Валерий Белоусов - Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
— А скажите, как оно там? — ответно пошутил я. — Садов цветущих не видали?
— Н-нет-с, чего не видал, того не видал… Тьма и тьма. Будто свечку задули.
— Каждому воздастся по вере его! — наставительно поднял вверх палец внимательно слушавший нас Петрович. — Ежели Вы во тьму веруете, так и будет Вам ТАМ тьма внешняя… А по мне, человек жив до тех пор, пока об ем помнят…
— Это как? — заинтересовался политрук.
— Ну вот так… Вот товарищ Сталин жив?
— С утра вроде был жив…, — с сомнением покачал головой Ройзман. — А что?
— Во-о-от! А ведь мы его вообще никогда живым не видели! А знаем и верим, что он жив. Значит, он и есть живой…
— Выходит, Иван Петрович, по Вашей метафизик, если человек даже физически не есть живой, а мы думать о нем, как о совсем живой, он и будет живой? — от волнения Исаак даже разучился говорить по-русски.
— Соображаешь. Я лично со своими товарищами, за Коммуну павшими, и посейчас разговариваю! Советуюсь с ними, спорю даже…
— Это есть шизофрения.
— Это — русская душа… Ну, хватит, метафизики. Отбой. Завтра у нас будет тяжелый день…
23
… — Вот смотрите внимательней, голубчик…
В окуляр моего шестикратного бинокля вплыла снежная равнина, чуть наискось перечеркнутая черной полосой неширокой, но быстрой речки, над которой сонно поднимались сизые струйки испарений. Речка эта (Муолаан-Йоки. Ширина 39 метров, глубина четыре метра. Прим. Переводчика) на первый взгляд была совсем невеликая, чем-то неуловимо похожая на нашу милую Фонтанку. Но, в отличие от последней, её крутые берега хотя бы не были окованы серым ладожским гранитом. Да, зато вертикально эскарпированы с белофинской стороны. Тем смельчакам, которые рискнули бы переплыть на другую сторону, пришлось бы, чтобы выбраться на берег, сначала подниматься по трехметровой отвесной стене из вбитых в речное дно стальных рельсов, с внутренней стороны опиравшихся на специально круто сделанный откос.
За речкой белоснежное поле перечеркивали три ровные линии кольев, вбитых с уклоном в нашу сторону, которые представляли собой опору для ажурной объемной конструкции из колючей проволочной паутины.
Между рекой и проволочным многослойным забором я заметил какие-то странные т-образные вешки, которые тянулись ровной строчной и на нашем берегу.
— Это что такое?
— Где?
— Да вот, левее десять одинокого куста…в ряд стоят, как вешала для белья?
— А. Это маркеры для прицеливания из ДОТа…
— Да где же он сам?!
— Перед Вами! — и Лацис рукой просто довернул мой бинокль чуть левее…
Никакого сооружения, тем не менее, я не увидел. Невысокий заснеженный пригорочек, который полукругом опоясывала изогнутая дугой речка, на котором вразброс темнели пятна огромных валунов, неясно проступающих среди густого кустарника. Что-то совсем не похоже на неприступную цитадель. Не вздымались ввысь крутые стены, не чернели на них широкие бойницы… Не было ни зубчатых башен, ни мощных контрфорсов…
— А Вы, товарищ Лацис, твердо уверены, что это и есть Ваш «Альказар»? (от арабского al-quasr, «твердыня». Неприступный замок вблизи Толедо. Замок сильно пострадал от нескольких штурмов и пары пожаров, неоднократно реставрировался, и был уничтожен после двухмесячной осады 1936 года. Республиканцам тогда так и не удалось сломить дух националиста полковника Валера, возглавлявшего защиту крепости; крепость не пала, но просто была стерта с лица земли. Прим. Переводчика).
— Он самый, сволочь…Два пулеметных полукапонира фронтального и фланкирующего огня, капонир на четыре 57-мм орудия Норденфельда, бетонное убежище на взвод, два наблюдательных купола с толщиной брони 350-мм…(ДОТ Sj7, из тех, которые называли «миллионными». Толщина стен боевых казематов — 1300 мм, крыши 800 мм железобетона марки «600», выдерживающих сопротивление сжатию 600 кг на кв. м, прикрытых сверху тремя метрами песка и полутора метрами камней, а с фронтальной стороны пятью метрами слоя валунов. В результате наш ДОТ смог выдержать попадание снаряда даже 280-мм русской мортиры. Прим Переводчика) (Не ври, 203-мм гаубицы! Прим. Редактора) Узел обороны прикрывает стационарная гаубичная батарея «Каарна-Йоки», калибром 122-мм. Таблицы огня для нее составлены шведским математиком и астрономом Гуго Цейпелем, реперы пристреляны два месяца тому назад. Так что её огонь будет убийственно точен.
