Аватар Х - lanpirot
А вот после этого осознания мое сознание словно танковой броней накрыло, заодно и отрубая Ментальные щупальца, запущенные мне в голову гребаным утырком. То, что покалеченные Энергетические Нити причиняют незадачливому Мозголому чудовищную боль, я успел понять, неожиданно легко скользнув по проторенной им же дорожке собственным Магическим щупом в его отмороженную башку.
Знали бы вы, какое удовлетворение доставила мне его скривившаяся от боли физиономия! Головная боль теперь будет его еще долго преследовать… Хотя, не будет, — подумав, решил я, — эта падла и так скоро сдохнет! И я рад, что это произойдет еще и с больной головой!
— Да кто ты, сука, такой⁈ — воскликнул расфуфыренный гондон, схватившись руками за голову. — Сука-мля! — продолжил он материться, массируя пальцами виски. — Какой бес ему такую защиту поставил⁈
— Не понравился прием, дядя? — Я, игнорируя кривляющуюся рожу Мозголома и весьма напряженную харю его старшего братца, скользнул глазами по столу, выискивая, чего бы еще сожрать. Хотя, в принципе, в основном голод я уже задавил.
Но мне сейчас кровь из носу нужно было вести себя независимо и вызывающе, чтобы еще больше накалить и без того взрывоопасную обстановку.
На крики Глазьева-младшего из смежных комнат вывалилось еще несколько отморозков, опухших от беспробудной пьянки и не понимающих спросонья в чем, собственно, дело. Итого, суммарно на хазе обреталось чуть больше десятка уголовников. Похоже, что основной костяк банды в сборе. Можно было начинать давить это змеиное гнездо.
— А нахер было без спроса мне под кумпол залезать? — Подвинув к себе поближе большую миску с холодцом, я вооружился ложкой, которую тщательно протер краем свисавшей со стола скатерти. — Слышь, Холерик, — презрительно окликнул я шестерку Шнифта, молча сидевшего с отвисшей челюстью, — банку с горчицей подай!
— А? — испуганно переспросил уголовник, подавшись в противоположную от меня сторону. — Чё?
— Шланг через плечо! — выдал я, понимая, что ничего толкового от него не добьюсь — Валерик, хоть и полный дебил, но даже он начал понимать, с кем связался.
Произошедшее дальше позабавило и меня самого: я вытянул руку в сторону банки с горчицей, стоявшей на противоположном конце стола, и произвел некое «усилие». Повинуясь «моему» желанию, стеклянная тара сорвалась с места и, натурально сбивая стаканы, мешающие её продвижению, поехала по столешнице, набирая скорость. Через мгновение она с громким шлепком впечаталась в мою раскрытую ладонь.
— Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету, — перефразировал я известную пословицу, загребая ложкой горчицу и размазывая её тонким слоем по холодцу. — Мазевый у тебя холодец, Шнифтяра! — похвалил я главаря, проглотив первый кусок мясной желеобразной массы.
Холодец действительно был выше всяких похвал, поэтому я усиленно заработал ложкой, закидывая мясное лакомство в рот, словно кочегар уголь в топку паровоза. Вся честная компания замерла в недоумении, словно в финальной немой сцене Гоголевского «Ревизора». Такое наглое поведение недавнего терпилы никак не укладывалось в их куцых мозгах. Разрыв шаблона — мощная штука! А я, знай, наворачивал холодец, причмокивая от наслаждения и с удовольствием наблюдая за реакцией бандитов. Наглость — второе счастье!
— Ну, и что вы на меня так смотрите, отец родной? — прожевав очередную порцию холодца, невозмутимо прицепился я к старшему Глазьеву, после демонстрации своих возможностей, совсем потерявшему инициативу. — На мне узоров нету, и цветы не растут! Не я к вам гости напрашивался — сами «пригласили». Сестренку мою зачем похитили? Я бы и сам пришел. Я, вообще, сам привык везде ходить, — я поедал холодец, продолжая разглагольствовать, — на фронте за линию фронта ходил. И не один раз. И с Магами из Черного Ордена, что не вам, убогим, чета, сталкиваться неоднократно приходилось! — продолжал я гнать пургу, поскольку ничего из этого не помнил. Но утырки-то об этом не знают… — И знаете, девочки, скольких я зарезал, скольких перерезал? Сколько душ фашистских загубил? — пропел я на мотив Мурки, наблюдая краем глаза за неоднозначной реакцией уголовников на оскорбления. Некоторые даже со своих мест повскакивали, роняя табуретки и хватаясь за ножи с пистолетами.
