Максим Казакевич - Двое из будущего
– А может, вы тогда продадите мне свою долю? – попытался найти выход Суслов. – Сколько вы хотите?
Я медленно качнул головой:
– Нет.
Несостоявшийся покупатель сник, опустил плечи, отвернулся. Не глядя, сунул чековую книжку в карман пиджака. Совершенно убитый поднялся со стула и развернулся, намереваясь выйти.
– Подождите, – остановил я его.
Суслов встрепенулся с надеждой. Но я жестом показал на пропадающий накрытый стол и початую бутылку водки.
– Я вижу – вы хороший человек, – сказал я ему, – не расстраивайтесь. Давайте поговорим.
Он задумался и кивнул, соглашаясь. Вяло присел к столу. Подцепил вилкой кусок буженины, отправил его в рот и размеренно зашевелил челюстями. Я разлил еще по стопочке, пододвинул ему. Чокнулись, с выдохом выпили.
Суслов сморщился.
– Дрянь водка, – сообщил он, когда спазм в глотке прошел. – Мне не нравится. Я раньше только кагор пил.
– А почему?- поинтересовался я. – Странно, что вы никогда не пробовали раньше водку.
Суслов отмахнулся, пояснил:
– Я с одиннадцати лет при церкви был. Меня туда папенька отдали. Сначала коров пас, дерьмо из свинарника убирал. А потом диаконом стал, за имуществом следил. А в церкви только кагор. Мы его понемногу брали, пока никто не видел, водой разбавляли, чтобы не догадались.
– Неужто водочкой никто не баловался? – не поверил я ему.
Суслов усмехнулся.
– Ну как же, батюшка наш очень даже ее любил. Но другим строго настрого запрещал. Говорил, что от нее все беды, святым крестом бил того от кого пахло – а он у него тяжелый, из золота.
– Батюшка ваш был прав, – подумав, согласился я. – Так вы и сейчас диаконом?
Господин Суслов уже совсем пьяный мотнул головой.
– Нет, ушел я, – произнес он и, скривившись от нахлынувших воспоминаний. – Папенька у меня померли и мне половина наследства досталась. Так я и ушел. Батюшка уговаривал остаться, церкви пожертвовать.
– Однако ж, богатым человеком был ваш родитель. Чем он занимался?
– На бирже играл, зерном торговал. Миллионами ворочал. Эх, господин Чапаев, двести тысяч это не богатство – так, остатки. Когда моя матушка жива была – вот тогда было богатство. Миллионы были.
Суслов искренне печалился о своих умерших родителях. Он их любил, что отца – отдавшего его в услужение церкви, что мать, неизвестно когда умершую. От воспоминаний у него даже увлажнились глаза.
– За что же ваш отец так с вами поступил? Почему церкви отдал? – спросил я, пододвигая Суслову закуску. Пить ему уже достаточно – надо покушать.
Он вздохнул. Отправим в рот маринованный груздь, ответил:
– Маменька моя умерла, когда я был еще ребенком. Папенька потом другую себе жену нашел, а меня отослал подальше. Нет, вы не подумайте ничего такого, господин Чапаев, он меня любил. Всегда приезжал ко мне, общался, гостинцы приносил. Просто мачеха моя злая была, а он хотел мне только хорошего. А потом у него родилась дочка – сестра моя сводная. Вот наследство, папенька и завещал разделить между нами поровну, – он ехидно усмехнулся. С непривычки его совсем развезло. Его речь замедлилась, стала спотыкаться. – Говорят, что когда поверенный зачитывал завещание, моя мачеха верещала как свинья резанная, плевалась на всех. Поверенного даже поколотила. И папеньку моего проклинала на том свете. Не думала, что мне половина достанется.
После этих слов он, вдруг выпрямился, вперил в меня негодующий взгляд, а потом со всего маху ударил кулаком по столу, так, что посуда жалобно задребезжала:
– С-сука! Еще отдавать не хотела! – выкрикнул он, теряя над собой контроль.
Дальнейшего разговора у нас не получилось. Четвертушка, что принял на грудь Суслов, окончательно его подкосила. Его движения быстро теряли координацию, а взгляд терялся в пространстве – глаза так и бегали по комнате, не в силах на чем-либо сосредоточиться. Он попытался встать, но его повело в сторону – оперся руками о стол, опрокинул разнасолы, безнадежно испачкав свой пиджак. Рванул на груди ворот рубахи. Каким-то чудом смог сосредоточиться, поймал меня взглядом и с какой-то непонятной торжественностью в голосе, сообщил:
– Меня сейчас вырвет…., – и склонился над самой глубокой тарелкой, грозя выполнить обещанное.
Я поспешил ему на помощь, разворачивая бедолагу в сторону ведра для испорченных бумаг….
