Связующее звено - Андрей Валерьевич Степанов

— Все может быть. Но пока нет никаких доказательств...

— Да-да, я понял. Послушайте... — крикнул я вперед. — А кто-нибудь еще недавно пользовался этой точкой?

— Нет, — тон владельца оставался неизменным.

И зачем я только спрашивал, если все равно в этом нет смысла. Он может говорить правду, но Эд пользовался другой точкой. Или врать — и тогда все равно мне не узнать, попал этот гад обратно в Империю, или пока еще копошится здесь.

Александр оценивающе посмотрел на меня и выдал портер, а затем включил машину. Я махнул рукой, совсем не чувствуя себя Гагариным. И, как уже бывало однажды, перенесся в подвалы Университета.

— Профессор наверняка здесь, — первым делом сказал я.

— Закрыли тему, — отрезал Павел. — Мы не пойдем никуда, пока не завершим задание. И так проблем хватает.

Мне едва хватило сил, чтобы сдержаться. Худшее, что я теперь мог сделать — навалять Трубецкому. Или попытаться это сделать, потому что сейчас он пребывал в лучшей форме, чем месяц с небольшим назад.

Из Университета мы выбрались без проблем. Прошли безлюдными коридорами, вышли в фойе, где я еще порывался отправиться в кабинет профессора Подбельского. Шпион дернул меня за руку и выволок наружу.

— Договорились же! — он развернул меня к себе лицом, как только мы покинули здание.

— Мы... — я ткнул в него пальцем, стиснул зубы и, простояв в напряжении несколько секунд, расслабился. — Идем. Отпустило.

Трубецкой выглядел удивленным. Он же не знал, что я вспомнил очередной такой бесполезный выплеск энергии, когда выходил от мэра Вельска. Я лишь взглянул на сбитые костяшки и вспомнил об этом.

Неподалеку от Университета мы поймали экипаж, который отвез нас буквально через пару улиц и остановился напротив здания без балконов. За исключением обилия тематических вывесок вроде «Левин и партнеры», «Юридические услуги с гарантией» и прочих — было ничем неотличимо от жилого дома по соседству.

Я без вопросов поднялся наверх, следуя за Трубецким. Мы остановились на последнем, четвертом этаже, и шпион постучал в одну из дверей. Та не отличалась от трех других на лестничной клетке, за исключением особого кода, который был выбит костяшками пальцев.

Зажужжал механизм. Я услышал, как лязгнули ригели, и дверь приоткрылась. Трубецкой шмыгнул внутрь, а я заметил прежде скрытую за его головой табличку «Виктория Новоселова, посреднические услуги».

Мадам, которая некоторое время тому назад отлично исполняла роль управляющей в моем поместье, на самом деле работала в Третьем отделении. И прониклась историей, что связывала меня и принцессу — иначе какой здравый человек без приказа сверху согласится помогать мне, тогда еще неизвестному никому парню?

— Хорошее прикрытие, — сказал я, когда мы прошли в кабинет, минуя пустой коридор с пятеркой добротных стульев.

— Какое есть! — воскликнула Виктория, широко раскрыв глаза от удивления. Эта мадам была одной из немногих, кто эмоции хорошо скрывал и вообще казалась самым невозмутимым человеком на свете. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, немного собравшись с мыслями.

— Я помогаю, — коротко ответил я. — Подробности тебе и так известны.

— Да, — снова задумавшись, откликнулась женщина. Все тот же пучок волос, то же выражение лица. Можно прийти лет через десять и увидеть ту же самую картину. — Что за проблема?

— Нас кинули, — сказал я прежде, чем Трубецкой начал говорить. — А все дело в том, что...

— Подожди с претензиями.

— Претензии? — переспросила Виктория. — К кому? Ко мне?

— К Подбельскому! — сказал я громче, чем ожидал.

— Парень думает, что старый профессор из Университета — наш руководитель.

— Вообще-то Подбельский не так уж и стар — в Императорском на должности дольше семидесяти пяти лет никого не держат, — невозмутимо ответила Виктория. — Но чтобы глава Третьего... Так, ладно, Паш, давай к проблемам более реальным.

Я разочарованно хлопнул себя по бедру, но жест остался незамеченным. Павел в подробностях рассказал о произошедшем на стоянке, не умолчав ни об одной детали.

— С жертвами?

— Да. Порядочно.

— А переговорщики?

— Трое мертвы.

— Двое, — поправил я. — Главного из них я не убивал, только слегка поранил.

— Не лучше, поверь, — губы Виктории поджались, превратившись в узкую полоску. — Итого: половина документов потеряна, половина золота находится неизвестно где, а вторую доставить проблематично.

— Но реально, — вставил я.

— Погоди, — она подняла ладонь, не оборачиваясь ко мне. — Мы можем доставить сейчас хотя бы ту половину? — спросила она у шпиона.

— Можем, — уверенно ответил тот. — Можно арендовать фургон, перегрузить товар и привезти его к ломбарду.

— Идеи насчет второй половины?

— Есть знакомые в местной полиции — они должны помочь. А вот как теперь быть с другой стороной... — он покачал головой.

— С этим уже разберусь я, — ответила Виктория. — Теперь по твоим, как Паша сказал «претензиям». В отличие от него я не так глубоко погрузилась в вашу ситуацию. И не знаю, чем сейчас занимается профессор, и как его можно оправдать или обвинить, поэтому я занимаю здесь нейтральную сторону. Но когда вы вернетесь назад — попробую помочь, чем смогу.

— Спасибо, — улыбнулся я, довольный тем, что хоть до кого-то мне удалось достучаться. — Претензий больше нет.

— Идите уже, — добродушно спровадила нас мадам «посредник». — Время идет.

Глава 25. Карусель

— Ни разу не мотался между мирами так часто, — заметил Павел, стоило нам покинуть кабинет Виктории.

— В этом ведь нет ничего опасного? — боязливо поежился я, вспомнив фантастику, в которой людей не телепортировали, а клонировали — предыдущая копия при этом старательно уничтожалась.

— Не думаю, в руководстве было бы написано.

— А что, есть и руководство??

— Натурально, есть, — кивнул шпион. — Машина сложная, без инструкций никак. Например, при повышенной солнечной активности не позволяют перемещаться, потому что работа становится нестабильной.

— Точно, все же на электричестве завязано, — пробормотал я. — Интересно, почему наши до сих пор не додумались до этого. Вроде бы все так просто кажется.

— Просто, да не совсем, — Трубецкой поймал извозчика, а я словно в первый раз заметил, что таксистов на автомобилях в городе практически нет.

— У тебя не было желания