Евгений Белогорский - Хроника Аравии
— В детстве, вопреки своей воле я попала в школу танцовщиц славного города Сузы. Именно там я очень многому научилась в своей жизни. Скажу честно, никому не пожелаю оказаться в этом зверинце с его ужасными обычаями, нравами и порядками. Именно там я узнала об этом нехитром способе, который я тебе предлагаю. И не надо закатывать глазки! В ваших гаремах он хорошо известен! Любимые жены часто берут с других жен за семя своего господина хорошие деньги! Так, что, все честно.
— Нет! Ты не сможешь сделать со мной подобную вещь! Это невозможно! — прорезался голос побелевшей от ужаса Атосы.
— Правда? И чем же это таким отличается законная жена от простой наложницы? Все вроде у нас одинаковое? — ехидно поинтересовалась Антигона. — Впрочем, как знаешь, дорогая. Ты честно выполнила свой уговор, я тебе за это благодарна, а если, что-то в нашей сделке не устраивает, это твое право. Спасибо за подарок.
Антигона решительно встала со скамьи, на которой сидела. Атоса попыталась её остановить, но фиванка грубо оттолкнула её от себя.
— Другого разговора у нас с тобой не будет! В нашей жизни каждый занят решением только своих задач, дела других мало кого заботясь. Если решишься, скажи. Наш уговор в силе, но мой тебе совет, поспеши, время не ждет.
И вновь высокородная принцесса горько рыдала от унижения и оскорбленного самолюбия, которое ей нанесла фиванка. Единственное, что грело в этот момент её сердце, была мысль, что гадкую и нечистоплотную Антигону схватят, подвергнут пыткам и публично казнят. Ведь кисет с кристаллом она получила от советника Пердикки, Нефтеха. Хитрый египтянин, в беседе с глазу на глаз, попросил Атосу сообщить ему, если она заметит что-либо странное в поведении наложницы своего мужа. Слова жреца упали на благодатную почву и сразу после разговора с Антигоной, персиянка известила Нефтеха о нуждах своей соперницы за ложе стратега.
Как не пристойно и гадким не было для Атосы предложение фиванки, но через день она известила её о своем согласии. Вопрос о ребенке для принцессы действительно был вопросом жизни и смерти.
В обусловленный час, полностью покорная судьбе Атоса, пришла в примыкающую к спальне стратега комнату, дабы получить свой шанс на счастье. Расположившись на приготовленном для неё ложе, принцесса с замиранием сердца прислушивалась к звукам доносившихся из-за стены. Там, выполняя уговор, Антигона игриво переплетала ноги с Пердиккой.
Фиванке не стоила большого труда уговорить стратега заняться любовью. Усталый от забот связанных с приездом Антипатра, молодой человек с радостью поддался чарам соблазна рыжеволосой искусительницы.
Дабы все получилось как надо, Антигона добавила в кубок Пердикки несколько капель настоя, который гарантировал пылкую страсть в начале и здоровый сон в конце. Когда же утомленный любовными играми стратег уснул, нежно погладив своего мучителя, Антигона покинула ложе.
Нисколько не прикрывая свою наготу, она неторопливо прошла маленький коридор и, раскрыв дверь комнаты свидания, остолбенела. Перед ней на ложе, ярко освещенная двумя светильниками, лежала укрытая по горло белым покрывалом Атоса.
Падающие от них снопы света падали на расписанное красными узорами тонкое полотно, беззастенчиво высвечивая под ним контуры розового тела лежавшей принцессы. На голове у Атосы был надет изящный венок из серебряных нитей украшенный крупными желтыми розами, источавшими приятный аромат. В ушах у персиянки покачивались массивные золотые серьги, а крылья носа были украшены маленькими клипсами в виде пчел. Все это, вместе с хорошо подведенными, подозрительно блестящими глазами, делало лицо Атоссы весьма соблазнительным и привлекательным.
Ожидая увидеть перед собой испуганную и покорную мышку, Антигона на секунду застыла на пороге комнаты, а затем решительно подошла к ложу. Быстрым движением руки она сорвала с принцессы покрывало, что больше подчеркивало, чем скрывало её фигуру, и отбросила его в сторону.
То, что увидела фиванка, скорее удивило, чем озадачило. На высокой груди персиянки лежало изящное золотое колье. Искусно составлено из золотых монет в виде треугольника, оно начиналось у шеи и заканчивалось в ложбинке между грудей. Губы, ногти рук и ног, а также оба соска были окрашены в ярко-алый цвет.
Глаза и брови Атосы, были аккуратно выкрашены темно-синей краской. Толстая линия того же цвета брала начало из-под монет колье и двигалась вниз. Разделив плоский живот напополам, она заканчивалась у пупка, из которого на тонкой цепочке, свисал золотой листик винограда с зеленым халцедоном.
