Шелест 2 (СИ) - Константин Георгиевич Калбанов
— Батюшка решил приобрести одного в услужение моему старшему брату, у которого заканчивается отпуск, а Илюху, оставить при мне. С некоторых пор такая возможность у нашей семьи есть, и так родителям спокойней.
— А тебе для чего понадобился боевой холоп?
Согласно законов российской империи число боевых холопов было строго регламентировано и завязано на количество крепостных. Исключение составляли поместные дворяне, которым дозволялось иметь по одному бойцу на каждого члена семьи служившего в поместных же полках. Но обойти это ограничение не составляло труда.
Так нашёлся один помещик который решил готовить боевых холопов, под видом самых обыкновенных слуг. Он набирал четырнадцатилетних мальчишек и обучал их по им же разработанной учебной программе. В результате из его воспитанников получались хорошие лакеи, конюхи, кучера, дворовые слуги.
Но ещё лучше они умели драться, чему их обучали дядьки из числа бывалых казаков. Мало того, эти волчата довольно активно хаживали в Дикое поле, пощипать степняков, а потому имели реальный боевой опыт. Ну и стоили соответственно ни как обычные крестьяне, а много дороже. От семисот до тысячи рублей, в зависимости от личных бойцовских качеств.
Не дёшево, учитывая то, что простого двадцати-тридцатилетнего крестьянина можно было купить за шестьдесят, отличного плотника за сто двадцать, кузнец потянул бы порядка двухсот. Но и бойцы у Троекурова были знатные. Они владели не только конным боем, но и пешим, умели драться как с оружием в руках, так знали и приёмы подлой схватки.
Ежегодный выпуск из этой своеобразной военизированной школы составлял порядка трёх десятков восемнадцатилетних бойцов. Тренированные, ловкие, умелые и пока ещё не имеющие узоров, они неизменно пользовались высоким спросом. Не уверен, что мы с батюшкой успеем сделать столь ценное приобретение, но попробовать всё же стоит.
Разумеется эта хитрость помещика Троекурова и его покупателей являлась секретом Полишинеля. Все всё прекрасно знали, и закрывали на это глаза. Как я уже говорил, на окраинах империи центральная власть уже не так крепка, и тут хватает вольностей, и уж тем паче на границе с Диким полем.
— О чём вы, ваше высочество. Я не имею права владеть боевыми холопами. Просто решил, что коль скоро буду учиться в университете, то мне не помешают конюх и лакей, — максимально искренне возразил я.
— Пётр… — многозначительно посмотрела на меня Мария.
Ага. Похоже я малость перегнул. Неприятности от великой княжны могут быть не менее геморройными, чем от её батюшки. А потому не буду усугублять.
— Поступи я на службу в гвардию, то и не заморачивался бы. Но мне предстоит обучение в университете, а как вам известно, ваше высочество, я сумел кому-то изрядно насолить. Поэтому и решил, что будет не лишним иметь подле себя парочку бойцов помимо Ильи. Уж больно ловко у меня получается влипать в разные неприятности.
— А вот с этим, Пётр, я пожалуй соглашусь. Ты зачем всё время реагируешь на подначки Астафьева?
— Полагаете, что он способен напасть на меня из-за угла? — с явным сомнением спросил я.
— Лет через несколько, когда повзрослеет, и из него выветрится юношеская восторженность, а на смену ей придёт цинизм и расчётливость, очень даже может быть. Но сегодня он скорее постарается вызвать тебя на дуэль, — убеждённо произнесла она.
— А вам бы не хотелось этого поединка?
— Разумеется нет. Ты конечно хороший фехтовальщик, и стрелок из первых, но непременно уступишь одарённому четвёртого ранга.
— То есть, вы обо мне беспокоитесь?
— Ты же мой друг. Конечно я о тебе беспокоюсь.
— В таком случае не призывайте меня к себе в качестве громоотвода. Я же для Астафьева, как красная тряпка для быка. Бог весть с чего он взял, что я ему соперник…
— А почему нет? — с весёлыми бесятами во взгляде, перебила она меня.
— Очень смешно. Бесталанный и великая княжна… — начал было я с язвинкой.
— Но уже не поскрёбыш, — вновь перебила она меня, продолжая веселиться.
— В этом моей заслуги нет. Просто случайность из-за которой я едва не стал обедом для волколака, и всего лишь пытался выжить.
— Неважно как, важен результат. И ты не кажешься мне человеком полагающимся на случайность, — многозначительно улыбнувшись, возразила Мария.
— О чём это вы?
— О том, что волколак может оказаться на твоём пути и намеренно. Редкость несусветная, стоит дорого, но трофей вполне реальный.
— Не воспользоваться подвернувшейся возможностью было бы глупо, но я не вижу смысла в том, чтобы специально тратить на это силы и средства. Их можно использовать и в куда более практичном русле. Я и прежде не делал ставку на дар, и сегодня не собираюсь этого делать
— А может всё же есть то, где без высокого потенциала дара тебе попросту не обойтись? — отведя взгляд в сторону, и глянув в окно, за которым были видны дорожки парка, спросила она.
— Высокий потенциал мне по-настоящему мог бы понадобиться только если я решил бы вступить в борьбу с представителями древних родов за обладание вашей рукой и сердцем, Мария Ивановна, — поклонившись, выдвинул я предположение шутливым тоном.
— А ты не желаешь бороться за мои руку и сердце? — обернувшись ко мне, наигранно возмущённо распахнула она глаза.
— Я реалист, ваше высочество, а потому придерживаюсь старинной поговорки — бери ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе.
— Вот как? Значит я не стою твоих усилий? — коброй прошипела великая княжна.
Упс! Ну вот какой девушке понравится, что ею пренебрегают и не считают вожделенным объектом охоты. Да за такое и глаза выцарапать могут. А то и чего похуже. И как-то плевать, что сейчас это всё выглядит игрой. Как говорится — в каждой шутке, лишь доля шутки.
— Зачем же вы так, Мария Ивановна. Просто есть высоты которые пусть и с трудом, но взять всё же возможно, а есть недостижимые вершины. Простите меня за дерзость, но я не исключаю, что сумею завоевать ваше сердце. Однако, точно никогда не получу вашу руку. Даже если сожру ещё несколько волколаков с потрохами. А я не привык браться за то, чего не сумею довести до конца. М-да. Что-то меня как-то не туда. Ещё раз прошу простить, ваше высочество, — я выпрямился и отвесил почтительный поклон.
— Плохой из вас рыцарь, коль скоро вы не готовы положить к ногам дамы сердца свою жизнь, — картинно вздохнув, произнесла она.
— Увы, ваше высочество, что есть, то есть, — я с самым сокрушённым видом развёл руками, в сожалеющем и одновременно извиняющимся жесте. — Правда, это не отменяет того факта, что ради вас я подобное проделывал уже не единожды.
— И с этим не поспоришь, — благодарно кивнув,
