепия несколько бледно смотрелись с пару десятков человек стоявших посреди зала. Впереди стояло двое мужчин — Одрик уже знал, кто явился из стана ахейцев для переговоров. Диомед, царь Аргоса был высоким, отлично сложенным мужчиной, с прямыми черными волосами и яростными голубыми глазами. Он носил бронзовый панцирь с устрашающим ликом чудовища — вроде женщины с кабаньими клыками и извивающимися змеями вместо волос; кожаный передник и сандалии с кожаными ремнями, обмотавшими его ноги до колен. Мускулистые руки украшали простые бронзовые браслеты, однако в волосах красовался серебряный обруч с большим изумрудом надо лбом. Мужчина, стоявший рядом с Диомедом, был ниже ростом, но шире в плечах, его выпуклая грудная клетка выглядела именно так, как и подобает мужчине с юности привыкшему к корабельному веслу. Он носил потрепанную шерстяную тунику с наброшенным поверх нее темно-синим плащом, из украшений имел лишь бронзовый браслет, отделанный, впрочем, кусочками гагата и ляпис-лазури. Черные волосы стягивала простая кожаная лента. В серых глазах поблескивал незаурядный ум, которым славился Одиссей, царь Итаки, хитрейший из владык Аххиявы.
Именно он и держал сейчас речь перед троном.
— Агамемнон, царь Златовратных Микен не желает дальнейшего кровопролития, — говорил он, — достаточно погибло храбрых воинов с обеих сторон. Не желает он и ставить на колени крепкостенную Трою, унизив храбрых ее сынов. Он хочет лишь искупления бесчестия, нанесенного его брату — пусть троянцы вернут Менелаю украденную жену и откроют путь для нашей торговли и мы сразу же разойдемся миром. Менелай даже согласен, чтобы царь Аласканду оставил себе сокровища царей Амикл, что он взял в прошлом набеге.
— Ты принимаешь меня за дурака, царь Итаки? — Алаксанду изогнул черную, будто углем начерченную бровь, — или решил, что твои хитрости видны только тебе? Вот, — он положил руку на плечо Елены, — вот величайшее сокровище, взятое мной с боем в стенах Амикл — и ты думаешь, что я так легко с ним расстанусь? Я не стал этого делать, когда вы стояли под стенами Трои — с чего бы мне поддаваться на условия, когда мы прогнали вас к морю.
— И все же вы отступили за стены, — заметил Одиссей, — не думай, что одна победа решит исход всей войны. Мы опустошили всю округу Вилусы, разбили ликийцев, захватили Тенедос, Лесбос и Фивы Плакийские. Множество беженцев со всей округи бежит в Трою, увеличивая число голодных ртов за ее стенами…
— У нас достаточно припасов, чтобы прокормить всех желающих, — произнес Алаксанду, — ты прошел по городу — много ли ты видел нуждающихся и плачущих?
— Они появятся, — сказал Одиссей, — пройдет лишь немного времени.
— У вас времени куда меньше, чем у нас, — подал голос Хектору, — царь хеттов Тудхалия уже заключил мирный договор с Ашшуром и близок к соглашению к каскейцами. Очень скоро он обратит свой взор на запад — и куда тогда денется ваш царь?
— Он не наш царь! — взорвался Диомед, — он всего лишь предводитель похода.
— Сам Агамемнон считает иначе, — прищурился Хектору — и кто упрекнет его в том, когда все цари Аххиявы послушно двинулись на войну по первому же клику царя Микен.
— У нас каждого из нас есть для того свои резоны, — заметил Одиссей, — не думай, что только Агамемнон жаждет разрушить Трою и поживиться ее богатствами.
— А также проложить торговый путь на север, — кивнул Хектору, — ты не думал о том, что Агамемнон, завладев проливами, окажется еще более ревнив к своей прибыли, чем Троя? Наверное, он не обидит собственного брата, но что останется для вас — царей Итаки, Аргоса, Фтии и прочих? Мы же готовы снизить пошлины вдвое — для тех царей, кто откажется от союза с Агамемноном и вернется в свои владения.
Диомед с Одиссеем переглянулись — и даже Одрик отметил блеснувшую в их глазах жадность. С малых лет слышавший о важности торговых путей и богатстве тех, кто ими владеет, наследник Рудогорья сразу смекнул куда клонит Хектору. Свободный допуск ко всем богатствам севера — лакомый кусочек для всех царей Аххиявы и серьезный мотив, чтобы разорвать союз с царем Микен.
— Не торопитесь с решением, — царь Алаксанду тоже понял, куда клонит единородный брат, — сегодня вечером я провожу великий пир в честь нашей победы. Я буду рад видеть там царей Итаки и Аргоса — не как врагов, но как возможных друзей и союзников.
— И торговых партнеров, — с легкой улыбкой добавил Хектору.
Диомед с Одиссеем переглянулись и почти одновременно кивнули.
— Мы придем, царь Алаксанду, — сказал Одиссей.
В самом сердце дворца царя Вилусы разместился большой двор, окруженный мраморными колоннами и стенами, покрытыми изображениями моря: рыб и дельфинов, резвившихся среди волн; рыбаков, тянущих сети и кораблей, бороздивших синюю гладь. Во дворе, под открытым небом, был накрыт большой стол для царя, его приближенных, вождей союзников с севера и знатных гостей из Аххиявы. Одрик, как сын царя, также был приглашен на пир, поражающий своим богатством: царь Александу всячески старался показать ахейским царям, что он не бахвалился, говоря, что в Трое никто не голодает. Посреди стола на огромном золотом блюде лежал зажаренный целиком вепрь, обложенный тушками запеченных куропаток и приправленный изысканными специями, привезенными из дальних стран. На других блюдах лежали ломти жареной говядины и оленины; выловленная в море рыба, запеченные крабы, мидии и осьминоги; сушеные фрукты и изысканные сладости из Египта и Вавилона. Рабыни разливали из больших амфор вино по золотым и серебряным кубкам, в то время как стоявшие у стен музыканты услаждали слух гостей изысканной музыкой.
Сам Алаксанду сидел во главе стола, рядом с сиявшей уточенной красотой супругой. Царь смеялся и бахвалился, опрокидывая кубок за кубком. Сама же Елена, проявляя умеренность в еде и питье, в какой-то миг налила себе полный кубок и встала из-за стола, мгновенно приковав к себе все взоры.
— В Аххияве не принято, чтобы женщины брали слово, когда говорят мужи, — она насмешливо посмотрела на Диомеда и Одиссея, — и поэтому я молчала в тронном зале. Но здесь Троя, а не Микены или Амиклы —
