Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа
Несколько раз рядом пролетали стрелы, но ни одна не задела. Когда я отбежал метров на двести, стрелять перестали – для лука уже далековато, а вот из пушки угостить могут, коли пороха не жалко. Знали бы стражники, какой секрет я узнал, – не пожалели бы пороха и на несколько пушек. Я обернулся, погрозил крепости кулаком.
Навстречу мне, у дубравы, вышли несколько ополченцев:
– Ты чо, литвин, сдурел?
– Не литвин я, свой, русский, из крепости сбег.
– Видели, как по тебе из луков стреляли, да охотников у них, видно, нет, все – мимо!
– Ведите к Адашеву.
– А к царю не надо?
Я зубами заскрипел от злости – стоило рисковать жизнью, добыть важные сведения, чтобы на своей стороне, у русских, дружинники изгалялись.
– Ведите, куда сказано, государево дело.
Дружинники посерьезнели.
– Коли такое дело, пошли.
Выглядел я, конечно, не очень. Грязный, мокрый, меня трясло от пережитого.
У палатки Адашева стражники остановились. Старший прошел внутрь, доложил, меня впустили. У стола стоял Адашев, рядом несколько родовитых бояр – в цветных кафтанах, вместо пуговиц – самоцветы. На войну собрались, попугаи.
Увидев меня, Адашев попросил бояр удалиться. Напыщенные царедворцы с презрением меня оглядели и вышли.
– Что случилось, узнал серьезное?
– Да. Дальняя башня в трещинах – грунт весной осел, под пушками не устоит. За башней местный воевода завал из бревен и телег распорядился ставить. Пушки у них в арсенале есть, да пушкарей нет.
– Это все?
– Нет. Самое главное – мне удалось подслушать разговор городского посадника и воеводы. Гонца думают послать в Речь Посполитую, к Сигизмунду.
Адашев кивнул, слушал со вниманием.
– И напоследок самое главное и самое страшное. Изменник у нас в войске. Именем – князь Андрей Курбский. Думаю, зреет предательство. Как бы в спину полкам русским ворог не ударил.
Лицо Адашева покраснело, он насупился.
– Все, что ты мне здесь рассказал, – занятно, о башне мои люди уже допрежь донесли. А вот что ты бездоказательно чернишь имя княжеское – за это и головой поплатиться можно. Ни в чем предосудительном князь не замечен, воюет исправно, храбрость великую проявляя. А ты – червяк, чернь безродная, хулу на князя возводишь? Вон с глаз моих, и больше видеть твое лицо богомерзкое не хочу!
– Воля твоя, Алексей. Ты меня больше не увидишь. Но не для того я жизнью рисковал, чтобы князя очернить. Когда свершится предательство и войско русское разбито будет, вспомни мои слова.
– Вон! – заорал Адашев.
Я не стал искушать судьбу, попятился задом и вышел из палатки. Надо уносить ноги. Передумает Алексей, прикажет в железа заковать да на дыбу вздернуть – в миг исполнят.
Я быстро дошел до нашего бивака, застав всех бойцов в сборе. Они подбежали ко мне с радостными лицами, но я их огорчил:
– Делал вылазку в Полоцк, мой доклад не понравился… – тут я запнулся, чуть не проговорившись про Адашева, – моему покровителю. Видеть меня не хочет, сказал убираться с глаз долой.
Бойцы приуныли. Такого исхода вылазки никто не ожидал.
– Что делать будешь, атаман?
– Денег нам не дали, буду возвращаться в Москву, домой, снова купцов охранять. Вы со мной?
Бойцы замялись, отошли в сторонку, начали шептаться, подошли ко мне:
– Не обижайся, атаман. Мы все решили остаться: здесь рать русская, будет добрая сеча. Полагаем, всем трофеи богатые достанутся, Полоцк город большой и богатый.
Я усмехнулся.
– Всего говорить не могу, только предчувствие у меня нехорошее: не победа воинство русское ждет, а поражение.
– Все под Богом ходим, на все Его воля, никому, даже тебе, не дано знать, как судьба повернется.
– Тогда желаю оставаться, всем удачи.
Я собрал пожитки, оседлал коня, перекинул переметную суму, вскочил в седло. Бойцы мои, на кого я так надеялся, стояли молча, лишь Сергей помахал на прощание рукой. Была бы честь предложена.
Я ехал в одиночестве, на душе было горько. В стане русских предатель, битва будет проиграна – это я помнил еще по истории, боевые побратимы не поехали со мной, позарившись на трофеи. Известно ведь – покоренный город отдается воинам на три дня. Горе жителям – все мало-мальски ценное отбирается, грузится в их же телеги, запрягаются их же лошади. Кто сопротивляется – убивают нещадно. Почти все поголовно женщины будут изнасилованы – не трогали только старух и маленьких девочек. Участвовать во всем этом? Нет уж, увольте!
