Дмитрий Дашко - Гвардеец
Распорядились…
И вот – драккар в море, цепь на ноге, путы на руках.
Поскрипывали снасти. Прибитый к носу череп морского дракона горделиво несся над пенными бурунами, недостижимый для брызг рассекаемых волн. Викинги шли под парусом. Широкое полотнище ловило попутный ветер и тянуло судно вперед, словно упряжка быконей. Подвесной двигатель на корме пока молчал. Вдоль увешанных круглыми щитами бортов лежали весла. Вооруженная команда тоже большей частью валялась на лавках гребцов или возле них. Пользуясь случаем, викинги отсыпались впрок. Но не все, конечно. Несколько разбойников следили за парусом и за пленниками. На корме ворочал рулевое весло угрюмый кормщик. Возле носовых бомбард под черепом морского дракона застыл наблюдатель.
Что-то недовольно пробурчал Костоправ. Василь шевельнул плечами, безуспешно пытаясь освободиться от пут. Змейка, приподнявшись, оперлась спиной о мачту. Виктор тоже принял более удобное положение.
– Кто-нибудь что-нибудь понимает? – спросил он. – Почему мы здесь?
– Из-за берсеркера, наверное, – хмуро отозвался Василь.
– Персеркр? – переспросил Виктор.
– Ну да, тот тип, Ларс, который полез к Змейке и которому Костоправ башку проломил. Я кое-что разобрал из того, что кричали викинги, когда вытащили нас из темницы. Сначала, вроде, перебить хотели всех на месте. Потом в море взяли. Может, топить будут.
Однако уверенности в словах Василя не было. Похоже, даже помор, понимавший язык викингов, сам не знал толком, что их ждет.
– Кто такой берсеркер? – Виктор давно хотел спросить об этом, но во время мочилова в темнице как-то недосуг было, а потом язык не ворочался.
– Мудила, мать его, недодолбанный, – высказал свою незамысловатую версию Костоправ. Морская болезнь еще не придавила лекаря всей тяжестью, но настроение у него уже портилось. Впрочем, у всех у них настроение было сейчас не ахти.
– Козел вонючий! – поддержала Костоправа Змейка.
– Василь? – от помора, лучше знавшего викингов, Виктор надеялся получить более компетентный ответ.
– Ну, вообще-то берсеркер – это великий воин, – хмыкнул помор. – Если вкратце. Ну, и псих еще.
– Псих-великий-воин? – озадаченно повторил Виктор.
– Да говорю же мудила, епть! – упрямо стоял на своем Костоправ.
– Коз-з-зел! – снова с ненавистью процедила Стрелец-баба.
– Вместо доспехов берсеркеры носят звериные шкуры, – продолжил Василь. – Часто сражаются без одежды. А перед битвой, говорят, приводят себя в неистовство так, что крыша совсем съезжает. Викинги верят, что в бою берсеркеры не ведают страха, не чувствуют боли и становятся неуязвимыми для ударов врага.
– Фигня все это! – скривился Костоправ. – Нюх этот мудак, конечно, потерял конкретно, когда сунулся к Змейке, но яйца у него точно не железные.
Виктор вспомнил, как «псих-великий-воин» загнулся от удара в пах. В самом деле, какая тут может быть неуязвимость и нечувствительность к боли?
– Ну, я не знаю. – Василь попытался пожать плечами, но лишь поморщился, когда тугие путы впились в кожу. – Может быть, он просто не успел впасть в боевую ярость, потому что шел не воевать, а… Ну, в общем, совсем за другим он шел.
Змейка недовольно фыркнула. Костоправ в не самой вежливой форме попросил Василя заткнуться.
Глава 19
Возня под мачтой и разговор, который затеяли пленники, не остались незамеченными. К ним подошел невысокий, но крепко сложенный викинг. На его заросшем обветренном лице светились любопытством пытливые голубые глаза. Заплетенная в косицы светлая борода шнурками свисала на кольчугу и собранный из пластиковых пластин нагрудник. Ветер трепал русые волосы на непокрытой голове. На поясе висели стальная каска и короткий широкий меч. В руках викинг держал пистолет-пулемет незнакомой конструкции. Из-за спины торчал автомат, в котором Виктор узнал свой «калаш».
– Уше мошешь кофорить, рус? Тым в колофа польше не есть? – обратился косичкобородый викинг ко всем пленникам сразу, выплевывая вместе со слюной глухие согласные звуки.
Чужой акцент не помешал, впрочем, понять смысл сказанных слов.
– Да пошел ты в жопу со своим дымом… – зло и хрипло отозвался Костоправ.
– В шапу? – недоуменно захлопал глазами косичкобородый.
– Не в жабу, а в жопу, – угрюмо пояснил Костоправ, не задумываясь о возможных последствиях.
– Что есть ш-шопа? – нахмурился викинг. – Кте есть ш-шопа? Сачем мне тута итти?
По-русски изъясняться этот викинг худо-бедно умел, но, видимо, словарный запас у него все-таки был ограниченным. Некоторых элементарных выражений морской разбойник не знал. Только этим, наверное, и можно объяснить, что косичкобородый еще не впал в ярость.
