Аферист - Сергей Майоров
— А нечего было говорить, что все художники дрищи! — ответил нам недорезанный живописец.
Чем дальше, тем интереснее становится это дело. Определённо, стоит им заняться. Между заботами. Мои дела важнее, но и это нельзя сбрасывать со счетов. А то так можно случайно обнаружить перо меж рёбер в каком-нибудь тёмном переулке. Не хочется по случайности огрести за чужой промах.
После администрации я заскочил в парк за шкатулкой. Дед Фёдор оценивающе прищурился при виде меня, и всё крутил ус, пока я подходил, садился, рассматривал шкатулку и расплачивался за неё.
— Ну как вам моя форма?
— Как влитая, — честно признал он.
— А представьте всё это в сочетании с вашей печатью. Вот они где все у меня будут! — сжал я руку в кулак.
— Высоко метите. Смотрите, сверху падать больнее.
— Падать я не собираюсь. Только вперёд.
— Все вы, молодые да ранние, так считаете.
— Вот-вот, так все и будут думать. А я не стану никого переубеждать. А сам буду всегда на шаг впереди. Потому что я знаю все их схемы воровства народных денег, а они мои четыреста способов отъёма денег у воров — нет.
— Под Бендера косите?
— Бендер по сравнению со мной — прошлый век. Его методы были хороши для его времени, а мои опережают наши розовые наивные времена. Ну и потом — Ося Бендер был преступником, а я — борец за справедливость.
— Милиции это всё равно.
— Поэтому с милицией я намерен дружить.
— Придумали тоже.
— В моём деле без выдумки никак. Бывайте. Благодарю за шкатулку.
— Очень спешите? Может, партию?
— Разве что маленький детский мат. Дел невпроворот.
Со шкатулкой наперевес я зашёл в типографию. Бухгалтерша Верочка восхищённо застыла при виде меня. Подмигнув ей, прошествовал в кабинет директора. Подтянулся перед дверью, одёрнул мундир. Анна Михайловна не Верочка, такие как она, непрерывно ведут личный рейтинг, и за каждую складочку на форме снимают баллы. А мне ещё с ней работать.
— Здравия желаю, — козырнул я.
Директор типографии оценила мой вояж, но вместо похвалы или хотя бы улыбки сухо поприветствовала:
— Здравствуйте, товарищ майор. С чем на этот раз? Учтите, заказ не возьму.
— Что вы, больше никаких экстренных заказов. Я же обещал. Зашёл поблагодарить за услугу. Позвольте преподнести вам презент на память.
— Какой презент? Что это вы выдумали? Я ничего такого не сделала.
— Поверьте, вы меня просто спасли. И я высоко ценю ваш поступок. Примите от чистого сердца.
Я водрузил на стол свёрток и распаковал.
— Не нужно было, но спасибо, — смягчилась суровая дама.
Видно было, что с подарком я угадал. Анна Михайловна оказалась настоящим ценителем прекрасного. Кончиками пальцев пробежалась по изгибам деревянного узора. Погладила резную вязь и фигурки оленихи с оленёнком. На кусте, к которому тянулся детёныш, сидела птица.
— Прекрасная работа.
— Я передам вашу похвалу мастеру. Он будет рад. Пользуясь случаем, хочу пригласить вас на обед в честь моего вступления в должность. Будет много интересных людей. Приходите, пожалуйста.
— Благодарю за приглашение, но я не любитель мужских сборищ.
— Обижаете. Всё будет культурно и красиво. Приходите, не пожалеете. Вы уж точно будете не единственной женщиной.
— Хорошо, я подумаю.
— Подумайте. Хотелось бы дружить домами, так сказать. Глядишь, и мы вам пригодимся.
— Это вряд ли. Мы совершенно обычное учреждение, и работа у нас по большей части рутинная. Звёзд с неба не хватаем, секретными делами не ведаем.
— Ну это вы зря. Мало ли как жизнь повернётся. Руку помощи всегда протяну.
После типографии я отправился обедать. Раз уж намечается пьянка имени меня, неплохо обрадовать директора «Арктики» о его великой миссии. Есть у меня пара мыслей, чем удивить гостей.
Ресторатор Аркадий Аркадьевич, которого так и тянуло назвать Акакием Акакиевичем и который вчера столь неосторожно спалился при виде красных корочек, сегодня при виде моей формы покрылся пятнами и стал цветом как те самые корочки.
— Товарищ майор, очень рады, — изрёк он сквозь вежливый оскал. — Чем обязаны?
