Александр Солженицын - Красное колесо. Узлы V -XX На обрыве повествования
„Рабочая газета”: Заставить большевиков капитулировать мирным путем, изолировать их и тем одержать бескровную победу над ними. – „Известия”: Слабонервные люди не хотят понять, что обострение классовых антагонизмов неотвратимо приводит к оружию; конечно, гражданская война ужасное дело, но только сентиментальные толстовцы могут на этом основании повернуться к революции спиной; и поэтому странными являются все требования о „прекращении террора”, о „восстановлении гражданских свобод”. – „Новая жизнь”: Развал большевицкого правительства, ничего другого нельзя было ожидать; СНК и ВРК действуют совершенно самостоятельно, не считаясь с ЦИК. – Ленин пишет воззвание „К населению”: Рабочая и крестьянская революция окончательно победила в Петрограде. Товарищи трудящиеся, вы сами теперь управляете государством, беритесь за дело снизу, никого не дожидаясь; арестуйте и предавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу в саботировании производства, в скрывании запасов хлеба и продуктов… вообще в каком бы то ни было сопротивлении… – И с новой горячностью пишет вторичный ультиматум Каменеву, Зиновьеву, Рязанову, Ларину:… Вносите колебание в ряды борцов незаконченного еще восстания; ЦК вынужден повторить ультиматум: либо немедленно в письменной форме дать обязательство подчиняться ЦК, либо отстраниться от всякой публичной деятельности. – Первый снег в Петрограде; не стаял.
На другой день, 6 ноября, Ленин с той же горячностью снова: „Ко всем членам партии и ко всем трудящимся классам России”: Несколько членов нашей партии дрогнули перед натиском буржуазии и бежали из нашей среды; вся буржуазия и все ее пособники ликуют, пророчат гибель большевицкого правительства; товарищи, не верьте этой лжи, обманным заявлениям, будто большевицкое правительство не есть Советское правительство; пусть же будут спокойны и тверды все трудящиеся. – „Дело народа”: У победителей, после хмельной октябрьской ночи, начинается бегство с большевицкого государственного корабля. Какое же поголовное бегство начнется через две недели?…Диктатуру Ленина и Троцкого надо победить не оружием, а бойкотом их, отвернувшись от них; мы и ждали УС, тогда бы и образовалось „рабочее и крестьянское правительство”, но большинство принадлежало бы эсерам; и большевики подняли оружие не против буржуазии, а против рев. демократии, по обе стороны баррикады оказались социалисты.
На заседании ЦИК Сталин: Освобождение всех арестованных по политическим делам и свобода всей печати неприемлемы. Бухарин рассказывает о боях в Москве, признает применение большевиками 12-дюймовых орудий, и только по отсутствию должной решимости ВРК не применены „аэропланы, которыми мы могли бы без всякого труда разрушить совиные гнезда контрреволюционных штабов”. Он против свободы печати: „Печать является таким же орудием борьбы, как винтовка и тюрьма”; и ставит петроградцам в пример, что свою московскую г.д. они уже разогнали. (Московский ВРК: Если г.д. соберется самовольно, ВРК не остановится перед расстрелом гласных. Городской голова Руднев скрылся.) – ЦИК-1 (от 1-го съезда) постановил продолжать свою деятельность ввиду неправомочия 2-го съезда Советов (на нем не были представлены 800 Советов из 900 и все армейские комитеты).
Бунтарям из СНК и ЦК не дают выступить с объяснениями перед рабоче-солдатскими массами Петрограда: всюду они закричаны. (Первый опыт организации „народного протеста”.) – На ПСРСД Бухарин требует полного прекращения переговоров с предателями меньшевиками и правыми эсерами, а левым эсерам предлагает войти в СНК. От царскосельского гарнизона: Штыками заставить ушедших народных комиссаров вернуться обратно.
Распоряжение СНК Государственному Банку: открыть особый счет СНК на имя Менжинского и положить туда 10 млн. рублей. Совет Гос. Банка отказал. – Публичное заявление служащих министерства финансов: они удовлетворяют требования армии, населения, выплату жалований, вкладов из сберкасс, но отказываются участвовать в расхищении народного достояния захватчиками. – Воззвание г.д.: Государственный Банк – хранилище всех народных сбережений, через него вся оплата труда и продовольствия. (Только со времени октябрьского переворота курс рубля в Европе упал вдвое, от довоенного вшестеро.) – Вечером 6 ноября в Государственный Банк явился с окружением Менжинский с целью взломать хранилища казначейства. Но охраняющие Банк солдаты-семеновцы и рабочие из Экспедиции государственных бумаг отказали. Менжинский удалился. – Во всех министерствах, кроме военного, забастовка служащих уже 10 дней. (Угрозы большевиков: „враги народа и изменники революции”, выбросим с квартир, отправим на фронт, подвергнем военно-революционному суду!) Выпало этим мирным служащим быть единственными в сопротивлении новой власти; но и сильные колебания у них: и подчинение большевикам есть гибель государственного управления, и нельзя же это управление разваливать. – Нератов прибыл в м.и.д. для передачи ключей (и вожделенных „тайных договоров”), но никто в министерстве не соглашается работать с Троцким.
