Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют
– Вот оно, мое недоразумение! – Плава, заметившая боярыню, наконец-то отвлеклась от вразумления холопки, еще разок пнув несчастную Евдоху. – Говорила я, не будет добра с этими переделками! Придумки все какие-то измысливают! Неча было в дымоход всякую дрянь пристраивать! А теперь нате вам! А в кухне что творится! Копоть везде, из печи все прямо на пол повыгребли, страшно глянуть… – Она снова повернулась к провинившейся молодухе. – Чего расселась? А ну пошла, чтобы к утру мне все отмыла! И до хахаля твоего доберусь! Устроили!
Евдоха, всхлипывая, проворно вскочила и заспешила к кухонной двери, из которой выходили, откашливаясь и отплевываясь, отроки дежурного десятка.
– Что случилось-то? – нетерпеливо спросила Анна.
– Да вот голубки себе гнездышко свили, – хохотнула Верка, кивая в сторону Швырка. – Евдоху на ночь к печи приставили. Отроки у нас сегодня знатно промокли. Из-за Тоньки, да еще вечером на занятиях шестой десяток в болото попал. Вот и велено было печи топить, чтобы в сушилках одежа с обувкой до утра просохла. А мил своей милке печь караулить и помогал. Да чтобы не отвлекаться, дров поболе насовали, а сами за перегородкой друг дружкой занялись. И заслонка тут ни при чем, коли дрова сырые, да еще дубовые, – добавила она уже для Плавы, но та только презрительно фыркнула и отвернулась. – Дым-то весь в дверь сперва повалил, на улицу, а эти… петух с курочкой прочухались, только когда уже караульные шум подняли. И искры из трубы на крышу посыпались; хорошо, дранка заняться не успела… Выскочили, как были, прям тепленькие еще…
– Я вчера те чурбачки нарочно холопкам велела в сторону отложить – сырые же! Нет, нашли! – Плава досадливо поджала губы. – А я предупреждала! Доигрались!
Анна только рукой махнула. Эко ж Плаву разобрало! Не иначе опять Сучок настропалил – уж больно лысый закуп непонятными для него переделками возмущался. Но разбираться со всем этим сейчас было недосуг.
Вокруг толпились отроки и наставники, плотники, холопы – угроза пожара всех подняла на ноги и выгнала на улицу. Сучок, как только выяснил, что произошло и благодаря кому все это безобразие случилось, совершенно озверел, и Швырку, и так уже получившему свою законную «награду», теперь пришлось поспешно улепетывать от своего старшины и не менее разъяренных мастеров, тут же устроивших облавную охоту на несчастную жертву любви. Судя по жалобным воплям подмастерья и ругани Сучка, вскоре раздавшимся откуда-то из-за недостроенного терема, погоня оказалась недолгой и успешной.
– Не убили бы они его… – озабоченно покачала головой Анна.
– И поделом паскуднику, – хмуро буркнул Макар, появляясь из темноты. – Вер, хватит лясы точить, пошли, днем наговоритесь.
Но поспать ему так и не пришлось…
– Матушка-боярыня! Девки с самострелами уходят! – прямо на них выскочил отрок и, повинуясь окрику наставника, доложил уже более внятно: – Наставница Арина их из девичьей вывела да построила. Все с самострелами, а у ней лук… И девки какие-то испуганные. Меня не видели.
– Да что она, ополоумела? Я ж ей велела их успокоить да вывести на улицу, от греха – пожар все-таки, – охнула Анна и решительно направилась за угол казармы, но ее опередили Макар и Прокоп.
– Погоди, Аня… С самострелами, говоришь?
– Ага, – кивнул мальчишка. – Уже и заряженные вроде…
Наставники переглянулись и ускорили шаг.
Девичий десяток в полном составе – даже маленькие были здесь, в середине – и вправду шел по двору от девичьей в сторону ворот. Девки, озираясь, сбились в кучку и ощетинились самострелами. Арина стояла, наложив стрелу на тетиву. Она как будто прикрывала этот отход, развернувшись в сторону казармы. Прокоп, первым увидевший, что происходит, рявкнул, раздраженно оскалившись:
– Ты что, охренела?! – Но, не договорив, стремительно ушел в сторону перекатом. Пущенная Ариной стрела воткнулась в стену рядом с головой выскочившего следом за ним Макара, а Арина уже накладывала следующую.
Резко толкнув назад за угол спешившую за ними Анну, да так, что боярыня полетела прямо на Верку с Веей, Макар тоже нырнул, словно в воду, куда-то в темноту, в противоположную от Прокопа сторону.
– Стоять! – остановил отроков, готовых рвануть следом за наставниками, Тит, переглянувшись с Филимоном.
– Да что творится-то? – Вея изумленно огляделась вокруг. – Анна Павловна?
– Тихо! – дернула ее за рукав Верка. – Не лезь!
