Новое оружие - Василий Анатольевич Криптонов
Калиновский шевельнул ладонью, и лишь после этого Жорж сумел открыть рот. Процедил:
— Премерзко, увы. Благодарю за то, что поинтересовались. Как вы могли видеть, только что господин Барятинский…
Я с удовольствием заметил, что под глазом у Жоржа наливается фингал.
— В таком случае, — оборвал Жоржа Калиновский, — прошу вас проследовать в клинику — где вам будет оказана медицинская помощь! Госпожа Нессельроде, сопроводите.
Госпоже Нессельроде стоило отдать должное — вопросов она не задавала. Молча поправила пенсне на носу, вскочила и с неожиданной силой ухватила Жоржа под локоть. Потащила его к выходу из аудитории.
— Я этого так не оставлю! — донеслось до нас из коридора.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — вздохнул Калиновский.
Устало присел на край парты и шевельнул рукой. Я почувствовал, что магическая сеть меня больше не удерживает.
— Слушаю вас, господа. Что здесь произошло?
Мы с Платоном переглянулись. Скрывать что-либо смысла не имело. Калиновский своими глазами наблюдал прорыв Тьмы и был более-менее в курсе ситуации.
— Перед уходом Юнг оставил Жоржу прощальный подарок, — сказал я. — Наполнил его магической энергией. Управлять этой энергией Жорж пока толком не научился. И при измерении магического уровня не справился с силой её потока. Еще немного — и господина Юсупова порвало бы на куски.
— Вот как, — обронил Калиновский.
И до сих пор не сказать чтобы радостный, сейчас он помрачнел ещё больше.
— Я не берусь давать советы, — вмешался Платон. — Но, по моему мнению, господину Юсупова стоило бы изолировать. По крайней мере до тех пор, пока не будет окончательно ясна причина столь резкого и внезапного роста его магического уровня.
— Вот как, — повторил Калиновский. Вздохнул. — Увы, дорогой мой Платон Степанович. Сколь ни прискорбно мне это говорить — но изолировать, боюсь, придётся вас.
— Что⁈ — обалдели мы с Платоном оба.
— Видите ли, — Калиновский вздохнул ещё печальнее и будто бы враз постарел. — Вы смотрите на окружающий мир со своей точки зрения. И для вас обоих картина кристально ясна. В мир пытается прорваться Тьма. То, что происходит с господином Юсуповым, вы, господин Барятинский, назвали её прощальным подарком. И единственно правильный поступок — изолировать господина Юсупова, потенциального носителя Тьмы. Подчеркну: с вашей точки зрения, это единственно правильный поступок. А теперь позвольте мне осветить ситуацию так, как видит её подавляющее большинство. Вы, господин Барятинский, сражались с отцом господина Юсупова в поединке за место в Ближнем кругу. Вы победили. Господин Юсупов старший погиб. Белые маги сохранили своё преимущество. А теперь вы обвиняете сына поверженного врага в том, что он — носитель Тьмы. И пытаетесь упрятать его за решётку. Не самый благородный поступок со стороны белого мага, согласитесь.
— Да это ваше большинство — ослепло, что ли⁈ — взвился я. — Они не видят, что происходит вокруг⁈ Не видят прорывов Тьмы⁈ Они наблюдали поединок между мной и Юсуповым своими глазами — неужели не заметили, что там творилось⁈
— Люди видят лишь то, что видят, Константин Александрович. С вашего позволения, поединок я сам наблюдал своими глазами. И всё, что могу сказать — это была борьба белой магии против чёрной. Ничего такого, что указывало бы на сверхъестественность происходящего, я не заметил.
— Но господину Барятинскому вручили государственную награду, — вмешался Платон. — Это, по-вашему, тоже ничего не значит?
Калиновский покачал головой:
— Как же это похоже на вас, любезный мой друг. Вы по-прежнему не читаете газет и не интересуетесь светскими сплетнями, верно?.. Так вот, к вашему сведению: господин Барятинский — фаворит великой княжны Анны, дочери Его императорского величества. Расчётливый интриган, метящий в императору в зятья. Заслуги господина Барятинского многократно преувеличены, а государь наш, известный своею милостью, этому выскочке во всем потакает.
