Полеты на Марс и наяву, или Писатель-функционал - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
– Я? – растерялся Иван.
– Да, ты! – и Деймос-ПВО откровенно расхохотался.
Ивана вдруг отпустило, и он тоже весело рассмеялся.
– Ну да, я бы хотел писать вместе с мэтром книги. А где он сам сейчас находится?
– Как где? – удивился Деймос-ПВО. – На Марсе.
– На Марсе? Так значит, люди не врут! А разве там можно жить?
– Ещё как можно, друг мой, ещё как! Знаешь, какая там у меня… у него станция? Ого-го какая!
– Большая?
– Не то слово! – Деймос-ПВО ещё раз внимательно осмотрел Водкина-Безделкина, обойдя его со всех сторон. – Так о чём ты пишешь, сынок?
Иван растерялся, он всегда гордился своими 333 романами о жизни муравьев в различных структурах государственной власти, а сейчас почему-то смутился. Наверно понял, что его писанина – это перекрестный плагиат знаменитых Пелевинских книг «Судьба насекомых» и «Конечная битва масонов с евреями».
– Но как, как этого не заметили издатели? – пробормотал он про себя.
– Издатели? – приподнял Деймос-ПВО невесть откуда взявшееся на его псевдо-глазах пенсе. – Издатели всё понимают, дружок, иначе б не продали тебя, то есть пропили Роскосмосу. Иначе бы тебя ИЗДАЛИ!
Ивану стало стыдно. Нет, не то слово. Такого стыда он ещё не испытывал никогда в жизни! Он забыл, что он до сих пор не изданный писатель, и что его читатели в правительстве – это далеко не все россияне! Водкин-Безделкин покраснел до кончика носа, который некоторым напоминал нос самого Пелевина.
А Деймоса-ПВО, казалось, никак не тронули за живое муки совести подсудимого, он надел пенсне обратно и мягким голосом повторил свой вопрос:
– Так о чём ты пишешь, сынок?
– Я? Ну… о настроении космонавтов, то бишь у меня госзаказ: описать космические настроения.
– Да ну?
– Да не. Да ну вас! На самом деле я пишу о своем полете на баллистической капсуле, о «зимнем выживании» в лесу с кандидатами в космонавты, ну и немного об истории космоса.
– Скажите пожалуйста, как интересно! – Деймос-ПВО запрыгнул на холодильник и согнувшись в три погибели в узком пространстве между потолком и железной махиной, как ни чём не бывало, уточнил. – И на какую целевую аудиторию нацелен опус?
Иван пока не задумывался об этом, он развел руками:
– Для всех.
– О как! Ты хочешь сказать, что пипл схавает всё?
Иван помотал головой:
– Не так.
Деймос-ПВО спрыгнул на пол:
– А как?
– Я вроде бы пишу для аудитории от 6+ до 90+.
– Вроде у Мавроди, – передразнила пишущего трехмерная картинка. – А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!
– Да блин, ну есть же книги, которые читают все, независимо от возраста: Дейла Карнеги, например, «Как перестать беспокоиться и начать жить», или «Незнайку на Луне» – все читали? Все. Или вот, учебник по физике. Да мало ли что! «Робинзона Крузо» ты же читал? И я тоже.
– Нет, не читал, я ничего не читаю. А вот мой хозяин читал, но у него другое мнение на этот счёт. Тебе озвучить?
Водкин кивнул. И Деймос-ПВО завелся на все сто:
– Кроме всех прочих делений целевой аудитории, есть тексты категории 6+ или категории 18+. Истории для одной ЦА будут неинтересны либо непонятны для другой. Есть идеи для категории 6+, и есть идеи для категории 18+. А есть еще деление ЦА по категории IQ: на тех, у кого коэффициент выше 70, и на тех, у кого ниже. И для этих категорий «IQ= 70−" и «IQ= 70+" тоже есть свои собственные идеи, понятные одним и совершенно не близкие и непонятные другим. Поэтому, как ни крути, а писатель должен всё же определиться и работать на одну целевую аудиторию. Вот такими критериями и оперируют издательства для издания той или иной книги. А все твои примеры – это чушь. У каждой приведенной тобой книги, есть своя и довольно четкая ЦА. А если ты вдруг решил в свои сорок лет взять и перечитать «Робинзона Крузо», значит,в твоей душе не умер романтик.
Иван почесал лоб:
– Романтик? Что-то я не слышал о такой целевой аудитории.
– Мда-с, не слышал, но она есть.
– Чудно! Ну да ладно. Хорошо, тогда так, свою книгу я пишу для категории мечтателей 12+, «IQ= 70−». А конкретно для функционалов от мала до велика, желающих с моей книгой отдохнуть, а не напрячься.
– Так, уже лучше, господин ученик, – тут он отвлекся, достал из своей груди срочно зашипевшую рацию, приложил её к уху, послушал доносящейся из неё скрежет и обрывки фраз, кивнул невидимому собеседнику, выключил рацию, засунул её обратно за пазуху и продолжил. – Ну а как тебе такая идея господина Пелевина: «Чтение – это всегда труд, чтение – это всегда работа, и это скорее авторы должны платить читателям за чтение их рукописей».
– Слишком много «это» в одном предложении, – опять заметил корявости речи собеседника неугомонный писака перекрестных плагиатов.
– Фу, Водкин, фу, мы же с тобой не на форуме ЭСКИМО! Оставь любимые дебильные поправки пользователям ресурса. Так как тебе идея Пелевина о том, что «авторы должны платить читателям за чтение их книг»?
– Да что тут скажешь, я и так всегда платил читателям: по шесть часов в день тратил на продвижение своего творчества в соцсетях. Разве мой коэффициент полезного действия ничего не стоит?
Деймос-ПВО с любопытством взглянул на оппонента:
– Да ты, я посмотрю, в этой Розгинской конторе, вскоре из лирика совсем переквалифицируешься в физика? Впрочем, как знаешь, но Пелевин и как физик непобедим, поскольку ты не сможешь предложить читателям идею «выгоднее и дороже», чем он. И заметь, я не сказал, что его идея будет для категории «IQ= 70-», ибо, что у него всегда есть и другая идея «выгоднее и дороже» первой, а именно для «IQ= 70+».
– Я ничего не понял, – честно признался Иван.
Да что там! Чего уж там кривить душой, он всё понял: Витя Олегич колет его за плагиат невидимыми иголками посредством светодиодного Деймоса-ПВО! На писателя-графомана вдруг навалилась депрессивная усталость, он посерел, пострашнел, опустил и без того немогучие плечи. И справившись таки с капсульной кофеваркой, налил себе чашечку кофе и несмело спросил, дабы увести в сторону запутанную и неприятную тему разговора:
– А как ты устроен? – он протянулся к Деймосу-ПВО, и прошел сквозь его призрачное тело, ничего не почувствовав, и вдруг затараторил. – Ничего! Пустота. Я так и знал, ты тоже пустота – Деймос Пустота. Ну здравствуй, брат. А я – Иван Пустота. И мы с тобой оба – лишь проекция Вити Олегича, его больное воображение. Как-то так.