Так и ехал я неспешно. Обидно было, что не поверили, вышвырнули, как поношенные тапки. Да Господь с ней, с обидой, – жалко многих тысяч русских воинов, которые падут из-за предательства. Я помнил из истории, что Курбского тогда не обвинят в предательстве, а лишь заподозрят в связях с князем Владимиром Старицким, запятнавшим себя в посягательствах на царский трон. Курбский открыто изменит России и перебежит в княжество Литовское через год, и имя его проклянут потомки. Но все это будет потом.
В раздумьях о человеческой неблагодарности и размышлениях о собственной судьбе я добрался до Москвы. Калитку открыла Варвара, обрадовалась, приняла коня и, пока я стаскивал переметную суму, успела сбегать в дом. Дарья вылетела стремглав из кухни и бросилась мне на шею. Вот уж где мне рады, так в доме. Здесь мой тыл, моя крепость. Ну их всех – Адашева, Курбского, царя Ивана. Правильно говорит пословица – не в свои сани не садись, на чужой погост приедешь. Дернула же меня нелегкая с Адашевым связаться, видно – не в добрый час. Все, с этим покончено.
Пару дней я отсыпался, отъедался домашней снедью. Седалище отдыхало от седла. По дому, как всегда, оказалось полно дел.
Через пару недель по Москве поползли нехорошие слухи о сече под Полоцком, о больших потерях русского воинства. Еще через неделю ко мне пришел Сергей. Сел в трапезной, повесил понуро голову.
– Что случилось, Сережа?
– Атаман, извини, ты оказался прав. Разбили русскую рать, а товарищи мои – Леша и Кирилл – погибли. Сам их потом на поле боя отыскал и схоронил. Не знаю, как и к семьям идти… Стыдно перед тобой – мы ведь не поверили, богатые трофеи глаза застили, ушли бы с тобой – все живы остались.
Я кликнул Дарью, она принесла вина, закуски. Мы помянули своих погибших товарищей. Все-таки свыкся я с ними, год почти бок о бок провели, да не за столом пиршественным, а с саблей в руке. Не ожидал я трагического исхода, не ожидал. Выпили, поговорили о жизни. Решили: коли от меня по своему желанию ушли – пусть Сергей сам к вдовам идет, объясняется. А как дальше будет – жизнь покажет. Придется, видимо, вдвоем все сначала начинать. Определенный опыт и авторитет уже есть, клиенты найдутся, придется продолжить охрану купчишек и делового люда.
Ночью не спалось, вспоминались погибшие товарищи. Уже под утро вдруг решилось – наказать надо Курбского, причем не откладывая в долгий ящик. И придумал я вот что – ограбить, экспроприировать ценности, нажитые князем продажей врагу русских жизней. Князь еще с войском домой идет, дружинники его вместе с ним, в доме – слуги, в том числе и оружные найдутся, будет сложно. Но когда вернется князь с многочисленной дружиной, совершить задуманное станет невероятно сложно, а может – и невозможно. Поступок, может, и не очень благовидный, но по сути – правильный. Убить его – охрана не даст, ежели поймают – под топор палача без разговоров попаду, у меня нет никаких документов или свидетелей измены князя. Решив так, я быстро уснул и проснулся лишь к обеду. Перед ночью надо было выспаться и набраться сил.
Я приготовил заранее пару толстых кожаных мешков. Сергея решил не вмешивать. Где находится дом князя, я знал, даже проходил как-то мимо. Не поленился, пошел к дому, обошел весь квартал, высматривая удобные пути подхода и отхода. Отход даже важнее – груз тяжелый, бежать с ним не получится. А собственно, зачем с грузом идти, а если припрятать в укромном месте и вывезти потом? Мысль дельная, я даже место нашел неподалеку, между амбарами.
Наступил вечер. Я вышел из дома, одетый в темные одежды. Дойдя до дома князя, спокойно прошел сквозь забор и стену дома. Осматривать первый этаж дома не стал, зная, что спальни, кабинеты, хранилища ценностей обычно на втором этаже. Сразу по лестнице поднялся.
К моему удивлению, на втором этаже никого из жильцов не было, что, впрочем, и понятно. Князя нет, приближенных – дружинников и слуг – тоже, вся обслуга внизу. Я спокойно, не торопясь, проходил сквозь стены, одного взгляда хватало, чтобы оценить – спальня, кабинет, гостиная – все не то. Оп! Личная оружейная комната князя, уже интересно. На стене висели сабли в богато украшенных ножнах, кольчуга изящной выделки мелкого плетения, золоченый шлем с бармицей, целая коллекция ножей – охотничьих, боевых, обеденных – с богато украшенными рукоятками, ножнами с гравировкой и чеканкой. Похоже, князь любил холодное оружие.
В углу стоял железный сундук с громадным навесным замком. Ломать – много шума будет, я вернулся в кабинет князя, обыскал стол, бюро, нашел связку ключей. Вернувшись, подобрал все-таки ключ и отпер замок. Дужка со щелчком откинулась. Я поднял крышку, приблизил светильник. Ого, да здесь куча бумаг и пергаментов. Мельком просмотрел несколько – ничего интересного: дарственные на землю, на деревни, купчая на дом, еще одна купчая – ха, это уже интересно, – дом-то в Полоцке.
