Остров Свободы 12.04.1961 - Антонио Морале
Гордые и правильные миротворческие солдаты Армии США совершат безнаказанное массовое убийство, убив 504 безоружных жителя, которые не оказывали никакого сопротивления. 504 — именно столько имён нанесено на установленный в деревне мемориал. Из них 173 ребёнка и 182 женщины…
Многие жертвы перед убийством были подвергнуты пыткам, а женщины — групповым изнасилованиям. Преступление, которое ужасает своим цинизмом и безнаказанностью. За всё, что сотворил взвод американцев, был наказан только один солдатик.
Уильям Келли был признан американским судом виновным, но проведя три с половиной года под домашним арестом, был помилован и выпущен на свободу. Справедливое американское правосудие… И эти люди называют себя миротворцами в 21 веке. Нация героев!
Но до этого события ещё семь лет. А я сделаю так, что свою Сонгми американцы получат сегодня. Нет, мы не будем нападать на мирный город и стирать с лица земли всех его жителей. Американские солдаты всё уже сделали, нам нужно лишь слегка подправить действительность и показать, что случилось бы, если на их пути оказался не пустой рыбацкий посёлок, а самый обычный мирный, жилой городок…
Глава 8. Фильм
— Хосе, есть знакомые режиссеры? — Задумчиво обратился я к своему другу. — А ещё, может знаешь, где можно достать камеру, желательно с оператором?
— Хочешь запечатлеть момент славы? — Тут же откликнулся парень.
— Да, можно и так сказать.
— Камеру достать не проблема. Сын моего друга увлекается, вернее мечтает стать знаменитым кубинским режиссером. Не так давно, на его день рождения, мы скидывались на подарок мальцу. Подарили хорошую современную камеру. Ты не представляешь, какая это дорогая штука! У нас в центре есть небольшой магазин контрабандной американской техники, как раз там мы и покупали. Так что камеру достать не проблема. А вот режиссёров… — Вздохнул он. — Не, кубинских режиссеров не знаю.
— А если не кубинцев? — Ухватился я за его странную оговорку.
— Хм. — Он задумчиво почесал кончик носа. — Какой-то русский приезжал недавно, смотрел локации для съёмок фильма. Уова — кажется так его звали! Вот такой мужик! — Хосе продемонстрировал мне сразу два больших пальца вверх на обеих руках. — Мы с ним хорошо посидели в баре, я учил его пить ром, а он говорил, что наш ром слишком слабый. Ты представляешь?
— И как, нашел?
— Что именно? — Не понял Хосе.
— Локацию…
— А! Да тут сложно не найти. Куба одна сплошная живописная картинка — это он так говорил. — Хосе снова нахмурился. — Но уехал он с бара недовольным, расстроился сильно.
— Почему? Ты же сказал, у нас ему понравилось.
— Понравилось! Даже очень! — Хосе уверенно закивал. — Но сказал, что вероятнее всего, денег ему не видать от Коскино.
— Госкино?
— Да, он таки сказал. Коскино. Фамилия такая, русская. Наверное, важный человек в Союзе.
— Это не фамилия. — Усмехнулся я. — Но не важно. Он ещё тут, не знаешь?
— Не знаю.
— Узнай. Если он здесь, тащи сюда. Срочно.
— Да а как я его найду? Гавана большой город.
— Хосе! Ну включи голову! Много у нас русских режиссёров живёт? Подключи парней, дай описание, прошвырнитесь по гостиницам, возле того бара, где вы с ним гуляли. Через пять минут ты будешь знать не только его имя и адрес, но и что он ел на завтрак, и как зовут его жену и детей.
— Понял. Сделаю. — Хосе задумчиво замер и принялся размышлять.
— Бля! Хосе!
— А?
— Не стой! Это нужно сделать срочно. Прыгай в свой броневик и дуй в Гавану. И если там ещё кто-то есть, операторы, актеры, тоже тащи их сюда.
— Всё, понял. Бегу!
Парень козырнул, развернулся и кабанчиком побежал обратно на песчаный холм, что-то по пути бормоча в свою рацию. Ладно, пока Хосе добывает мне режиссёра, я толкну речь перед парнями и от чистого сердца скажу, какие они молодцы. Сегодня они спасли Кубу в очередной раз…
Справился Абрантес быстрее, чем за два часа. Это удивительно, учитывая расстояние до Гаваны. И через два часа передо мной стоял взъерошенный и перепуганный мужчина лет сорока. Самый простой русский мужик, на такого глянешь, и сразу понятно — русский. Помятый советский костюм, потрёпанные кеды на ногах и следы бурной ночи на лице — но выбритый и надухаренный советским одеколоном тире лосьоном после бритья. Кажется, Шипр или Тройной — так они у них назывались, если не ошибаюсь.
Стоял молча, насупившись и поглядывая на меня из-под своих кустистых чёрных бровей, не визжа о своих правах и ничего не требуя. Вот за что люблю русских и не люблю американцев — они не наглые и понимают, когда и где стоит качать права, а когда не стоит. Да вообще не припомню, чтобы русские качали права. Если им что-то не нравится — они просто бьют в морду. А потом уже мирятся, разобравшись в ситуации.
Хосе стоял рядом с ним и радостно улыбался.
— Нашёл! — Резюмировал он и кивнул в сторону мужчины.
— Как я понимаю — это тот самый режиссёр?
— Ага! Уова. — Довольно подтвердил Хосе. — Больше никого не нашли. Проверили, он прилетел один и сегодня вечером должен улететь. Ни актёров, ни операторов с ним не было.
— И ты, наверняка, ему ничего не объяснил.
— Так некогда было. Да и что объяснять, я и сам не очень понял.
— Ну хотя бы то, что ему ничего не грозит. И он здесь в качестве приглашённого специалиста. Гостя. — Вздохнул я.
— А как я объясню? Он по-нашему знает несколько слов — друг, ром, Куба, революция и свобода. А я по-русски ещё меньше — товарисч и борсч.
Мужчина услышав знакомые слова тут же затряс головой, подтверждая сказанное Хосе. Да уж…
Я сделал два шага в сторону русского, протянул руку и поздоровался:
— Добрый день! Если не ошибаюсь, Владимир? — Ободряюще улыбнулся ему и представился сам: — Я — Алехандро. Можно просто Алекс.
— Да, Владимир… Можно просто — Вова. — Радостно затряс он мою руку и впервые улыбнулся. — Вы говорите по-русски! Я так рад! А то эти… — Он кивнул в сторону парней. — Схватили на улице, засунули в грузовик и повезли. Потом на полпути пересадили меня в танк. И ни слова! Сидят, грозно зыркают на меня, сжимают в руках автоматы и молчат. Я думал, меня на расстрел везут…
Он смахнул пот со лба и, наконец, выдохнул. Было заметно, мужчина действительно успел попрощаться с жизнью.
— А я знаю Вас, Алехандро. Но Вы