Вечером того же дня я имел беседу с Мишкой. В беседке, что стояла под старой березой, за чашкой ароматного чая. Благо на улице было еще тепло и солнечно. Рассказал ему все произошедшую историю с господином Сусловым. Мишка, поначалу ухмылявшись, задумался.
– Двести тысяч…. Огромные деньги. Нам бы они очень пригодились.
– Да, – согласился я, – но продавать ему акции? Я буду против.
Мишка кивнул.
– Да, я тоже. Но деньги нам необходимы. Наших средств недостаточно для быстрого развития.
– И что делать?
Мишка пожал плечами. Он думал, хлебая из чашки горячий чай, закусывая золотистым масляным блином. Я ему не мешал – у него опыта в таких делах поболее чем у меня.
Наконец, он отставил чашку в сторону, вытер жирные пальцы платком.
– Придумал? – спросил я его.
– Придумал, – ответил он. – Нам надо бы создать банк.
– Зачем? Что нам может дать банк? Какой от него прок?
– Зря ты, – укорил он меня, – очень многое что может дать. Вот ты скажи, сможем ли мы внедрить в производство все наши "изобретения"? До семнадцатого года?
Вопрос был риторический. В свое время мы исписали две тетради, вспоминая будущие изобретения. А потом еще несколько тетрадей исписали дополнениями к этим изобретениям, записывая все, о чем только могли вспомнить. И чтобы изобрести все это и тем более внедрить в производство нам даже жизни может не хватить. Успеть освоить хотя бы десятую часть….
– Ну, ладно, тут ты прав. А банк нам в этом деле как поможет?
– Ну, вот представь себе, – начал объяснять мне Мишка, – изобрели мы, допустим…. презерватив. Что нам надо будет для его производства? В первую очередь латекс, в качестве сырья. И не такой, каким его добывают с каучукового дерева, а жидкий. Такой, чтобы как тесто облеплял…, э…, заготовку. А его сейчас на рынке вроде бы нет. Значит и его тоже надо изобрести. И вот, допустим, мы налаживаем с тобой производство этого латекса, и на это дело у нас с тобой уходит огромная сумма денег. Потом мы налаживаем производство презервативов и худо-бедно начинаем торговать. Все хорошо, но, чтобы наше сырье нам стоило как можно дешевле, нам для этого нужны будут объемы. А для этого надо будет расширять производство этих ган…, пардоньте за мой французский, презервативов. И это опять деньги и опять немалые. И так по спирали – увеличиваем объем сырья, увеличиваем производство изделий. Есть рынок сбыта – опять увеличиваем производства сырья, а следом за ним изделий.
– Ну? Это-то я понимаю, – недоуменно сказал я, – а банк как нам в этом деле поможет?
– Кроме презервативов, что еще можно из латекса делать? – спросил он меня и, видя мое затруднение, сам же и ответил. – Много чего! Например, медицинские перчатки, воздушные шарики, напалечники, чехлы…. Можно жгут резиновый сделать и резинку для трусов! Так вот…, мы будем выдавать кредиты тем, кто возьмется за производство этих изделий. И таким образом мы сможем поднять объемы производства исходного сырья и соответственно снизить его себестоимость. Понял?!
Логика мне была понятна, только я все равно был не согласен со своим другом. Ведь эти же самые деньги, что мы дадим в кредит, можно будет самим и пустить в свое производство. И выгоды нам от этого будет больше. Что и сказал Мишке, на что он, постучав себя костяшками по лбу, показал мне мои умственные способности.
– Вася, преимущество банков в том, что они могут брать у населения деньги под низкий процент! Ты понял? На наши, допустим, двести тысяч рублей мы в качестве банка сможем привлечь еще столько же, и уже на развитие производства будем кидать деньги населения.
И только теперь я понял всю логику банковской системы – взять дешевые деньги, пустить их в оборот, получить доход, вернуть то, что взяли и остаться с прибылью. В наше время банки, если мне не изменяет память, деньги брали не только у населения, но и у государства под довольно низкий процент. А еще брали кредиты за рубежом, где процентная ставка была еще ниже и там же стремились продать свои векселя. И на этих операциях очень хорошо жили.
– И заметь, Вася, что кредитовать мы будем только те производства, что будут выпускать продукцию по нашим лицензиям. А значит, помимо всего прочего, у нас будут очень быстро расти лицензионные отчисления. Теперь ты понял?
– Да, – кивнул я. И предложил, – А можно еще войти в долю в этих производств и контролировать их изнутри.
Мишка улыбнулся довольно.
– Ну вот, Василий Иванович, вот ты и стал настоящим буржуем! С чем тебя и поздравляю. Осталось только договориться с господином Сусловым о долях. Думаю, что можно предложить ему двадцать пять процентов от создаваемого банка. Банк же будет владеть "Русскими заводами" на сто процентов. Из них два процента акций "заводов" остаются в аренде на десять лет у Мендельсона и Попова. Считаю, это будет справедливо. Ты как?
