Александр Мазин - Богатырь

Она и не пыталась. Сразу почуяла: этот зарежет, как гусыню. А может, и похуже чего.

Нурман.

– Твои друзья-варяги, куда они пойдут?

– Они мне не друзья… Ой! – пискнула от боли.

– Я спросил, – совсем тихо проговорил нурман.

И Явнея поняла: если выйдет так, что она не нужна, нурман ее убьет…

– …И что делать теперь, не знаю, – печально проговорила Явнея. – Либо эти убьют, либо те. Что делать, Медогар? Ты мудр. Подскажи.

– А что тут поделаешь, – вздохнул волох. – Воевода киевский мне по душе. И сын его тоже. Предупредить его, а что дальше? Они уйдут в целости, а мы с тобой здесь останемся. А нурманы, они мстительные…

– Дедушка! – Явнея встрепенулась. – Они что же, и к тебе приходили?

– Приходили.

– А ты?..

– А я – что? Нам здесь жить, Явнея. – И добавил с ожесточением: – Не наши они более. Пусть их теперь ромейский бог хранит, раз от родных оступились.

Глава 5

– Бери парня и неси наверх, – скомандовала Явнея. – Сдюжишь или помочь?

– Да уж как-нибудь, – пробормотал Духарев. Ухватился за веревку, вытащил лодку на песок. Илья протянул руки…

Нести его оказалось легче, чем ожидал Сергей Иванович. Илья обнял отца за плечи, и рукам полегчало вдвое.

– Оружие забери, – велел Духарев ведунье и взошел на берег.

Место он признал сразу. Увидел и узнал. И дуб памятный. И небольшой холмик с воткнутым в верхушку черным обломанным столбом, спрятавшийся под резной дубовой листвой.

– Сюда его клади, – распорядилась Явнея, и Духарев уложил сына на устилавший поляну клеверный ковер.

Илья тут же привстал, огляделся. Чем-то ему особое место показалось знакомым… Но вспомнить никак не получалось…

Из лодки Явнея забрала только лук и тул. Щит и увязка с броней остались внизу. Сходить, что ли, за ними?

Когда Явнея объявила, что на остров они отправятся втроем, Развай долго не соглашался оставить князя без защиты. Духареву пришлось рявкнуть: мол, всё хорошо будет. И только тогда Развай уступил.

Но всё же настоял, чтоб Сергей Иванович взял бронь и лук. От случайных лихих людей и от зверя лесного князь-воевода, вооруженный, уж как-нибудь оборонится.

Духарев взял. Но облачаться в бронь, понятное дело, не стал. И без того спина ноет. А вот лук – это необременительно.

Забрав лук и тул со стрелами, Духарев подошел к дубу, осторожно опустился на траву, прислонился спиной к бугристой коре.

Да, место, безусловно, правильное. Явнея ничего не напутала. Вопрос: зачем Рёрех несколько дней таскал его по болотам, когда можно было запросто приплыть сюда на лодке?

Ответ: значит, надо было. Рёрех ничего не делал зря.

Духареву вспомнилось, как он, молодой, скакал здесь пардусом, а сила так и бурлила внутри. Сейчас ничего особого не ощущалось. Ну да ладно. Не за тем сюда пришли. Поглядим, что с Ильей станет.

– Закрой глаза и открой себя! – Явнея накрыла ладонями лицо Ильи. – Когда сила земли войдет в тебя, ты услышишь ее. Жди!

Некоторое время ничего не происходило, потом Илья вдруг подал голос.

– Меч дай. В руку вложи, в правую, – произнес он повелительно.

Меч Ильи лежал рядом с Духаревым. Рядом с его собственным оружием. Взяли его скорее по привычке, чем для дела. Сражаться мечом безногому – никак. Вот лук со стрелами – да. С ними Илья и лежа мог управляться.

Духарев поднялся, вынул клинок из ножен, сам вложил рукоять в ладонь сына, затем вернулся обратно.

Ничего не произошло. Солнце двигалось по небу, тени двигались по земле…

– Пришел, значит?

Илья вздрогнул. Он спит, что ли? Точно спит. Потому что стоит на ногах и глядит вниз, сквозь землю… А в земле, на глубине саженей трех – гроб белый, светлый, будто изо льда. А в гробу – великан давешний. Бронный, оружный, недвижимый. Тихо лежит. Глаза закрыты, рот – тоже. А голос его прямо в голову Ильи приходит.

– Не пришел, – отвечает Илья. – Принесли меня.

Он знает, что над гробом с мертвым великаном – толстый слой земли. Немалый курган над ним когда-то насыпали. Но земля Илье сейчас – не помеха. И крышка гробовая – тоже.

– Принесли? Как так? Ты ж живой, не наш.

– Ноги не держат.

– Ага… Меня земля не вынесла. А тебя, значит, ноги… Ага. Не первый ты, кто мою силу не поднял. Слаб ты оказался. Не сдюжил. Скоро умрешь. Сегодня.

– Почему – сегодня? – заинтересовался Илья. – Я калечный, но не старый. Ты ошибся, мертвый воин.

