Александр Антонов - Кодекс звезды
Ага, так мы и поверили! Сомнительно, чтобы особы королевской крови так уж жаждали встречи друг с другом. Да кто у нас теперь спрашивает королей, чего им на самом деле хочется? Просто Кёрзону понадобился повод, чтобы очутиться ближе к театру военных действий, – аншлюс по-польски теперь в самом разгаре – пусть повод и надуманный. Из Стокгольма грозить России пальцем куда как сподручнее.
Буквально на следующий день в шведскую столицу прибывает крупная российская делегация, во главе с Анастасом Микояном, якобы для заключения серьёзных торговых сделок. И пусть этот визит был как раз и плановый и официальный, знатоков от политики это не смутило. Засуетились русские – решили. Микоян хотя и отвечает в наркомате торговли как раз за её (торговли) внешнюю часть, но приехал точно не за этим, вернее, не столько за этим. Наверняка будет искать встречи с Кёрзоном, а торговля это так, для отвода глаз.
Но нет. Кёрзон, как и обещал, тихо живёт за городом, русские – торговые сделки заключают. Через три дня принц, а вслед за ним и Кёрзон, грузятся на корабль, и эскадра дымит в сторону Туманного Альбиона. И чего приходили? Неужто и вправду между королевскими домами отношения укрепляли? А русские побыли ещё пару дней и с подписанными контрактами тоже отбыли восвояси. Так были контакты между русскими и англичанами, или нет?
Были! И очень плодотворные…
В тот день в честь принца Уэльского в королевском дворце Стокгольма был устроен приём, куда были приглашены и российские дипломаты. В другой части города воротилы шведского бизнеса на дружеском рауте привечали членов российской делегации, и там были англичане. Агентам иностранных разведок и так в Стокгольме приходилось несладко: не давал развернуться Львов. А их добровольных (пусть не всегда о том ведающих) помощников – журналистов – в шведской столице по пальцам можно было пересчитать. Но засечь контакты русских и англичан хотелось всем. Пришлось разделиться. Кто-то ухитрился попасть на королевский приём, кто-то объедал промышленников, кто-то (их было меньшинство) скучал возле резиденции Кёрзона. Вот им-то, казалось, повезло больше всех. Лорд неожиданно вышел из дома, сел в машину и в сопровождении немногочисленной свиты отбыл в неизвестном направлении, уведя за собой оставшихся разведчиков и папарацци. Забегая вперёд, скажу: отъехав от места пребывания на почтительное расстояние, лорд покинул машину и устроил променад по довольно живописным местам в окрестностях Стокгольма, с наслаждением вкушая свежий воздух, и ни с кем из посторонних при этом не встречался. В двух других упомянутых мной местах контактов между русскими и англичанами также зафиксировано не было. Зато в доме, где остановился Кёрзон, и за которым никто больше не следил, вовсю шли те самые секретные переговоры, ради проведения которых в строжайшей тайне весь этот спектакль и был затеян.
Английскую делегацию возглавлял министр иностранных дел Великобритании лорд Кёрзон, российскую – нарком иностранных дел Павел Афанасьевич Виноградов.
Что там было, на этих переговорах, могу, конечно, рассказать и я, но лучше вам послушать о них из первых, так сказать, уст.
НИКОЛАЙДля тех, кому не терпится узнать, как Кёрзон мог оказаться в двух местах одновременно, спешу пояснить: никак! В отвлекающей операции его роль с успехом исполнил слуга лорда, прослуживший у него много лет. Верные слуги – как собаки: со временем становятся очень похожи на хозяев. Добавьте к этому грим, и то, что преследователи видели «лорда» только на расстоянии. Думаю, здесь пояснения можно закончить?
Тем более, на мой взгляд, куда больший интерес должна представлять для вас личность наркома иностранных дел Виноградова.
