Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко
— Всего-то и делов? — спросил я.
Но Дарина вновь сделала вид, что не заметила моего сарказма. А может, и правда не заметила, потому что ответила совершенно серьёзно.
— Нет, конечно. Самое сложное — это подобраться к нему на расстояние выстрела. И вот для этого-то и нужен ты. А ещё лучше — целое войско нефилимов, которые защищали бы Разрушительницу в пути. В этой девочке сокрыта страшная сила. Но в этом есть и обратная сторона. Сила эта слишком огромна, чтобы применять её в обычном бою.
— Ну да, из пушки по воробьям не палят… — кивнул я и задумчиво погладил Раду по плечу.
Эмоции меня одолевали очень противоречивые. Сейчас, узнав правду, я удивительным образом почувствовал себя как-то… Спокойнее, что ли. Как человек, который, наконец, обрёл даже не цель, а смысл жизни. Причём кого-то подобная задача испугала бы, но мне она была в самый раз. Чем мне ещё здесь заниматься? Работать на Вяземского или делать карьеру в Священной Дружине? Мелковато… Вообще вся эта возня, развернувшаяся вокруг меня в эти месяцы, сейчас казалась каким-то детским садом по сравнению с действительно глобальной угрозой.
Но в то же время идея тащить Раду в Сайберию, подвергая смертельному риску, мне категорически не нравилась. Рисковать самому — да ради бога, не впервой. Но Рада… Она, конечно, гораздо более бойкая и сильная, чем может показаться на первый взгляд. Однако я понимаю Демьяна, который все эти годы трясся над ней, сдувая пылинки. Её как-то на уровне инстинктов хочется защищать. Порой даже закрадываются мысли, что это тоже часть её Дара…
— Что ж, ладно… — я озадаченно выдохнул, надувая щеки. — Мне надо немного… Переварить это всё.
Это было правдой, хоть и частично. Если честно, мне не терпелось ещё и присмотреться к полученному трофею — поглощённый дар Яг-Морта, ворочающийся в Сердечнике, уже почти «остыл», и уже скоро его можно будет потихоньку изучить. Правда, лучше, конечно, это сделать на берегу.
Но разглядывая его сейчас, я наконец, понял, что же меня так зацепило в первый раз. По своей структуре и сложности поглощённое Сердце Яг-Морта разительно отличалось от попадавших мне раньше. В нём чувствовалась некая завершённость, продуманность, словно это была рукотворная конструкция. То же самое я увидел, и разглядывая Осокорь. И теперь, после рассказа Дарины, стало понятно, что к чему. Это так называемые энергетические матрицы, созданные непосредственно варман туурами. И даже визуально они отличаются от тонких тел прочих Одарённых так же, как фабричное изделие премиального сегмента от кривоватых кустарных поделок. Моё собственное тонкое тело в этом смысле где-то посередине — видно, что Дарина с помощью своих экспериментов постаралась придать ему нужную структуру, но получилось не совсем идеально. Хотя, надо признать, эффективно. Особенно учитывая, какими примитивными, варварскими методами она пыталась это делать. Всё равно, что пытаться вытесать микросхему каменным топором.
Однако, похоже, Дарина — или как там её зовут на самом деле на языке пришельцев — настоящий гений.
— Хорошо, поговорим об этом потом, — с видимым облегчением кивнула шаманка. — Мне ещё много чего нужно тебе рассказать. Но я очень устала. Я бы, если честно, немного вздремнула. Долго ещё до Томска?
Взглянув на берег, я неопределённо пожал плечами.
— Наверное, ещё часа полтора тащиться, не меньше. Конечно, отдохни. Я разбужу тебя, когда будем на месте.
Дарина уже поднялась с сиденья, когда Рада вдруг подняла на неё взгляд и спросила:
— А мы с Богданом… Брат и сестра?
Она на мгновение опешила, но потом, окинув нас понимающим взглядом, слабо улыбнулась:
— Понимаю, понимаю… Вас, конечно, можно назвать братом и сестрой из-за того, что вам пришлось пройти через похожий ритуал. Но по крови вы не родственники.
— А кто были мои родители?
Укол стыда, чувства вины и почему-то глухого, тщательно заглушаемого раздражения.
— Они… Я не знаю точно. Кто-то из племени, обитавшего в тех местах. Оно поклонялось варман туурам… По крайней мере, люди думали так. Но местные шаманки просто морочили им головы. Так часто бывает там, в тайге.
— А вообще, бывает и так, что люди служат варман туурам? — спросил я. — Ну, из тех, что живут в глубинных районах Сайберии?
Дарина вздохнула.
— Чаще, чем ты думаешь. Только служат они своим божкам, которые, в свою очередь, служат пришельцам.
— Но… Что заставляет их это делать? — потрясённо прошептала Рада.
— Ну, нужна же им какая-то опора. Без веры смертным жить сложно. А уж там, в тайге… И вовсе не выжить.
Дарина оставила нас вдвоём, скрывшись в каютке. Мы завернулись плотнее в шинель — хоть к середине дня и изрядно потеплело, от воды всё же тянуло сыростью, и без движения было сидеть зябко. Сам-то я не мёрз — у нефилимов, похоже, простуды не бывает. Но за Раду беспокоился. Переключившись на Аспект Исцеления, внимательно оглядел её, отметив, что пульс, пожалуй, слишком уж высоковат.
— Ты как? Может, тоже отдохнёшь в каюте?
Она покачала головой, подняла на меня свои искрящиеся колдовские глазищи в пол-лица, и слова снова застряли у меня в горле.
— Кхм… Точно? Там теплее…
— Я тут хочу побыть. С тобой, — твёрдо сказала она, продолжая смотреть прямо в глаза.
А… Ну да. Балбес ты, Богдан. Что молодой, настоящий, что подкидыш. Оба вы балбесы…
Рада медленно, будто несмело подняла руку, её прохладная тонкая ладошка коснулась моей щеки. Я обнял её крепче, осторожно притянул к себе. Она, будто только и ждала этого, неловко подалась навстречу, плотно, чуть ли не зажмурившись, закрывая глаза. Губы её приоткрылись, чуть дрожа, не то от волнения, не то просто от холода. Я не удержался от улыбки — так трогательно это выглядело.
Губы её оказались очень тёплыми, почти горячими, и такими нежными, что сердце замерло в тягостной, почти мучительной истоме. А потом заколотилось снова, будто навёрстывая упущенное.
Глава 7
Томск встретил нас неожиданно вышедшим из-за туч солнышком и суетой возле причала. Народу там всегда сновало немало — портовые работники, пассажиры, грузчики, просто прохожие, гуляющие вдоль набережной. Но с тех пор, как стало известно о готовящемся визите императора, к ним добавилось ещё и множество дворников и рабочих, которые шуровали мётлами, спешно поправляли заборы и брусчатку, подкрашивали полосатые столбики причала и вообще, как