Такая реакция бандитов меня однозначно порадовала и завела в придачу. Я почувствовал, как в мои жилы плеснуло «кипятком», сформировав «на выходе» узконаправленные Силовые Волны. Оружие, что держали в руках уголовники, мгновенно заледенело до состояния космического холода. Так что удерживать его в руках стало чревато и опасно для здоровья. Но и избавиться от ножа или пистолета, стало той еще проблемой — с мясом надо отрывать.
Поднявшаяся вокруг суета, грязные ругательства и крики боли, прошлись целительным бальзамом по моей ожесточившейся душе. Однако я, не дернув ни единым мускулом на лице, продолжал со всем своим почтением наворачивать вкуснейший холодец, смазанный горчицей.
Неожиданно стул, на котором я восседал, выстрелил многочисленными зелеными ростками, что попытались еще раз меня обездвижить. Мало того, я даже почувствовал, как мне в задницу ткнулась пара острых сучков, намереваясь пронзить меня насквозь. Это чего, он так мне в жопу решил без мыла пролезть?
Хорошо, что я оперативно (хоть и незнамо каким образом) облачился в Энергетическую броню, защитившую мою задницу от несанкционированного проникновения. Ну, а вновь заморозить всю эту растительность, больших трудов не составило.
— Нехорошо так с «гостями» поступать, папаша! — недовольно проворчал я, бросая на стол опустевший тазик из-под холодца и сыто рыгая прямо в харю пахана. — Тебе, бедолага, лавры Сеньки-Дуба[4] покоя не дают? — А вот эта «добавочка» уже явно не мне принадлежит — она, очевидно, из того самого «наследства», время от времени вылезающего из темных глубин моей памяти.
— А ты его откуда знаешь? — опешил старший Глазьев, забыв даже отереть с лица мои слюни.
— Довелось встречаться, папаша… В Абакане… — Само слетело с моих губ, а я вспомнил, что старший из братишек тоже несколько лет чалился на строгаче для Одаренных. — Еще тот был беспредельщик, но, сука, могучий был Аверьяшка — этого не отнять. А тебе-то, убогому, куда до него? — Меня несло, но, судя по реакции уголовника, все в тему.
— Пасть завали, баклан! — неожиданно визгливо вступил младшенький. — А ты чё его слушаешь, братан? — накинулся он на старшего Глазьева. — Забыл, что его шилохвостка у нас? Будешь рыпаться, — это уже мне, — на складку пойдем[5]! Замочим, век воли не видать!
— Значит, не хотите по-хорошему? — Я тяжело вздохнул. — А я думал, краями разойтись…
— Какие, к е. еням, края, сапог? — почувствовал мою «слабину» младший Шнифт. — Сделаешь, что скажем — останется твоя шмара живой!
Ага-ага, так я и поверил! Вслух я этого, конечно, говорить не стал.
— И чего же вам от меня нужно? — Мне это действительно было интересно.
— За то, что ты людишек моих положил, — скрипуче произнес старший, — отработаешь.
— И как же?
— Дар твой нужен, — ответил младший Глазьев, сгоняя со стула Холеру и усаживаясь рядом со мной.
[1] Шваль — дешевка (уголовный жаргон)
[2] Ширмушник — обманщик (уголовный жаргон).
[3] Бажбан — дурак (уголовный жаргон).
[4] Сенька-Дуб (Аверьяшка) — персонаж второй книги цикла «Позывной Хоттабыч. Узник Абакана», один из сильнейших в мире Маг-Друид. Заключенный Абакана — тюрьмы для Одаренных РИ, а после и СССР.
[5] Идти на складку — решиться на убийство (уголовный жаргон)
Глава 17
— На дело с нами сходишь — и все! — деловым тоном заявил разряженный «в пух и прах» уголовник.
Он, наверное, себе надумал, что наконец-то сумел перехватить у меня инициативу, угрожая расправой с родным мне человеком? И, как следствие, может меня нагибать безо всякой ответки, поставив в коленно-локтевую позицию? А вот только хрен ему на воротник! Но я решил покуда промолчать, уж очень было интересно, для чего я им такой весь из себя красивый понадобился?
— И все? — Я криво ухмыльнулся, приподняв одну бровь. — Свежо предание, да верится с трудом…
— Да ты за кого меня принимаешь, фраер? — неожиданно вскипел уголовный авторитет, рванув на груди свою накрахмаленную рубашку. — Да я, чтоб ты знал, в законе! И мое слово — закон! Сказал, отпущу твою стерлядь — так тому и быть! Мамой клянусь! — Ударив себя кулаком в грудь, выдохнул он и болезненно поморщился.
Ага, а головка-то