— Это его наши пытались штурмовать? — с холодным равнодушием профессионала уточнил Вершинин.
— Пытались. Результат перед Вами…
На нашем берегу, густо покрытом рябью присыпанных снежных воронок, сиротливо стояли черные, обгорелые остовы пяти наших танков, среди которых выделялись два трехбашенных … А вокруг них и за ними, от нашего берега речки до самого леса, который угрюмо шумел за нашими спинами, насколько хватало глаз, поле обильно бугрилось невысокими белыми холмиками. Это безбрежное белое поле (от берега до леса, откуда наблюдает автор, около шестисот метров. Прим переводчика) было похоже на деревенский луг, который был перекопан чудовищным кротом… Холмики как холмики, похоже, что это заснеженные болотные кочки… Очень близко друг от друга, в некоторых местах ногой ступить нельзя…Цепью вытянулись или теснятся группами…Цепью?!
— За двадцать минут восемьсот человек здесь легло, без малого! — скрипнул зубами Лацис. (Точнее, 853 человека, почти в полном составе 1-ый и 2-ой батальоны 255-того стрелкового полка. Пулеметами было выпущено двадцать тысяч пуль, противоштурмовые орудия израсходовали 279 картечных снарядов. Наши оборотистые разведчики даже начали оптовую торговлю сувенирами, продавая заезжим журналистам знаки отличия русских командиров. Однако на этом рынке скоро началась инфляция. Прим. Переводчика) (Юсси, а сколько стоила пара ушей, срезанных с русского раненного? Прим. Редактора) (Мы не можем отвечать за эксцессы, допущенные в ходе тяжелого боя. Или после его окончания. В конце — концов, paskamarja! — этих русских сюда никто не звал. Прим переводчика).
Загребая локтями, прижимая к боку порванного маскхалата, в прорехах которого был виден пушистый, испачканный землей домашний свитер, свой драгоценный миноискатель, к нам подполз сапер Саня. Вытирая пот, ручьем льющийся с его распаренного, красного лица, он устало произнес:
— Все! Чисто. Восемнадцать «тарелок» снял, и двадцать две противопехотных (Неужели так много? Прим. Редактора) Черт, весь свой свитер изволдохал. Мама ведь вязала… увидала бы, так сразу меня бы за это убила.
— Вы уверены, лейтенант, что сняли ВСЕ мины? — строго спросил Лацис.
— Кто его знает, товарищ майор? Стопроцентную гарантию дает только сберегательная касса. Для контроля, впереди сам пойду…
— Н-ну-с, скоро сабантуй и начнется…, — посмотрел на «кировские» стальные часы Лацис. — Что-то там белофинны притихли, ни единого выстрела? (В два или три часа утра на полковой узел связи поступило донесение из штаба нашей пехотной дивизии, что скоро, по крайней мере с рассветом, начнется новое русское наступление. Командир полка это сообщение никому не передал. Прим. Переводчика.) (Вот педераст, в плохом смысле. Прим Редактора).
За нашими спинами загрохотали орудия… Фугасные снаряды «дивизионок» подняли высокие черные султаны разрывов на том берегу…
— Пошли, братцы. — негромко сказал подполковник.
… Слева и справа, прикрывая нас от финских пуль, как живая человеческая волна, поднялись красноармейцы… Впереди их, с отчаянными и веселыми лицами, в рост, не пригибаясь, быстро и решительно шли через «Смертную Опушку» политруки с большими красными звездами на обшлагах шинелей.
Сапер Саня, напялив на свою коротостриженную умную голову черные круги наушников, отчаянно рванулся вперед. Подхватив треноги буссолей,[61] мы со всех ног побежали за ним по мелкому, по щиколотку, рыхлому снегу…
Обгоняя нас, залязгали траками танки, тащившие на буксире согнутые под прямым углом бронированные листы, на которых, пригибаясь, сидели красноармейцы из дивизионного разведбата с автоматическими винтовками Симонова (АВС-36, по русскому индексу 56-А-225, сложное и дорогое самозарядное оружие, которое мы в нашей армии не могли себе позволить из экономических соображений. Прим. Переводчика) в руках.
А сзади, сквозь грохот артогня, я уже улавливал урчание двигателя нашего тягача…
Вперед. Вперед. Скорее… Дыхание сбивается… Бежать, бежать…Бежать!
Танки уже добрались до реки — как быстро! (им понадобилось до этого около двух минут. Для того, чтобы залить теплую воду в кожухи наших пулеметов, которую мы из-за холода слили на ночь, понадобилось, по моим «мозеровским» часам, две минуты сорок секунд. Прим. Переводчика) Разведчики мигом спрыгнули с бронесаней и забросив свои винтовки за спины белых маскхалатов, бестрепетно бросились в черную, даже на вид ледяную воду, поднимая фонтаны брызг. Некоторые из них, загребая одной рукой, другой держали над головами связки толовых шашек.