— Хочу пообедать, — широко и радостно, как старому другу, улыбнулся я. — Накормите голодного усталого разведчика?
— Разумеется! — гостеприимно простёр он руку. — Для такого гостя всегда держим лучший столик!
— Великолепно! Ведите.
Акакий, то есть Аркадий, сопроводил меня до места, вручил меню и собрался откланяться.
— Не спешите. Есть разговор, — остановил его я. — Присаживайтесь.
— Простите, столько дел. Некогда сидеть.
— Ничего, подождут ваши дела. У меня ведь тоже дело, по вашей прямой специальности, к тому же. Желаю проставиться перед коллегами и руководством. Отцы города тоже будут. Как считаете, ваш ресторан осилит такой высокий уровень?
— Разумеется, это наш уровень, — похвалился Аркаша. — Почту за честь принимать подобных гостей.
— Я знал, что не ошибся в вас.
— На такой случай рекомендую праздничное меню.
— Давайте его сюда, сразу и обсудим ваши возможности и мои пожелания.
— Какие пожелания? Помилуйте, в меню предусмотрены блюда на разный вкус. Что ещё-то?
— Во-первых, мы не будем сидеть…
Через полчаса бурной дискуссии Аркаша измочалил три салфетки со стола — так нервничал и обильно потел. Очевидно, мои предложения не пришлись ему по вкусу, и будь на моём месте кто другой, давно был бы послан поискать другой ресторан. Но меня он боялся, и каждое пожелание встречал охами и хватанием за сердце. После того как я заявил, что задатка он может не ждать, а внести хоть всю сумму целиком и сразу, пришлось обмахивать его последней уцелевшей салфеткой.
— Без ножа режете, Всеволод Иванович! — с надрывом воскликнул он.
— Так-то уж и режу? — прищурился я в ответ. — А как же ваши вчерашние клятвы в вечной дружбе? А то смотрите, начальник УВД будет среди гостей, сразу и оформим явку с повинной.
— Н-не надо.
— Не надо, значит, не надо, — покладисто согласился я. — Если мы обо всём договорились, пойду.
— Прощайте, — тоном умирающего лебедя простонал мой визави.
— В вас пропадает великий артист, — хлопнул я его по плечу на прощание. — Вы в театре не работали часом?
— Грешен. Играю в самодеятельном кружке.
— Так и знал. Ей-ей, на вашем месте я бы задумался о смене деятельности.
— Благодарю покорно, мне нравится моя профессия.
— С такими клиентами как я, это же сплошные убытки. А могли бы прославиться на сцене.
На сегодня хватит майора Казакова, пора переоблачиться обратно в журналиста Волоха. Придётся заскочить домой.
На Бориса моя форма произвела неизгладимое впечатление.
— Ух ты, — попятился он в первый момент. — А ты точно не…
— Не в этой жизни, приятель, — похлопал я его по плечу.
— Откуда тогда?
— Добрые люди поделились. Тебя тоже оденем попозже. Почувствуешь себя другим человеком.
— Мне кажется, это чересчур. А вдруг Крис узнает правду.
— Не узнает. Таких как Крис, я на завтрак ел ещё лет десять назад.
— Сколько же тебе лет?
— А сколько дашь?
— Вначале я думал, мы ровесники. Но чувствую, что ты старше. А иногда, как сейчас, что сильно старше. Так сколько тебе?
— Сколько есть, все мои. Не морочься на эту тему, — уклонился я от ответа.
Груз прожитых лет, он такой. Его не пропьёшь и не скинешь, даже если очень захочешь. Когда я выпускаю на сцену внутреннего мента, люди пугаются не столько красных корочек, сколько взгляда, которым сопровождается их явление. Когда я представляюсь майором в свои биологические двадцать три, то смотрю людям в глаза, и они верят.
Я уже совсем собрался ехать на химкомбинат, как раздался звонок. Николаич.
— Я тут навёл справки. Никаких обысков по данному адресу не производилось. Фамилия Волох в базе данных не фигурирует, в поле зрения правоохранительных органов не попадала.
— Что и требовалось доказать. Спасибо.
— Что делать будешь?
— Искать. Что-что, а это я умею.
— По Барсукову…
— После праздника, сказал же.
— Помню. Я о другом. Похоже, он начал осторожничать. Ни разу при мне больше не таскал деньги из карманов.
— А может, перевоспитался?
— Да нет. По-моему, он что-то новое придумал.
— Что именно?
