Алексей Живой - Земля предков
Вскоре исполинские башни остались позади, и отряд финикийцев под конвоем вступил в стены города. Вдоль широкой улицы, не уступавшей размерами мосту и явно предназначенной для прохода войск, потянулись каменные дома из красноватого камня с плоскими крышами и узкими окнами, больше похожими на бойницы. Высотой они не отличались, этажа три, не больше, зато были длинными, имели мало входов и очень походили на казармы.
— Как ты думаешь, командир, — вновь «проснулся» Ларин, озираясь по сторонам, — нас сразу отведут к пирамидам на забаву жрецам или еще помучают на допросах?
— Думаю, что еще помучают, — рискнул предположить Федор, тоже смотревший во все глаза на окружившие их постройки, пока мало походившие на трущобы, в которых на первый взгляд должны были проживать тысячи местных жителей.
— А иначе, Леха, — закончил Федор свою мысль, переводя взгляд на вершину ближайшей пирамиды, чьи грани отливали золотом, — зачем они нас тащили в такую даль, да еще мясо вяленое тратили. Думаю, перед смертью нас еще хорошенько допросят. И, возможно, с пристрастием.
Пирамиды, если не целиком, то хотя бы их вершины, были видны отовсюду в этом городе, поскольку составляли его центр. Даже с улицы, застроенной «высотками», можно был увидеть часть хотя бы одной или сразу нескольких пирамид. Пока что на них никого не было. «Значит, — невольно подумал Федор, вспомнив наплыв народа к ритуальным сооружениям в городе ольмеков, — больших праздников с кровопусканием сегодня не ожидается. Не исключено, что до заката еще доживем».
— Ты меня прости, командир, — заявил Ларин, переставляя ноги по каменным плитам улицы, которая была замощена даже лучше, чем дорога, по которой они сюда пришли, — но я пытки терпеть не буду. Попробую вырваться, а не смогу, так пусть сразу убивают. Не доставлю я этой сволочи такого удовольствия, чтобы они наблюдали, как мучается Леха Ларин.
— Делай, как знаешь, — просто ответил Федор, и сам не подозревавший пока, что для них приготовили.
Обескураженный Леха умолк, продолжая машинально следовать за конвойными, которые своими щитами и копьями расчищали путь сквозь толпу праздношатающегося народа. Вообще Федор был удивлен обилию людей, не пристроенных к какому-нибудь делу. Насмотревшись на подневольных крестьян в долине, он уже решил, что в этой стране свободных людей почти нет, и все население, кроме военных и конвойных, проводит время на каких-нибудь повинностях. Здесь же в городе с неизвестным названием, который Федор по привычке именовал Монте-Альбан, не считая военных, на улицах виднелось множество народа не только в набедренных повязках и каких-то тюрбанах на голове, защищавших от солнца. Попадалось немало с виду свободных граждан, как мужчин, так и женщин. В простых белых рубахах-туниках, а также расшитых витиеватым узором коротких и даже длинных одеждах, иногда похожих на привычный глазу Чайки гиматий, только снабженный по нижнему краю разноцветной бахромой. Головы прохожих часто украшали странные головные уборы из перьев или такие замысловатые прически из многочисленных косичек, висевших или торчавших в разные стороны, что Чайка только диву давался, сколько времени сапотеки тратили на украшение своей головы. Лица, раскрашенные или покрытые татуировками, тоже встречались часто. И это не говоря о серьгах или кольцах, украшавших не только уши, но и носы местных жителей.
— Однако, — подумал вслух Федор, провожая взглядом очередного сапотека с бронзовой от загара кожей, обвешанного с ног до головы бахромой и кольцами, — брадобреи здесь, наверное, процветают.
Но тут же услужливая память вдруг напомнила ему, что у местных индейцев по какой-то причуде природы нет бороды. Он присмотрелся к прохожим, насколько смог, и действительно не увидел ни одного бородатого человека. Сапотеки либо слишком часто брились, либо в самом деле не имели бород. Федор умолк, пораженный очередным открытием.
— Ты прав, командир, — поддержал разговор Ларин, от которого также не ускользнуло обилие косичек и колец у аборигенов, — они здесь не только воюют, но и успевают регулярно тату-салоны посещать. Педерасты, наверное, все поголовно.
От такого неожиданного вывода Федор даже споткнулся, едва не упав. Но развивать эту тему не стал. Женщины, в том числе и свободные с виду, в толпе также попадались. И хотя Федор еще не разобрался в тонкостях местного социального устройства, у него оставалась надежда, что далеко не все сапотеки впали в грех мужеложства.
