Котенок. Книга 2 - Андрей Анатольевич Федин

— Алиночка! — сказала семиклассница. — Скорее прячь спички! Пока он нам снова что-нибудь не поджёг!

Я прошёл в заполненную табачным дымом гостиную, снова (уже голосом) поприветствовал Лену. Увидел прислонённую к креслу гитару. Заметил, что в пепельнице на столе дымилась едва прикуренная сигарета.

Повернулся к Алине и скомандовал:

— Присаживайся, Волкова. Затуши сигарету: у вас тут уже дышать нечем. Спой «Ты возьми моё сердце» ещё разок.

* * *

В понедельник перед первым уроком я отыскал Рокотова. Сергей сидел за партой, готовился к уроку. Я прошёл между рядами парт — услышал удивлённые восклицания учеников десятого «Б»: «Котёнок!» Пожал Сергею руку, положил на столешницу перед Рокотом тонкую картонную папку (раньше я хранил в ней свои детские рисунки — вчера они перекочевали к грамотам и похвальным листам).

— Что здесь? — спросил Рокотов.

Он накрыл папку рукой.

— Ноты, — ответил я. — Для композиции «Ты возьми моё сердце».

— Котёнок, мы ведь уже говорили на эту тему, — сказал Сергей. — Композиция клёвая, не спорю. Но ни я, ни ты не исполним её нормально. Это девчачья песня.

Он развёл руками.

Его одноклассники притихли: прислушивались к нашему разговору.

— Помню, о чём мы говорили, — заявил я. — Но теперь я знаю, кто исполнит эту песню подходящим голосом. И не просто исполнит. А споёт так, что даже ты обалдеешь.

Рокотов вздохнул.

— Котёнок…

Я перебил его:

— У меня скоро будут и ещё несколько композиций под такой голос. Такие, что сгодятся для твоей зимней цели. Это будет не очередной «Гимн ПТУшника», можешь мне поверить.

Рокотов встрепенулся.

— Ты нашёл стихи?

— Да, — сказал я. — Вот только все они… не под наши с тобой голоса. Понимаешь, о чём я говорю? Они получатся не слабее, чем «Ты возьми моё сердце». Вот увидишь.

Сергей потёр подбородок.

— Я её знаю? — спросил он.

Я пожал плечами.

Рокотов сказал:

— Когда мы её услышим?

Я указал на папку.

— Как только вы это нормально исполните.

Сергей покачал головой.

— У нас нет времени на бесполезную работу, — сказал он.

Рокотов заглянул под картонную крышку.

— Но Бурый сыграет это на клавишах, — сообщил Сергей. — Легко.

Он снова прикоснулся к подбородку.

Предложил:

— Приводи её сегодня на репетицию.

— Постараюсь, — ответил я.

Добавил:

— Осталась только… чтобы она согласилась петь.

Глава 14

После уроков я вышел из школы — столкнулся с Наташей Кравцовой. Я замечал её пристальные взгляды во время уроков и на переменах. В классе Принцесса ко мне не подошла. Хотя я ждал, когда она предъявит претензии, из-за моего вчерашнего поспешного ухода от её дома. Но Кравцова подстерегла меня вне школьных стен. Она стояла около флагштока, будто изображала почётный караул; смотрела на выходивших из здания учеников. Заметала меня — ринулась на перехват. Наташа преградила мне путь. Я почувствовал, что настроена она решительно. Видел, как она крепко сжимала ручку портфеля, как нервно покусывала губы. Не заметил в глазах Принцессы выражение усталости и скуки, что появлялось в них при виде меня ещё недавно: весной этого года.

Я устало вздохнул. Смотрел на серьёзное лицо одноклассницы, подбирал в уме подходящие извинения: опыт прошлых лет подсказывал, что перед женщинами проще лишний раз извиниться, чем терпеть потом их ядовитые плевки в спину. Громыхнул дипломатом, поправил очки. Но не заявил об «искреннем сожалении». Потому что услышал извинения Кравцовой. Принцесса не выглядела виноватой: не опускала глаза, не скрещивала руки, не шаркала ногами. Но голос её звучал печально. Наташа подёргивала плечами, смотрела мне в глаза, словно считывала мои эмоции. Я невольно вспомнил, как проходили наши с ней разговоры, когда мы были девятиклассниками. Как вздыхал и заглядывал Наташе Кравцовой в глаза: отыгрывал роль влюблённого Пьеро.