Виктор решил вмешаться.
– Давай я буду говорить, – облизнув сухие губы, сказал он.
– Хорошо, – кивнул ему викинг. – Мой имя есть Аскел. Я есть хэрсир.
– Сир кто? – насмешливо осклабился Костоправ.
– Хэрсир, – торжественно повторил Аскел.
– Вожак ихний, – вполголоса пояснил Василь. – Мелкий князек или что-то вроде того. Не ярл, конечно, но и не простой воин.
– Хер, короче, он хер и есть! – хмыкнул лекарь, никак не желавший угомониться. – А там уж хоть сир, хоть не сир – один хрен.
– Я не понял тфой слоф, рус, но мне не нрафится тфой улыпка, – Аскел, раздраженный замечаниями Костоправа, все же начинал злиться и переставал следить за речью.
– Да неужели? – еще шире оскалился лекарь.
– Слышь, не нарывайся, а? – попросил Виктор.
– Кофори, как есть тфой имя? – потребовал у Костоправа Аскел.
– Хрен тебе! – буркнул Костоправ.
– Хрентепе? Турацкий имя! – викинг презрительно фыркнул. – Сити молча, Хрентепе. Не мешай.
Прежде чем разъяренный Костоправ успел что-то ответить, за него вступилась Змейка.
– А ты нам рот не затыкай! – звонкий голос Стрелец-бабы даже разбудил пару спящих викингов. Те вперились удивленными взглядами в пленников.
– Нато путет – саткну, – пообещал хэрсир. – Хотите крясный тряпка ф рот?
Костоправ и Змейка угрюмо замолчали. Грязную тряпку в рот они не хотели.
– Ты кто? – Аскел снова повернулся к Виктору. – Как софут?
– Золотой, – представился Виктор.
– Солото? – глаза викинга заинтересованно сверкнули. – Почему Солото?
– Так вышло, – буркнул Виктор.
– Солото, – задумчиво повторил викинг и улыбнулся. – Хороший снак, что ты есть Солото, рус. Ты и тфой трусья мошет принести мне утачу и покатую топычу.
– Ты так думаешь? – усмехнулся Виктор. Вообще-то он как раз размышлял над тем, как бы принести хэрсиру Аскелу не удачу и добычу, а побольше проблем. Впрочем, для этого нужно иметь хотя бы развязанные руки и раскованные ноги.
Аскел обвел рукой судно:
– Мой корапль. Тхраккар.
Кивнул на воинов:
– Мой трушина. Тхрот.
Потом снова уставился на пленников.
– А фы фсе – мой топыча. Мой трэлл. Мой рап.
– Ага, раб, как же! – снова, не выдержав, вмешался в разговор Костоправ. – Размечтался, мля, едрить-педрить, ёперный бабай!
– Что есть «маля-етрить-петрить-йоперный-папай», Хрентепе? – недовольно наморщил лоб викинг. – Кофори понятный слоф или не кофори софсем и не сли меня!
– В самом деле, пасть закрой. – Виктора тоже начали утомлять неуместные лекарские комментарии.
Костоправ обиженно засопел.
– Это я фсял фас ф плен, – продолжал Аскел. – И я отнял фас у рыцарь черных крестоф Фритрих. Фы есть мой рап, рус. Но рап мошет стать не рап.
Та-а-ак, а это уже интересно. Даже Костоправ перестал сопеть и навострил уши.
– Я моку телать сфой трелл-рап фольный лейсинх и сфопотный карл.
– Василь, – шепнул Виктор. – Я что-то не совсем догоняю, к чему он клонит?
– Вроде как говорит, что может нас освободить, – ответил помор. – Сделать вольноотпущенным лейсингом или свободным человеком карлом.
– И чего ты хочешь взамен? – Виктор исподлобья глянул на хэрсира. Свобода рабам не дается просто так, за красивые глазки.
* * *
– Фы есть хороший фоин, – вновь заговорил Аскел.
«Псих-великий воин», – невольно всплыла в голове характеристика берсеркера.
– Фаша рус-тефка смокла попить мой персеркр.
«Попить» – в смысле «побить»? – Виктор усмехнулся. Вообще-то это у него кровушки Змейка в свое время изрядно «попила». А того викинга, носившего шкуру медведя-мутанта, она просто отправила в аут.
– А фы попили мноко мой трушинник, упили мой персеркр и стелали из пять мой фоин пять калек. – Хэрсир говорил об этом спокойно, но в глазах его полыхал едва сдерживаемый гнев.
Возможно, Василь прав: их вывезли в море для того лишь, чтобы утопить, а под освобождением из рабства Аскел подразумевает смерть?
– Фы кричали и трались как персеркры, – продолжал викинг, и гнев в его глазах разбавлялся уважением и даже восхищением.
Нет, похоже, топить их пока не будут.
– Скаши мне, фы есть рус-персеркр? – прозвучал вдруг неожиданный вопрос.
