Физрук-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
В конце рабочего дня меня позвали к телефону в директорскую приемную. Я был все еще с головой погружен в мысли о предстоящих соревнованиях, поэтому сильно удивился, услышав в трубке голос женщины, о которой и думать забыл.
— Привет, дорогой! —проговорила она. — Ты сегодня не очень занят?
— Привет, Марина! — откликнулся я. — Да как сказать…
— Ну тогда я заеду за тобой сейчас. Если не возражаешь.
— Не возражаю, — ответил я.
— Выходи к воротам школы, — сказала дочь начальника УКГБ города Литейска.
Глава 13
Положив трубку, я отправился в мастерские. Трудовик работал на токарном станке, вытачивая какую-то балясину.
— Мне позвонила дочь Михайлова, — сказал я ему. — Предложила встретиться. Сейчас она подъедет сюда.
Витек выключил станок, снял защитные очки.
— Ну вот, — пробормотал он. — Полковник и назначил встречу.
Я вышел из школы и увидел знакомый «Жигуленок», что стоял напротив ворот, а рядом — его хозяйку, Марину Евксентьевну Михайлову. Она вся была в красном — сапожки, весеннее пальто, шляпа — точно палач. Помахала мне рукой в красной же перчатке. Я подошел к ней. Маринка было потянулась ко мне ярко накрашенными губами, чтобы поцеловать, но я лишь пожал ей руку. Полковничья дочь дурашливо фыркнула и открыла пассажирскую дверцу, а сама обогнула капот и села за руль.
— Ну что, куда едем? — спросил я.
— Ко мне, — ответила она.
— А как же мама, папа? — с усмешкой поинтересовался я.
— Ты отстал от жизни, Данилов, — откликнулась Михайлова. — У меня давно уже отдельная квартира.
— Ну поехали.
Она завела движок и «ВАЗ-2103» помчался по направлению к центру города. Управляла Маринка не столько виртуозно, сколько артистично. Полы пальто он развела в стороны, когда садилась, а короткая юбка не мешала любоваться ее полными коленями, обтянутыми блестящей синтетикой импортных колготок. Поневоле я почувствовал, что давненько у меня не было женщины. И полковничья дочь, видать, понимала это, потому что на губах ее змеилась улыбка предвкушения.
Ехали мы недолго. Через десять минут уже въезжали во двор, обнесенный забором, за которым поднималось здание не выше четырех этажей. Въезд перегораживал шлагбаум, который немедленно поднялся, едва автовладелица посигналила. Из будки сторожа вошел здоровенный парень в форме военизированной охраны, на ремне которого красовался кобура. Да, это вам не сторож-пьяница. Видать, в домике живет большое начальство. Постовой откозырял машине Михайловой, и через пару минут она остановила свою тачку у подъезда.
Мы поднялись в квартиру на втором этаже. Уже в прихожей стало понятно, что дочь начальника УКГБ ни в чем себе не отказывает. Интересно, на какие шиши? Впрочем — вопрос риторический. Если ее папаша курирует финансовые потоки, предназначенные для финансирования правительственного проекта по «управляемому взрослению», то не может же он не отвести ручеек в свой собственный карман. В прихожей, которую можно при необходимости превратить в танцплощадку, мы разулись и сняли верхнюю одежду.
В квартире было тихо. Никаких признаков присутствия кого-либо еще. Хозяйка проводила меня в гостиную. Предложила сесть в кресло. Пообещала принести кофе и удалилась. От нечего делать, я разглядывал обстановку. Мягкую мебель, явно заграничного производства. Японский телевизор. Торшер под оранжевым абажуром. На стенах какие-то пейзажики. В общем, ничего сверхъестественного — обыкновенный интерьер для советской квартиры, владелица которой имеет доступ к дефициту.
Послушались мягкие шаги и тихое позвякивание. Вернулась Маринка, перед собой она катила передвижной столик на колесиках, с прозрачной столешницей. На столике стоял кофейный сервиз, в расчете на две персоны, вазочки со сластями. Михайлова успела не только приготовить кофе, но и переодеться. Теперь на ней были не юбка и голубой джемпер, а шелковый короткий халатик, небрежно запахнутый на аппетитной груди. Что ни говори, а полковничья дочь умеет принять мужчину.
— А может, выпьем? — спросила Маринка.
Я покачал головой, и тогда она уселась напротив, выложив нога на ногу. Стало ясно, что под халатом у нее ничего нет, и хозяйка квартиры этого и не скрывала. Что ни говори, а мы, мужики, частенько оказываемся в двусмысленном положении. Баба всегда может отказать в близости, и никто ее за это не осудит, скорее — наоборот, станут считать честной женщиной с принципами. Отказывающий женщине в близости мужчина в любом случае виноват. Как в том анекдоте, если мужик хочет, но не может, то он импотент, а если может, но не хочет — сволочь. Ну я не желаю прослыть ни тем, ни другим. Тем более, что сейчас я свободен.
Допив кофе, я поднялся и подошел к Маринке. Она все поняла, поднялась навстречу, одновременно сбросив халатик, благо для этого нужно было только дернуть за кончик пояска. Надо отдать Михайловой должное, в свои тридцать с хвостиком лет она сохранила прекрасную фигуру. Да и в искусстве физической любви явно преуспела. Советские женщины, которых я успел узнать, в массе своей страстны, но очень умелы. Маринка сочетала в себе и то и другое. Получив свое, мгновенно превратилась из ласковой тигрицы в снежную королеву.
— Иди в душ, — сказала она. — Через пятнадцать минут приедет папа. Вообще-то я должна была привезти тебя к себе минут за пять до его появления, но решила творчески переосмыслить его просьбу.
Хмыкнув, я поднялся, подобрал разбросанную по ковру одежду и отправился в ванную. Хитрая бестия эта Маринка, все рассчитала. Однако она умеет снять напряжение. Голова моя прояснилась, а в теле появилась легкость, которая возникает, когда сбрасывается излишек тестостерона. Вымывшись и высушив волосы феном, я оделся и вышел из ванной, готовый к встрече с полковником КГБ. Тот себя ждать не заставил. Хозяйка только-только сама успела принять душ, когда в дверь раздался звонок. Она пошла открывать. Я остался ждать в гостиной.
— Ну здравствуй, Данилов! — сказал Михайлов, появляясь в комнате.
Он протянул мне руку, я пожал ее. Полковник уселся напротив, с усмешкой осмотрел столик, где все еще стоял кофейник с остатками кофе.
— Доча, принеси-ка нам чего-нибудь нормального.