– Мертвые в смерти не ошибаются. Сегодня тебя убьют, калечный. Скоро уже. Полюбился ты жене моей. Хочет тебя… А меня – не хочет. – Илью окатило чужим страданием. – Был бы ты силен, не поддался б. А ты слаб…

– Ничего я не слаб! – воскликнул Илья. Топнул в сердцах ногой. И увидел, как просыпалась земля-прах сквозь гробовую крышку на мертвое лицо великана.

Мертвец не шелохнулся. Понятное дело. Мертвец. Хоть и во сне, а тихо лежит. Как положено.

И голос в голове умолк.

– Эй! – позвал Илья. – Ты, это… Не сердись, что я на тебя кричал. Обидное ты сказал…

– Давит земля, – через некоторое время снова раздался голос-стон. – Давит, требует… Забери мою силу, живой! Забери! Дай мне уйти!

Илья непонятно как понял: не видит его мертвец. И о том, о чем говорили только что, мертвый великан уже забыл.

И Илья тоже забыл, потому что открыл глаза и понял, что ног по-прежнему не чует.

Но это было безделицей в сравнении с остальным.

Они подошли с другой стороны острова. Духарев должен был их услышать, но, погруженный в собственные мысли – прохлопал. Хотя положить четверых нурманов он вряд ли успел бы, даже будь у него время взяться за лук.

Четверо нурманов, следопыт из местных и… Семирад.

«Дурак я старый, – подумал Сергей Иванович. – Не послушал бы ведунью, взял бы с собой гридь…»

Семирад остановился шагах в десяти, оставив меж собой и Духаревым нурманов. Опасался. Немолод его враг, но на один бросок его, может, и хватит, а насчет себя Семирад не обольщался: доберется до него недруг – убьет.

Не доберется. Меж ним и князь-воеводой – оружные нурманы-наемники. Из лучших. Перехватят.

– Вот что, воевода, – сказал Семирад. – Тянуть не буду. Пиши записку Владимиру, что прощаешь мне все долги и просишь выплатить мне сто гривен… – Семирад подумал немного и уточнил: – Золотом. В счет княжьей доли от византийских товаров.

– И что взамен? – У Сергея Ивановича появилась надежда. Барыга и есть барыга.

– Быстрая смерть – тебе. И жизнь – вот ему, – кивок в сторону спящего Ильи и впавшей в ступор ведуньи.

Семирад был неглуп и отпускать Духарева живым не собирался. Как, впрочем, и Илью. Зачем ему свидетель?

– Соглашайся, – процедил Семирад. – Или отдам вас нурманам. Потешиться.

– Надо подумать.

– Нечего тут думать! Да или нет?

– Что ж… – Духарев встал, потянулся, хрустнув суставами. Нурманы тут же подняли щиты, приготовились. – …Сто гривен, значит? Немалая сумма. А этим ты сколько заплатил? – Духарев перешел на язык скандинавов. – Вы, люди, знаете, кто я? Меня зовут Серегей-конунг, и я друг Олафа Трюггвисона, конунга. Подумайте: мои деньги и вдобавок к деньгам заслужить мою благодарность, а?

Один из нурманов молча качнул головой.

– Даже не надейся! – злорадно вмешался Семирад. – Думаешь, я не подумал, кого позвать. Вот он – младший сын Виглафа Ульфхеднара, которого ты убил. А вот он – племянник Хайнара Бодрого, служившего когда-то сотником у смоленского наместника, которого тоже ты убил.

– Я убил многих. Всех не упомнишь.

«Надо же, – подумал при этом Сергей Иванович, – у меня нынче прям-таки сеанс погружения в собственное прошлое».

В общем-то Семирад прав. Выбирать нечего. Им по-любому не жить. Откупайся, не откупайся – ничего не изменится. Илью жалко. Эх, далеко до него. Никак не спасти сына от нурманских палачей. Что ж до самого Сергея Ивановича, то тут всё просто. Он не овца, чтоб умереть под ножом. А умереть в бою не страшно. Жизнь у него была – самому себе впору позавидовать. Он вообще должен был уйти в небо еще тогда, на острове Хорса, вместе со Святославом…

– Сто гривен, значит? Золотом? А рожа у тебя не треснет? – Меч лег в руку легко, как встарь. Второй бы тоже не помешал. Надо было клинок Ильи взять… Но далеко он. Или щит хорошо бы… Хотя так и так умирать. Ну продержался бы он на полминуты больше. Так хоть кинжал есть.

«А земля здесь все-таки особая», – мелькнула мысль.

Духарев ощутил, как удобно легла в ладонь рукоять меча, как быстрей побежала по жилам кровь, и засмеялся. Он-то думал, что умрет от немощи в собственной постели. Ошибочка вышла!

– Живьем берите, живьем! – закричал Семирад.

– Это уж как получится! – посулил Духарев, качнулся, пропуская мимо копейное древко, ушел от толчка щитом и кольнул расчетливо, снизу под край. Достал, но впустую. По железу прошло.