Господин следователь - Евгений Васильевич Шалашов

Исписав кучу листов, записав показания Андрея Селезнева и его жены, прошерстив еще раз избу мертвеца, я наконец-то решил — хватит.

Отпустив мужиков, уже измаявшихся и исстрадавшихся от недопития и, кое-как помыв руки под рукомойником, мы с приставом вышли таки на улицу.

Посмотрев на пристава, я сказал:

— Антон Евлампиевич, давайте сделаем так. Я начну рассуждать, а вы меня поправляйте и дополняйте. Хорошо?

Ухтомский, слегка приосанившийся от того, что следователь станет советоваться с ним, кивнул, я начал размышлять вслух:

— Преступник и жертва были знакомы. Преступник — назовем его Х пришел в гости к жертве с бутылкой водки. Водку он покупал не в казенке, а либо в селе, либо еще у кого-то. Они вместе выпивали, потом между ними произошла ссора, в результате которой Х убил жертву. Потом он зачем-то засунул труп в колодец, хотя рисковал, что его заметят. Взял более-менее ценные вещи, попавшие ему на глаза. Значит, ограбление старика не являлось его целью. Он был один, без телеги, взял с собой только то, что сумел унести в мешке.

— Верно, — поддакнул полицейский. — Тут у покойного инструмент остался, а он дорогой. На телеге он бы еще и белье, и одежду забрал. Или просто сундуки погрузил и увез.

— Преступником мог быть и черепанин, а мог быть и крестьянин, так?

— Так точно, — кивнул пристав. — Отсюда дорога идет на Богородское, до него две версты, поворот еще на село Рожество — это тоже две.

— Угу, — кивнул я, про себя подумав, что это дело — полная задница. Не стану при приставе произносить слово «глухарь». Думаю, что этого термина тоже еще нет.

— Иван Александрович, а к вам сегодня господин Карандышев приходил, — сообщила хозяйка, когда я явился домой.

Я усталый, голодный и мечтающий как следует умыться, чтобы смыть грязь. Времени-то уже шесть часов вечера, скоро ужинать пора, а я даже и не обедал.

— А кто такой Карандышев? — вяло спросил я, стаскивая сапоги и вешая на крючок шинель. Фуражку пристроил рядом. Наверное, все это у меня тоже в крови? Надо будет хотя бы влажной щеткой пройтись или хозяйку попросить.

Откуда мне знать — кто такой Карандышев? У меня эта фамилия ассоциировалась лишь с фильмом «Жестокий романс», в котором Карандышева играл актер… Ну, этот, который в «Иронии судьбы» снимался и в «Служебном романе». Мягков, кажется?

— Карандышев — уездный землемер, — пояснила хозяйка.

— А что ему надо?

— Не говорил, — пожала плечами Наталья Никифоровна.

Ну, если не говорил, так и черт с ним.

— Мне бы что-нибудь съесть, еще хорошо бы в бане помыться, — вздохнул я. — В бане воды горячей нет? Может, соседи мылись, осталось что-нибудь?

— Я сегодня баньку как раз топила, — заулыбалась хозяйка. — Как чувствовала, что вам помыться захочется. Но думала, что вы пораньше управитесь, тогда бы на первый пар попали. Так что не обессудьте — на первый пар я сама сходила. Может, вы что-нибудь съедите сначала, негоже париться на голодный желудок? Вон, хотя бы яичко вареное с хлебом? А как напаритесь, я вас уже как следует накормлю.

Я прикинул. Есть хочется, но руки, хоть я их и мыл, все равно кажутся липкими от крови. Такими руками брать еду?

— Ох, нет, — твердо сказал я. — Я париться сегодня не стану — не сердитесь, устал, помоюсь как следует, потом и поужинаю.

— Ну, воля ваша, — не стала спорить хозяйка. — И свечку взять не забудьте, а то вы каждый раз возвращаетесь.

Конечно возвращаюсь. Но не каждый раз, всего-то пару раз и было. Шаришь, как дурак, выключатель ищешь… Тоже рефлекс, словно у собачек Павлова.

Быстро ухватив чистое белье, полотенце и кусок мыла, помчался в баню. Еще бы побриться, пока кожа распарена, но не рискну. Там полутьма, а мне своя физиономия пока дорога.

После помывки настроение улучшилось, аппетит увеличился. Поэтому слопал аж две миски наваристого перлового супа с мясом, тарелку лапши и заел все это куском пирога с капустой. Когда настало время пить чай, предложил:

— Наталья Никифоровна, составите мне компанию?

Хозяйка, поставив на стол стакан в подстаканнике и выставив вазочку с брусничным вареньем, сказала:

— Простите, Иван Александрович, не составлю. Вот если только рядышком посидеть — так посижу.

— А что такого? — удивился я. — Вы не моя прислуга, чтобы церемонии разводить. В том, что хозяйка выпьет чайку со своим постояльцем не вижу ничего страшного. Тем более, вы коллежская асессорша. Супруг ваш потомственным дворянином был или личное выслужил?

— Супруг мой из мещан был, личное дворянство выслужил, сама из потомственных, — сказала хозяйка, присаживаясь на стул. — За Василия Кондратьевича замуж вышла, когда мне семнадцать лет было, ему двадцать девять. Он тогда в Устюжне служил, только-только коллежского секретаря получил. Вот, влюбилась. Родители мои были против, но пришлось им смириться. Я четвертая дочь в семье, приданого почти никакого. Ну, куда девку-бесприданницу девать? А тут, хоть и небогатый, но солидный, с положением. Понадеялись, что супруг чин выслужит, дворянство получит. Они даже похлопотали, чтобы супруга моего в Череповец перевели, на должность повыше. Но не успел Василий Кондратьевич потомственное дворянство получить. Так что, я, хоть и асессорша, но не дворянка.

— Так может, похлопотать как-нибудь? — предложил я, прикидывая — не смогу ли я использовать свои родственные связи.

Хозяйка, словно подслушав мои мысли, усмехнулась:

— Только не вздумайте своего папеньку о том просить. По мне — пустое все — дворянство там, недворянство. Игрушки. Вам, мужчинам, еще куда ни шло — чин получить, орден там. А нам? Если бы у меня дети были, тогда бы я сама пошла хлопотать. Все-таки, Подшиваловы — мои родственники, не последние люди в Устюжне. Живу я себе, пенсию получаю за покойного мужа, и ладно.

— А можно нескромный вопрос — сколько у вас пенсия?

— Отчего же нескромный? Сто восемьдесят рублей в год.

— Пятнадцать в месяц? Почему так мало? — удивился я. Напрягая свои знания, прикинув оклад коллежского асессора, сказал: — Я думал, у вас рублей тридцать в месяц выходит, если не больше.

— Если тридцать, разве я стала бы сдавать жилье? Жила себе припеваючи, да еще и служанку наняла. На