Тем временем конвоиры провели пленников через квадратную площадь, уставленную длинными деревянными лотками, образовавшими целые улицы. Между лотками толпился разношерстный народ, рассматривая всякую утварь, выставленную на продажу. Здесь было много посуды: горшки, кувшины, вазы. Федор заметил там много черных горшков, украшенных витиеватым орнаментом. А вот оружия Чайка здесь не увидел, хотя, может быть, просто не разглядел. Он ведь познавал город под углом, рассматривая в основном сбоку и снизу, в силу своего положения. Да и народа здесь было очень много. Охране пленников с трудом удавалось наводить порядок и пробивать себе дорогу, хотя Федор и заметил бросавшееся в глаза раболепие гражданских перед военными.
— Эх, был бы я со свободными руками, — донеслось до Федора бормотание шедшего впереди друга.
Он и сам подметил, что местный базар был отличным местом, чтобы уйти от погони. Много боковых улочек. И народу много, легко раствориться. Если, конечно, имеешь соответствующий облик. А по части колец, длинных косичек и татуировок финикийцы заметно проигрывали сапотекам. Так что идею побега он пока не поддержал, отложив ее до лучших времен.
В оставшейся части рынка было много корзин с маисом и другими овощами. Здесь шла бойкая торговля продовольствием, но чем за него расплачивались местные жители — монетами или чем-то другим, Чайка заметить не успел. Их быстро провели сквозь торжище, и вскоре финикийцы вновь оказались на улице. Не такой широкой, как прежняя, и застроенной уже одноэтажными домами, каждый из которых имел уже собственный внутренний дворик.
— А вот и личные хозяйства, — отметил Федор, старавшийся все запечатлеть в своей памяти.
— Кажется, ещё не казнить ведут, — поделился наблюдениями Леха, — пирамиды уже прошли.
Федор посмотрел, как смог, в указанном направлении и действительно увидел, что центр города, обозначенный пирамидами, остался позади. Их же вели вглубь, ближе к противоположной стене, где располагалось полукруглое сооружение без крыши. Когда отряд с пленниками оказался возле него и направился к ближней из одноэтажных пристроек, сложенных из идеально подогнанных друг к другу блоков желтого пористого камня, взгляду пленников открылась небольшая внутренняя площадь. Посреди нее Федор заметил массивный вертикальный столб или колонну, украшенную многочисленными барельефами по всем скругленным граням. Но не эти украшения привлекли внимание Чайки и остальных пленников.
Из колонны на уровне примерно двух метров от поверхности торчало сразу с десяток колец, вбитых по кругу, а на кольцах, подвешенные точно так же, как некогда сами финикийцы, за руки, висели обескровленные голые мертвецы. Их тела были рассечены многочисленными аккуратными надрезами со следами запекшейся крови на груди, бедрах, подмышках и коленях. Создавалось впечатление, что все эти надрезы были сделаны с хирургической точностью, чтобы жертва не сразу истекла кровью, а как можно дольше мучилась, расставаясь с жизнью. Каменные плиты вокруг колонны были просто бурыми от крови, что недвусмысленно говорило о непрерывных казнях, проходивших на этом месте.
Позади колонны были выстроены скамьи, поднимавшиеся от поверхности вверх на несколько ярусов. «Для массового зрелища здесь поместится не слишком много народа, — решил Федор, который, невольно содрогнувшись, все же нашел силы рассмотреть строение, — скорее, похоже на место суда и вынесения приговора каким-то особым пленникам, которых нужно не просто расчленить, а предать долгой и мучительной смерти с позором. В назидание остальным. А жители, судя по всему, должны любоваться на это каждый раз проходя мимо».
Федор посмотрел в сторону улицы, которую они только что оставили за спиной, и заметил там людей, бредущих по своим делам. На первый взгляд праздные сапотеки не обращали на прибитых к столбу мертвецов особого внимания, видимо, пресыщенные такого рода развлечениями. Проходя мимо «позорного» столба, Федор еще раз против воли всмотрелся в лица мертвецов. Это были индейцы. Пленники из сопредельных племен, либо кто-то из своих, особо провинившихся перед народом и старейшинами сапотеков. Раздетые донага и разрисованные острыми ножами «хирургов», точно знавших, что нужно делать.
— Хорошую нам приготовили гостиницу, — мрачно пошутил Федор, когда их подвели к единственному входу в приземистое помещение, почти не имевшее окон, — очень похоже на скотобойню.