Чуть ниже, на гладко выбритом лоне, густой хной были нанесены причудливо изогнутые знаки, символизирующие плодородие. Запястье рук и щиколотки ног украшали тонкие браслеты с самоцветами, а возле правой груди стояла небольшая чаша с вином. Атоса явно встречала Антигону так, как она намеривалась встретить Пердикку в свою брачную ночь.
Антигона недолго ломала голову над тем, что означали все эти красочные узоры и атрибуты на теле смиренно лежавшей персиянки. Много повидавшая за свою короткую жизнь, она быстро поняла, что перед ней была одна из тайных жриц любви великой богини Астарты.
В жрицы азиатской Афродите, как правило, шли девушки из высшего общества, чьё служение продолжалось до достижения тридцати пяти лет. В специально школе они обучались искусству любви, а затем раз в два месяца занимались священной проституцией, отдавая богине все заработанные ими деньги.
Услугами жриц Астарты, как правило, были богатые чужестранцы, посетивших Вавилон и желавших вкусить утонченные прелести любви. В тех случаях, когда жриц посещали представители местной элиты, для сохранения своего инкогнито они надевали золотые или шелковые маски.
Антигоне очень хотелось повернуть Атосу на бок, и посмотреть в какой цвет была выкрашена у неё межъягодичная борозда. Чем цвет светлее, тем выше был ранг жрицы Астарты, но она была вынуждена сдержать свое любопытство.
Уяснив положение дел, фиванка неторопливо подошла к Атосе, по-хозяйски опрокинула её на спину и, легко согнув податливые ноги, положила руку на бедро. От этого прикосновения по телу принцессы пробежала дрожь, вызвавшая хищную улыбку на лице фиванки. Боясь не успеть совершить ритуал, Атосса торопливо извлекла из чаши небольшую печатку и тоненькое колечко с бирюзой. Перстень с загадочной монограммой достался Антигоне, а бирюза осела на пальце жрицы.
Пристально смотря в глаза фиванке, Атоса отпила глоток из чаши и протянула ее Антигоне, уже переместившей свои шаловливые пальцы на живот принцессы. Не отрывая руки, она только омочила губы вином, выплеснув содержимое чаши на грудь и живот Атосы. Тайный ритуал соития, начался.
Дрожь, приглушенные стоны и короткие всхлипы сотрясали благородную Атосу под быстрым натиском ладоней Антигоны. Пройдя хорошую жизненную школу низов Персиполя и Суз, фиванка умело разогревала принцессу, подводя её к главному моменту. Вначале Атосса как благовоспитанная дама стеснялась вскрикивать от ласки женщины, но затем её крики становились все громче и громче. Наконец позабыв обо всем, она вскрикнула в полный голос, из её глаз брызнули слезы, и удовлетворенная Антигона приступила к главному моменту.
Властно разведя в стороны покорные ноги жрицы Астарты, она прильнула к её лону и извергла в него находившееся у неё во рту семя Пердикки. Затем, прикрыв ладонью трепещущую плоть Атосы, она обхватила голову жрицы и поцеловала её губы, втолкнув между ними свой язык. Процесс пошел по второму кругу. Попавшее в персиянку семя, должно было оплодотворить её.
Через два дня после этой ночи, в Вавилон прибыл столь долгожданный Антипатр. Чтобы усыпить бдительность своего противника, Пердикка организовал его встречу воистину с царским размахом. С этой целью, на пристань был отправлен специально созданный отряд сариссофоров и катафрактов, чье присутствие должно было продемонстрировать уважение стратега к заслугам Антипатра.
Выстроившись вдоль берега реки стройными рядами, солдаты надежно отсекли от пристани огромную толпу праздных зевак и любопытных пожелавших своими глазами увидеть прибытие нового правителя Вавилона.
Гул голосов стоявших в ожидании зрелища людей был тих и нетороплив, но стоило на мутных водах Евфрата показаться вымпелу корабля хилиарха, как пристань взорвалась громким криком. И чем ближе приближался к берегу корабль, тем голос людской толпы становился все громче и громче. Вскоре к ним присоединились торжественный голоса боевых труб, и под этот громкоголосый аккомпанемент, Антипатр сошел на берег.
Здесь нового владыку Вавилона и тень великого царя встречала двойная шеренга гоплитов, выстроенная вдоль дорожки застеленной коврами красного цвета. В позолоченных доспехах, без щитов, они крепко держали в руках сариссы, чьи острые жала хищно нацелились в голубой небесный простор. Крепкие и высокие, специально отобранные Пердиккой, они олицетворяли мощь и силу армии, сломившей и покорившей все царства Ойкумены.