– Когда на них напали, тоже пожар был? – спросил Анну Филимон. Боярыня не сразу поняла, про что ее спрашивает старый наставник, а когда сообразила, охнула и кивнула, озабоченно прислушиваясь к тому, что происходит за углом…
Арина потом так и не смогла явственно вспомнить, что происходило, только обрывками что-то в памяти всплывало. И словно не сама действовала и говорила, а за нее кто-то.
Наверх, к испуганно и бестолково мечущимся в темноте девицам она влетела уже собранная, с саадаком на поясе и снаряженным луком в руке. И распоряжение боярыни унять девчонок выполнила на совесть. Свой голос не узнала, когда рявкнула так, что у самой уши заложило:
– Молча-а-ать!
Девки затихли на какой-то миг, но тут же засуетились с новой силой, кинувшись к наставнице и перебивая друг друга:
– Пожар!
– Арина, что там?!
– Где горит?!.
– Мамочка! Дым тут уже! Задохнемся!
Какая-то девица, кажется Манефа, кинулась с воем мимо нее к лестнице, остальные дернулись следом. Не раздумывая, наставница отвесила ей такую оплеуху, что девчонка кубарем полетела на спешащих следом подружек. Другую, подвернувшуюся под руку, за ворот рубахи рванула к себе, аж треск раздался, в темноте не сразу поняла, кто это, и рявкнула прямо в лицо:
– Кто такая?! Отвечать!
Испуганные таким напором девицы притихли и замерли, кто где, и только копошились на полу упавшие. В наступившей тишине раздался срывающийся на всхлип, но уже почти осмысленный девичий голос:
– Так я это, Ева…
– Что – я?! Доложить, как положено! Где старшая?! Почему десяток в потемках мечется, как куры полоумные? Свечи зажечь, одеться, построиться! Бе-э-эгом!
– Так горим же!..
– Задницы у вас еще не горят?! Сейчас загорятся! Вы в Академии или где, вашу мать! Без разговоров! Выполнять! – Арина встряхнула несчастную Еву, чуть не оторвав ее от пола, и отшвырнула в сторону. Та засуетилась, нащупывая в темноте свечу и кресало с трутом. Арина вгляделась, но пока огонь не зажегся, различить смогла только белые пятна девичьих рубах, шагнула вперед и, не сбавляя тона, продолжила выкрикивать резкие отрывистые команды, сама не понимая, откуда те слова приходят:
– Мария! Ко мне бегом! Прекратить кудахтанье! Отвечать, как положено!
– Слушаюсь! – еще неуверенно отозвалась откуда-то из середины куча-малы Машка и поспешно завозилась, пытаясь вскочить на ноги.
– Строй десяток, как положено! В порядок себя привести! Чтоб на три счета одеты были! Аксинья, Катерина, маленьких успокойте, соберите, и в середину. Да не пугайте их!
Только когда пришедший в разум девичий десяток уже без паники и суеты при свете двух наконец зажженных Евой свечей был построен, Арина сказала, что на крепость напали тати и надо уходить. Если паром на месте, так отвязать его, по-тихому переправиться на ту сторону и идти к Нинеиной веси, а уж оттуда в Ратное гонцов посылать за подмогой. Коли не получится с паромом, так просто укрыться в лесу до утра, а там уже видно будет, что делать. Приказала зарядить самострелы и крадучись идти к воротам. Да стрелять, если что, не раздумывая.
Из девичьей Арина вышла первая, с луком на изготовку. Так и стояла, ожидая, пока девицы спустятся и построятся, настороженно вслушивалась и вглядывалась в сторону казармы, откуда доносились сюда шум, гам, крики и дым. В любой момент ожидала, что и сюда доберутся страшные фигуры с топорами, которые бежали в дыму к казарме и кричали, как ТОГДА – те, что она в оконце из своей горницы успела увидеть. Сейчас, покуда там разбираются, может, и удастся девчонок увести, если не заметят их…
Пока девки строились, а вернее, сбивались в подобие боевого порядка – плечом к плечу, ощетинившись самострелами, укрыв в середину малышню, чтобы двигаться к воротам, топот и крики, и правда, стали приближаться.
– Быстро уходите! Я задержу! – коротко бросила Арина девкам через плечо и, достав стрелу, наложила ее на тетиву. Вон из-за того угла сейчас выбегут, хорошо, ночь лунная – не промахнешься. Там проход узкий, на сколько-то да хватит ее стрел…
И когда темная страшная тень, показавшаяся ей огромной, словно медведь, действительно выскочила из-за угла и зарычала, Арина, уже не раздумывая, коротким точным движением натянула тетиву и пустила стрелу прямо в голову противника.
– Твою мать, су-у-ука, ошалела!
– Дядька Прокоп! – взвыла сзади Млава, а Арина испуганно уронила вторую, уже наложенную на тетиву стрелу; хорошо, натянуть не успела. Прокоп, ушедший кувырком куда-то в сторону за поленницу от первой стрелы, застрявшей в срубе как раз на уровне его головы, поднимался теперь на ноги, отряхиваясь и отчаянно ругаясь. Да и Анна с бабами уже спешили к месту «битвы».