— Вот же… бред! — подобрать приличное слово мне удалось с трудом. — А прорывы Тьмы — которым нечего противопоставить, кроме меня и моих бойцов? Это тоже — один из моих хитрых ходов на пути к сердцу великой княжны? А может, чего уж там, я и прорывы создаю сам — для того, чтобы потом эффектно с ними бороться⁈
Калиновский развёл руками:
— Увы, господин Барятинский. Я всего лишь передаю вам то, что пишут в газетах. Поймите: чёрные маги не привыкли проигрывать. А для того, чтобы осознать, сколь опасна Тьма, нужно обладать немалыми знаниями. Для подавляющего большинства — прорывов Тьмы, к слову, не наблюдавших никогда и судящих о них лишь по газетным заметкам — опасность этого явления не очевидна. То ли дело — ярость чёрных магов из-за утери места в Ближнем кругу! Вот тут всем всё предельно ясно.
— Вы забываете о том, что есть ещё государь император, — снова вмешался Платон. — Уж он-то в полной мере понимает опасность Тьмы!
— Безусловно, — кивнул Калиновский. — Более чем понимает. Однако высшее предназначение государя императора, как всем нам хорошо известно, следить за соблюдением баланса между чёрными и белыми. И в рамках этой своей миссии государь не может отдавать предпочтение ни белым, ни чёрным. Тем, что он в определенном смысле приблизил к себе господина Барятинского — белого мага, — государь уже дал повод чёрным разрываться от негодования! Совершенно не зависимо от цели, ради которой это сближение произошло.
— Прекрасно, — только и сказал я.
Нет — догадывался, конечно, что за победу на поединке чёрные маги вряд ли будут носить меня на руках. Но и такого уровня неспособности видеть дальше собственного носа не ожидал.
Хотя мог бы. Чёрные маги — это чёрные маги. Побеждать нужно здесь и сейчас, завтра — чёрт его знает, наступит или нет.
Прорывы Тьмы, о которых толком никому ничего не известно — это нечто эфемерное и до тех пор, пока не увидишь сам, не больно-то и страшное. А вот место в Ближнем кругу — это место в Ближнем кругу. Как говаривали в моем мире, двадцать баксов — это двадцать баксов.
Н-да…
— Разумеется, так рассуждают не все, — примирительно сказал Калиновский. — У белых магов есть свои органы печати, и они, конечно же, полностью на вашей стороне. Однако большинство газетчиков… ну, вы сами знаете.
— Знаю, — буркнул я.
Большинство газет и журналов принадлежало чёрным магам. Эту игру они вели давно и закрепились надежно.
— И что теперь? — спросил у Калиновского я. — Правильно понимаю, что Юсупов остается в академии?
— Совершенно правильно, — кивнул ректор. — Более того. Боюсь, я буду вынужден просить уважаемого Платона Степановича подать заявление об уходе.
— Да вы совсем уже… — гневно начал было я.
Платон схватил меня за руку.
— Не горячитесь, ваше сиятельство. Это справедливо. Формально, случившееся — моя вина.
— Именно, — кивнул Калиновский. — Господин Хитров подверг опасности жизнь курсанта.
— Так этот курсант сам во всем виноват!
— А вот этого мы, увы, не докажем, господин Барятинский, — Калиновский покачал головой. — Господин Юсупов будет до последнего стоять на том, что его магический уровень вырос в результате долгих упорных тренировок. Способов определения, откуда взялась его магия, не существует. А как обстоят дела с общественным мнением, я вам только что рассказал. Уверен, что уже сегодня вечерние газеты выйдут с душераздирающими заголовками в духе «Несчастный юноша, недавно потерявший отца, едва не погиб от руки преподавателя Императорской академии!» Господин Хитров совершенно прав. Самое разумное, что он может сделать — это подать заявление об уходе. Я его, разумеется, не подпишу…
— Василий! — вскинулся Платон.
—… и за одного из наших лучших преподавателей буду стоять до последнего, — твёрдо закончил Калиновский. — Если Юсуповы хотят судиться, пусть их. Суды, как известно — дело не быстрое. До разбирательства ещё немало воды утечёт. Но, тем не менее, формальности лучше соблюсти.
— Василий, — Платон покачал головой. — Ты ведь прекрасно знаешь, кто метит на твоё место! Неужели думаешь, что этот господин не воспользуется таким прекрасным поводом? Неужели не представляешь, что раздуют из этой истории газетчики? Ведь всем известно, что мы с тобой — старинные друзья!
— Уверен, что воспользуется. И прекрасно представляю.
— Тогда подпиши заявление.
— И не подумаю. — Калиновский встал. — Господин Барятинский,
