Владимир Коваленко - Кембрийский период
Ничего такого Клирик — как ему казалось — не сделал. Научил Эйлет на примере кеннингов использовать логику. Формальную. И доказательства… Потребовал не обращать внимание на намеки, жесты, тон, реагировать только на содержимое собственно речи — "Представь те же слова написанными, обычными чернилами на обычной бумаге, правильным незнакомым почерком" — слушать, не перебивая, пять минут. Потом — затыкать. Напрямую. «Помолчи», "Я тебя слушала — послушай и ты…", "Хватит переливать из пустого в порожнее", "Нечего сказать — не трать слов". Говорить коротко, напрямки… Техническая культура речи оказалась Эйлет по плечу, хотя давалась и с трудом. К исходу месяца ее подружки хором заявили, что если так пойдет и дальше, то они враги на всю жизнь. Немайн, услышав такую новость, немедленно откомментировала как типичное преувеличение, но обещала подумать.
Взъерошила рыжую шевелюру здоровой рукой. Уставила глаза в ведомую только ей точку. И наконец выдала совет:
— А ты спрашивай, как с ними говорить: всерьез или по-девчачьи. Ну и веди себя соответственно. А «стерву» оставь для разговоров с солидными людьми. У огонька-то тебя приняли.
— А с тобой?
— А я пойму и так и так. Только предупреждай, как тебя слушать. Как младшей сестренке, или как сиде.
А "у огонька" Эйлет и правда приняли. Условно. Впрочем, в том же статусе пребывал и Кейр, и все правильные ребята, не попробовавшие настоящей крови и настоящей войны. Немайн, разумеется, числилась в ветеранах. Странная победа над норманнами — "у огонька" судили по результату — окончательно утвердила ее статус "той самой", превратив в центральную фигуру клуба отставников. Правда, молчаливую и не торопящуюся пользоваться привилегиями. Так что теперь Эйлет жила в мире со всеми, и пыталась разорваться натрое — надвое для дел, и еще кусочек оставить проследить, когда Немайн начнет организовывать веселье.
Беспокоилась Эйлет напрасно. Она как раз вышла с кухни с новыми заказами, когда грянула увертюра объявленной комедии, и в трактир заглянул первый персонаж: королевский рыцарь, уходящий в дальний патруль на границы. Новоиспеченный сэр, с пылу с жару. На охоту, финалом которой стал бой с норманнами, он уходил оруженосцем, впервые покинувшим родную ферму. Положил троих викингов стрелами в неприкрытые броней лица, сам схлопотал стрелу в бедро, и весь последующий месяц провел в восторженных шорах спасителя столицы, и даже пиво пить к Дэффиду не захаживал, предпочитая рыцарский зал в королевском дворце. То, что серьезные люди сами платят за свое пиво, молодые рыцари понимают не сразу после обретения золоченых шпор.
На этом рыцаре шпоры были еще обычные, железные. Но как он старательно ими звякал при каждом шаге! Да и в прочем прифрантился, как перед свадьбой: пурпурный плед поверх алой рубахи, необъятной ширины шаровары заправлены в короткие кавалерийские сапоги телячьей кожи. Рыцарь недоуменно осмотрел переполненный зал. Яблоку упасть было негде, однако прославленное уже кресло у огня пустовало… В преддверии ярмарки достойные жители славного Кер-Мирддина спешили насладиться последними спокойными днями перед торговой страдой. Для большинства горожан вот-вот должны были наступить те самые дни, которые год кормят.
Рыцарь пробренчал к хозяйской стойке, где, к удивлению, не обнаружил легендарного Дэффида. За стойкой вместо могучего ветерана обнаружилось стриженое рыжее недоразумение, едва за ней заметное. И то спасали волосы цвета тлеющих углей.
— Ты дочь Дэффида?
Девочка за стойкой согласно тряхнула отгоревшим пожаром. Светлые, как перо цапли, глаза, точки зрачков. Огромные, как крылья. Помаргивание — взмах. Казалось, на лице и нет ничего, кроме этих глаз. Дети так не смотрят!
— Я дочь Дэффида, — напомнила рыжая, — а ты носишь королевский цвет. Ты родственник Гулидиена?
В зале обидно заржали заслуженные любители пива. Но что возьмешь с городских? Очарование рыжей подтаяло.
— Мне нужна твоя новая сестра, — сообщил рыцарь с важным видом, — и нужна по делу. А к рыцарям положено обращаться "сэр".
— Которая сестра тебе нужна, сэр? — девочка — или все-таки девушка — доказывала рыцарю, что рыжие еще глупее блондинок.
— Разумеется, Немайн, сида-воительница.
— А-а-а-а, — протянула рыжая и хитро прищурилась, — зал затих в предвкушении, — так нет у меня такой сестры. Сэр.