Пока в изменённой (не без нашей помощи) России на ключевых позициях оказались те же личности (пусть они и играют по новым правилам), что и в покинутой нами реальности. Но – и это нас радовало – чем дальше уходили рельсы нового пути от тупиковой ветки, по которой катился и где свалился под откос «наш паровоз», который «вперёд лети», тем больше людей, безусловно существовавших и в ТОМ времени, но как-то громко о себе не заявивших, пополняли ряды строителей новой жизни. – Уж простите меня за столь пафосную речь а-ля Жехорский. – Но особенно радовало нас то, что среди новобранцев было немало молодых людей, таких, как Берсенев и Виноградов…
Шла весна 1919 года. Де-факто Первая мировая война давно закончилась, а вот оформить сей отрадный факт де-юре никак не удавалось. Парижская мирная конференция грозила вновь стать одним из самых продолжительных саммитов в истории дипломатии. Хотя, строго говоря, саммитом на всём её протяжении Парижскую мирную конференцию назвать нельзя. Главы государств то съезжались в Париж, то разъезжались по своим столицам, оставляя конференцию на откуп экспертам – участникам различных согласительных комиссий. Но в те дни проходил именно саммит. И всё там складывалось как-то не в пользу России. При всём при том, что в составе российской делегации были опытные эксперты по всем обсуждающимся на конференции вопросам, мы сдавали позицию за позицией, а от нас требовали всё новых и новых уступок. Понятно, подобное положение вещей никак не устраивало ни главу делегации Председателя ВЦИК Спиридонову, ни большинство из рядовых членов, среди которых был и ваш покорный слуга.
И вот одним из вечеров очередного неудачного для нас дня, в моём гостиничном номере собрались несколько членов делегации, во главе со Спиридоновой. Почему в моём? Чтобы не привлекать внимание тех членов делегации, которых мы не желали посвящать в наши дела. К тому же именно я был начальником службы безопасности российской делегации. Сидим, значит, пьём чай – исключительно чай! – и горькую думу думаем. Что-то с российской делегацией, очевидно, не так. Ходим вроде с козырей, а наша карта постоянно оказывается битой.
– Что думаете по этому поводу вы, Михаил Дмитриевич? – спросила Маша у Бонч-Бруевича.
Заместитель начальника Генерального штаба ответил по-военному прямо:
– Полагаю, среди членов нашей делегации есть изменник!
Маша перевела взгляд на Бокия.
– Согласен с генералом, – сразу ответил тот. – Кто-то сливает информацию обо всех готовящихся нами демаршах.
– И ты, разумеется, считаешь, как они? – Машин взгляд остановился на мне.
– Разумеется, – кивнул я. – А ты разве считаешь иначе?
– Уже не считаю, – вздохнула Маша. – Всё указывает именно на то, что в наши ряды затесался провокатор. – В этот миг голос Спиридоновой сделался крайне жёстким. – Необходимо его выявить и обезвредить, и как можно скорее!
Чёрт! Её последняя фраза предназначалась персонально мне. И она была права. Кто, как не начальник службы безопасности, должен искать «крота»? И я даже открыл рот, чтобы сказать что-то вроде «есть!» или «будет сделано!», но тут раздался осторожный стук в дверь. Я, так и не произнеся ни слова, закрыл рот, приложил палец к губам, призывая всех соблюдать тишину, потом указал свободной рукой в направлении соседней комнаты. – Гостиница, в которой остановилась российская делегация, была довольно скромной, но номер у меня был двухкомнатный. – Когда остальные скрылись в спальне, оставив дверь чуть приоткрытой, я подошёл к входной двери и открыл её. За порогом стоял знакомый мне молодой человек из состава вспомогательного персонала нашей делегации, Паша Виноградов, помощник нашего главного дипломатического советника. Я прочёл в устремлённом на меня взгляде нечто такое, что сразу заставило меня произнести «Проходи!» и посторониться, пропуская Виноградова в комнату. Парень был мрачен, но настроен весьма решительно.
– Николай Иванович, – глухим голосом начал он. – Простите, что величаю вас по имени-отчеству, но поскольку я не осведомлён о вашем чине и звании…
– Это несущественно, – прервал я его, – пожалуйста, высказывайтесь по существу!
– Считаю своим долгом заявить, – твёрдо сказал Виноградов, – что мой непосредственный руководитель всячески саботирует работу делегации. Скажу больше, он передаёт секретную информацию англичанам.
Виноградов не сказал «непосредственный руководитель», он назвал имя и фамилию – я не хочу этого делать. Причина проста: кто-то может посчитать изменника борцом с режимом и выразить ему своё сочувствие и даже одобрить его поступок. Так пусть сочувствует анониму! А в нашей истории этот человек останется без имени.
Дверь в спальню распахнулась и в комнату стремительно вошла Спиридонова, за ней все остальные. Я поспешил успокоить побледневшего Виноградова:
– Здесь нет никакого подвоха. Мы же не могли знать в вашем визите?
Павел согласно кивнул. Спиридонова меж тем буквально впилась в лицо Виноградова взглядом, ничего хорошего тому не предвещающим, и заговорила тоном, от которого даже у меня – ей-ей не вру! – по коже побежали мурашки.