Мысленно повторил концовку известного тоста: «Он сказал: „Да“. Она сказала: „Да“. Но годы были уже не те». Слушал слова Принцессы: она сожалела, что не напоила меня вчера чаем. Говорила, что поняла мой намёк — там, на набережной. И что очень хотела бы угостить меня пирогом («Сама пекла»). Объясняла: не пригласила меня вчера в гости, потому что «дома был папа». «Мой папа полковник», — сказала она. Мне почудилось, что в её трактовке слово «полковник» означало не воинское звание, а некую черту характера. О «ванне с тёплой водой» она не упомянула. Но сообщила, что «сегодня папа будет в части», и что («если захочешь») она испечёт новый пирог. Одарила меня улыбкой. Поправила мой воротник. Поинтересовалась моими планами на сегодняшний день.

«Она ещё и пироги печёт, — подумал я. — Повезёт же кому-то».

Указал на Алину Волкову.

Моя соседка по парте переступила школьный порог — черноволосый пионер пропустил её, придержал дверь.

— Сейчас я иду к Волковой, — сообщил я. — А вечером у меня репетиция во Дворце культуры.

Махнул Алине рукой, подозвал к себе.

И поинтересовался:

— А с чем будет твой пирог?

* * *

— Куда это твоя Наташа побежала? — спросила Волкова.

Она остановилась рядом со мной, смотрела вслед чеканившей бодрый шаг Кравцовой — Принцесса спешно удалялась от нас в направлении школьных ворот, не оглядывалась.

Я пожал плечами.

— Наверное, пирог подгорает.

— Какой пирог? — переспросила Алина.

Она поправила мне воротник — в том самом месте, где его уже теребила Кравцова.

— С брусникой, — ответил я.

Волкова поморщила нос.

— Не люблю бруснику, — заявила она.

— Я бы сейчас и его съел… Но лучше — с мясом.

Я вздохнул и спросил:

— Волкова, чем ты меня сейчас угощать будешь?

— В каком смысле? — сказала Алина.

— В прямом. Мы сейчас идём к тебе. А я проголодался.

Волкова заслонилась от меня портфелем.

— Зачем… ко мне? — спросила она.

— Предложение тебе делать буду, — ответил я.

* * *

В квартиру на третьем этаже я не пошёл. Взял у Волковой ключ и сразу отправился на пятый, к Барсику. Потому что понимал: уже в начале нашего разговора Алина потянется за сигаретой.

* * *

Я как мог подробно рассказал Волковой о задумке Рокотова. Поделился с ней мыслями Рокота относительно армейской службы. Поведал Алине о фестивале, о желании Сергея заполучить пригодные для выступления в Петрозаводске песни. Сообщил и о сомнениях лидера ансамбля в том, что его вокал принесет роудогорскому ВИА успех на конкурсе. Сказал, что музыканты предложили мне петь — на том самом фестивале. Выдал краткую справку о войне в Афганистане и рассказал о своей находке в интернете. Как мог, объяснил Алине, что такое «интернет». Выразил надежду относительно того, что «лауреатство» или «дипломантство» помогут Сергею не погибнуть на войне. Пересказал слова Рокотова о том, что песни на стихи Волковой не понравятся слушателям в исполнении мужчины. А на десерт объявил, что поведу сегодня Алину в ДК на «прослушивание».

— Меня⁈ — сказала Волкова.

Напуганный громким звуком Барсик спрятался под диван, рядом с ногами своей хозяйки.

— Тебя, Волкова, — сказал я. — Ну а кого же ещё? Слышал вчера, как ты поёшь. Честно тебе признаюсь: ты не просто талант — талантище! Рокотова природа музыкальным слухом не обделила. Поэтому Серёга сразу поймёт, что ты годишься для его затеи. С тобой в качестве солистки у ансамбля будут вполне приличные шансы на высокие места в Петрозаводске.

— Но… я не могу! А как же ты?

— Волкова, я же тебе объяснил: песни на твои стихи нужно петь женским голосом. В этом я убедился, когда услышал вчера твоё исполнение «Ты возьми моё сердце». Это было здорово! Я не преувеличиваю. В твоих тетрадях я видел много стихотворений, из которых получатся классные композиции. Но ни одной — для мужского голоса.

Алина забралась на диван с ногами, вынула из пачки сигарету, закурила. Придвинула к себе пепельницу.

Барсик под диваном недовольно фыркнул.

— Ваня, зачем тебе мои стихи? — спросила Волкова. — Я помню, какие хорошие песни ты пел в походе. Мне они понравились. Они понравились всем, кто их тогда слушал. Уверена, что в своём сне ты слышал и много других. Знаю: ты помнишь их все. Песни из будущего — они сейчас покажутся нам необычными и обязательно привлекут к себе внимание.

Я усмехнулся.

Сказал:

— Вот именно. Привлекут.

Откусил кусок бутерброда (с молочной колбасой).

— Не хочу этого внимания, — пробубнил я с набитым ртом.

Алина выдохнула дым в сторону приоткрытой форточки.

— Почему? — спросила она.

— У меня большие и серьёзные планы