Последнее слово она нарочито отделила. В зале, приподняв с кружек островерхие крышки, довольно отхлебывали. Не так заметно, как оттопыренные кверху большие пальцы, но Немайн уже научилась читать публику ветеранского клуба. А убивать парня на поединке, дав явный знак удовольствия насмешкой, никто не желал. Эко чудо — восторженная собственной значительностью благородная деревенщина — половина ветеранов такими и начинала, и улыбалась не зло, а ностальгически. Пройдет месяц-другой, парень пообтешется в городе, переймет за правильными людьми повадку и манеру — и добро пожаловать в клуб. Умение и мужество уже показал. Впрочем, сэр рыцарь не замечал творящегося вокруг.
— Ты не дочь Дэффида? — переспросил он.
— Дочь, сэр! — отрапортовала рыжая. Еще и каблуками щелкнула, чем показала, что на ней тоже сапоги, — и, кстати, извольте при обращении ко мне использовать титулование «леди». Сэр.
Цирк этот тянулся уже дня три. Родня полагала, что Немайн так сердится на судьбу. Сама себе напророчила — не минула ее доля Бранвен. Храпунья — и изумительная повариха, три года, как сменившая мать в шефстве над кухней, Гвен ухитрилась простудиться. Июльская жара в сочетании с вишневой водичкой с ледника привели к закономерной ангине, Глэдис превратилась в сиделку, а Кейр еще за неделю до того успел отпроситься в помощь своему клану и жену прихватил. Нанять работников перед ярмаркой — ненаучная фантастика. Своих разодолжили. Одна Эйра со всей работой управиться не могла, Эйлет, как выяснилось, нельзя было на лучный выстрел подпускать к готовке… Бегать с тарелками могла и Сиан, за шеф-повара решил поработать сам Дэффид, не посмевший бросить кухонную команду без присмотра члена семьи — так что Немайн досталась стойка. Наливать пиво — работа нехитрая, до барменских трюков позднейших времен было еще далеко, так что однорукая сида вполне справлялась с работой.
На деле — Клирик восстанавливал вкус к жизни, развлекался, а заодно упрочивал свой статус в качестве дочери Дэффида. Который отнюдь не легко решился на такую наглость. Еще в первый же день, явившись просвещать сиду в клановых делах, хозяин заезжего дома выгнал из ее комнаты запозднившихся посетителей, плотно притворил дверь и тяжело осел на стул всей тушей. Как стул выдержал — непонятно. Впрочем, его наверняка делали в расчете на дурное настроение хозяина.
— Я мог тебя вытащить и без удочерения, — признался он. — Воззвал бы к законам гостеприимства — никто б и не пикнул, а король меньше всех — все-таки он ирландец, для них это свято. Но ты ведь не шутила, когда говорила, что не чужая в этом доме? По-другому у нас в клан не входят. Сердишься на меня?
По правде-то говоря — Клирик сердился. Исключительно за таскание за ухо. Понимал — Дэффид должен был четко зафиксировать ситуацию. Даже подыграл. Но все равно зло брало. Еще и оттого, что прямо назвать причину недовольства после этого самого подыгрыша получалось неловко. А врать не хотелось. Клирик вообще придерживался мнения, что честность — лучшая политика. Потому приходилось молчать и искать нужные слова для нужной правды. И наблюдать, как Дэффид на глазах мрачнеет.
— Опасаюсь, — наконец сказала Немайн, — что ко мне действительно начнут относиться как к младшей, причем вечно младшей. Через годик Сиан меня перерастет. И что тогда? Смею напомнить, что я взрослая воительница с тяжелым характером. Родня из меня еще та. С другой стороны, раз я решила жить жизнью человека, а преосвященный Теодор убедил меня, что это должна быть жизнь мирянки… Я попробую прижиться в твоей семье, Дэффид. Но постарайся не вынуждать меня к напоминанию, кто я. Иначе, боюсь, все прахом пойдет.
Дэффид только кивнул. Поднялся, подошел к двери. И, уже распахнув ее, громко сказал:
— На сегодня, пожалуй, хватит. А завтра мы вернемся к взаимоотношениям нашего клана с другими кланами королевства. Спокойной ночи, дочь. И не беспокойся о пустяках.
Возможно, именно припомнив эту беседу, в горячие дни перед ярмаркой Дэффид и предложил сиде занять хозяйское место за стойкой. Самое почетное из тех что были — и самое полезное для нее. Где лучше узнаешь людей, чем в боевом строю или под хмельком?
Беседа, советы и создание настроения всегда были главной обязанностью стоящего за стойкой представителя фамилии. Для налития пива обычным посетителям, в конце концов, существовали наемные работники. Еще, по собственному почину Немайн повышала человекообразность — тренировалась прижимать уши. Со злости-то получалось само собой. А просто так — приходилось постоянно себе напоминать, что они должны быть прижаты. Иначе немедленно восставали, разрушая всякое подобие прически.
