Японская война. 1904 - Антон Дмитриевич Емельянов
Заставил Фрола с Мишеком побегать на дистанции от ста метров до двух километров, а потом отметил их размеры на сетке. Первое деление на человека ростом метр семьдесят пять — ровно столько я заложил на среднего японца — на расстоянии в километр восемьсот. Это была максимальная дистанция, на которой пуля сохраняла убойную силу, но стрелять я на нее вряд ли буду. С учетом баллистики, чтобы попасть так далеко, мне нужно было целиться в точку почти на двадцать сантиметров выше, то есть за пределами поля моего прицела. И тут либо ждать, пока появятся линзы получше, либо полагаться на удачу и крепкую руку.
Второе деление отмечало человека на тысяче двухстах метрах — это прописанная в японских уставах дистанция для уверенного огневого поражения. У нас, кстати, тысяча метров — вот еще одна причина, почему в этой войне русский солдат чаще всего начинал стрелять вторым. Ну да, если я натаскаю своих снайперов, мы еще посмотрим, кто кого… Дальше деления шли кучнее — 1000, 800, 600, 400 и 200 метров. В теории, если такой прицел правильно настроить, а винтовку пристрелять, любой солдат сможет поразить врага, просто скорректировав прицел по нужной метке.
Закончив наклеивать волосы, я собрал монокуляр обратно, проверил… Выругался. Волосы, даже волосы Буденного, все же не подходили — с учетом увеличения было видно их чешуйки, и это сбивало.
— Мяу…
Я резко повернулся на звук. Это оказался кот, прикупленный кем-то из солдат еще в Мукдене. Доверчивый новобранец рассчитывал, что пушистый зверь, как и было обещано, станет охотиться на грызунов, но, учитывая, как этого толстяка закармливали, тратить время на подобные глупости тот не собирался.
— Кис-кис, — поманил я кота.
Полный игнор.
— Мистер Ван, можно вас ради дела? — попросил я снова, откуда-то вспомнив про важность окраса для китайских котов. Ван — это черные пятна на голове и хвосте, по местному поверью — шлем и копье, чтобы сражаться со злыми духами.
Кот уловил что-то новое в моем голосе и подошел, я несколько минут погладил его, а потом принялся с энтузиазмом проверять засыпавшие меня белые и черные волосы. Даже без увеличения было видно, что они плотнее человеческих, но я все же проверил все на линзе. И никаких чешуек. При этом на растяжение и тряску они реагировали гораздо лучше шелка. Кажется, с финальным материалом для перекрестий я определился.
Потом еще целый день ушел, чтобы выточить систему креплений. Фрол и Мишек, помогавшие мне в работе, предлагали приделать прицел намертво, но я хотел, чтобы в случае чего его всегда можно было снять. Поэтому сначала мы сделали планку, потом крепления для нее и прицела, и, наконец, винты, чтобы настроить его под каждую конкретную винтовку. Вот теперь можно было постепенно переходить к практике. Стреляли, разбирали полеты пуль и того, что могло на них повлиять. Сегодня я еще рассказывал про параллакс.
— Отодвиньтесь от прицела. Видите, что вместе с вашим положением как будто меняется положение и самой цели? Хотя, как вы знаете, дерево точно не двигается, — ох, сколько мне приходилось сидеть по ночам, подбирая наглядные и простые примеры, чтобы днем как бы между делом провести очередной урок на полчаса.
— Невероятно, — Мишек двигал винтовку туда-сюда. — И ведь сколько стреляли, а раньше ни разу не замечал.
В моем времени многие не обращали внимание на этот эффект в фотоаппаратах, а кто-то, наоборот, мог устраивать настоящие игры разума, развлекаясь с фокусным расстоянием.
— И зачем нам это знать? — Фрол предпочитал более конкретные вопросы.
— Чтобы стать с винтовкой единым целым, вы должны понимать, как она работает, — я перешел к самой сути урока. — И как изображение меняется, когда движетесь вы, так же оно по-разному выглядит и для вас через окуляр прицела, и для пули, вылетающей из ствола.
— Но мы же попадаем! — удивился Мишек.
— Потому что пристреливали винтовки наживую, уже с учетом этого эффекта. Но если вам когда-то придется заниматься подготовкой оружия с нуля — нужно учитывать.
— Думаете, мы сами сможем сделать что-то подобное? — Фрол отвел взгляд.
— Делать вам, скорее всего, не придется, а вот обучать других — точно да. Уже скоро я планирую выдать каждому из вас по отделению, и вы должны суметь ответить на вопросы ваших подчиненных. Почему один попал, почему другой нет, почему все именно так, как вы учите, почему нужно вас слушать. А то… Вспомните, как вы смотрели на меня в первые дни. Хотели бы вы пойти в бой, зная, что вас прикрывают ребята, похожие на старых вас, которые все будут делать по-своему?
Мишек и Фрол переглянулись, вздрогнули, а потом мы все разом отвлеклись на суету у бродов. Я вскочил на ноги, чтобы разглядеть, что там происходит, и… Судя по огромному количеству лошадей и всадников, это вернулся из очередного рейда генерал Мищенко. И не с пустыми руками. Я видел вереницы захваченных телег, половину из которых занимали мешки и ящики с добычей, а другую половину… Покрытые повязками и кровью тела. Раненые!
— Мишек, беги к нашим медикам, пусть выдвигаются к берегу в полной выкладке. Фрол, а ты — к Врангелю и Хорунженкову. Пусть усиливают дозоры на той стороне, чтобы никто не смог к нам неожиданно подобраться.
Вот такое вот нерациональное использование снайперов, но что делать. Я проводил парней взглядом и на мгновение задумался… Не хотелось рисковать, снова проводя операции без полного понимания местных особенностей и ограничений, но, если на кону будет чья-то жизнь, в стороне не останусь. Как и обещал! Заглянув к себе, я прихватил сумку с медицинским инструментом, доставшимся мне от доктора Шевелева, а потом двинулся вниз.
Понадобится или нет, но я буду готов.
[1] Да, заказы по каталогам появились уже тогда. А Гвардейское общество, когда-то начавшееся с 25 тысяч вклада Александра III, через какое-то время превратится в тот самый Военторг, о котором вы уже, наверно, слышали.
Глава 11
— Господин полковник, вы уже слышали? — меня нагнал доктор Слащев. — Больше трехсот раненых, наши захватили японский арсенал, а те его подорвали почти в последний момент.
— Как близко был взрыв? — я невольно представил