В Смольном делегаты задержанных под Лугой Нежинского и Зарайского полков, шедших против узурпаторов власти, объясняются с Троцким. – Выезд из Петрограда только по выданным разрешениям; но ген. Краснов из-под домашнего ареста вырвался в Новгород. – Совет Союза казачьих войск (в Петрограде): Бесплодные усилия казаков пошли в жертву партийной борьбе; решительно не признавая власти большевиков, не вмешиваться в начавшуюся гражданскую войну, а все силы к созданию демократического правопорядка в родных казачьих областях. – По Петрограду расклеены объявления от „комиссаров по защите музеев”: просят полковые и флотские комитеты „принять меры к возврату в Зимний дворец художественных предметов большой исторической ценности, исчезнувших в ночь с 25 на 26 октября”.
В ночь на 7 ноября еще одна попытка примирительного совещания при Викжеле, и большевики изображают переговоры. Неуклонен ИК СКрД: большевики должны быть устранены от власти, а ВРК распущен. Не договорились ни до чего. – Уже несколько дней, как ВРК закрыл шведскую границу у Торнео; но вот экстренным поездом приехали из Швеции Радек и Ганецкий.
Горький: Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти; слепые фанатики, бессовестные авантюристы; считают возможным совершать все преступления вроде разгрома Москвы, уничтожения свободного слова, бессмысленных арестов; на шкуре рабочего класса Ленин производит некий опыт. – Гиммер-Суханов: Кому же не ясно, что перед нами нет никакой „советской власти”, а диктатура дуумвирата Ленина и Троцкого, и она опирается на штыки обманутых солдат и вооруженных рабочих? Уход из ЦК и правительства всех культурных сил, сколько-нибудь пригодных для государственной работы, есть начало изоляции политических авантюристов; употребить все силы, чтобы разъяснить массам безвыходный тупик, в который их завлекли, пользуясь их темнотой и отчаянием. – „День”: Совета народных комиссаров уже нет, остались только Ленин, Троцкий и какая-то партийная мелочь вокруг них; словно прокаженные, останутся авантюристы из Смольного одни, под защитой мертвых пулеметов и отверженные всей демократией; с каких пор экономический фактор истории уступил место фактору пулеметной ленты и солдатского штыка? – „Новая жизнь”: Чрезмерная литературность социалистических декретов новой власти; последние литературные выступления председателя СНК подлежат суду не политическому, а психиатрическому: бред, лишенный смысла; остаются на корабле доктринеры, знающие Россию по женевским собраниям эмигрантов. – „День”: Для мертвой пустоты интеллигенции исторические драгоценности Кремля – ненужный старый хлам; мы собственными руками посягнули на разрушение святынь своего же народного творчества. – Луначарский: Дела в Москве оказались не так плохи; а главное: пролетариат так трогательно выразил свое огорчение; окажутся ли на высоте партийные интеллигенты? не могу не осудить шага правых большевиков, их прямого неподчинения, и остаюсь в рядах рабочего и крестьянского правительства. (Кроме него, вернулся в СНК и Теодорович.) – Публичное заявление Зиновьева: берет назад свой выход из ЦК и призывает других вышедших к тому же: мы остаемся вместе с партией, мы обязаны подчиняться партийной дисциплине.
„Дело народа”: Наивные солдатские массы полагали, что у большевиков есть какое-то особое „слово” о мире, и желанный мир будет немедленно достигнут; и вот они это „слово” сказали, и все осталось по-старому; теперь грозит разгром России голодными массами солдат, а затем враг может идти через Россию в походном порядке; будет даже не сепаратный мир, т.к. с нами не захотят и разговаривать, а именно „похабный” мир, за счет беспомощной России. – „Известия”: Мир идет! Нет ответа от империалистов Запада? но есть приветствия от Ледебура, Гильбо, австрийский пролетариат уже начал борьбу за немедленный мир, со стороны пролетариата Франции раздался властный голос. Блестящий первый шаг сделала наша революция по пути прекращения войны; Англия и Франция будут вынуждены отказаться от идеи войны до победного конца.
