Большая игра - Антон Перунов
— А почему он просто не нанял этих приватиров?
— Да потому что он болван! В голове Рёма навоз вместо мозга, перемешанный с лозунгами о величии арийской расы. Он просто не захотел иметь дела с русскими унтерменшами.
— Можно подумать, вы с ним ни из одной компании, — фыркнул кайзер.
— А дальше просто безумная цепь совпадений, — проигнорировал выпад императора Геринг. — Пользуясь связями в полиции и суде Уругвая, они сфабриковали обвинения в контрабанде и заточили русских летчиков в местной тюрьме.
— Какие все же любопытные нравы царят в тех краях!
— Это еще не все. Эти недоумки подвергали приватиров физическому воздействию, стремясь выбить из них признательные показания во всех смертных грехах.
— Их пытали?
— Я бы назвал это допросами третьей степени.
— Какая непосредственность в достижении своих целей… А они в курсе, что самооговор ничтожен как юридический факт?
— Что вы хотите от простых тюремщиков. Они старались, как умели…
— Что было дальше?
— Латиносам ничего нельзя доверить. Тюремщик за взятку выпустил одного из русских на свободу. Тот каким-то чудом сумел добраться до Рио, где как раз и находился наш друг Колычефф.
— Какое забавное совпадение.
— Для кого как. Этот русский гросс прежде и сам был рейдером. А, как вам наверняка известно, у этих парней есть что-то вроде своеобразного кодекса. «Своих не бросаем» и все такое… В общем, он, недолго думая, прибыл в Монтевидео, где с легкостью втерся в доверие к тамошнему президенту.
— С легкостью?
— Ваше величество, он же гросс! Ему ничего не стоит обаять простеца, даже если тот будет увешан защитными артефактами как рождественская елка игрушками! Насколько мне известно, они вместе со своим спутником доктором Крыловым убедили Бальдомира, или как там его, в неизлечимой болезни, а потом спасли. Естественно, тот размяк!
— А Рём не знал о его прибытии?
— Как бы ни так! Он все знал, но вместо того, чтобы отыграть все назад, начал форсировать события. Ну и нарвался на силу русского гросса и мощь его корабельной артиллерии. Итог закономерен. Корвет они захватили, вернули на него родной экипаж и раздолбали в пух и прах заговорщиков.
Вильгельм поморщился, но ничего в ответ не сказал. Поняв, что гроза миновала и от него ждут продолжения, Геринг, тайком выдохнув, добавил:
— Я же говорил, мой кайзер, что Рём болван. И что он все обязательно провалит.
— Насколько я успел познакомиться с сенатором Колычевым, бескорыстие не входит в число его добродетелей. Что он потребовал за свою помощь от этого… как его…
— Насколько удалось установить, они заключили с президентом Бальдомиром некий меморандум.
— Подробности известны?
— Только в самых общих чертах. И судя по ним, русские основательно зацепятся за Уругвай.
— Это печально, но отнюдь не смертельно. А как обстоят дела в Буэнос-Айресе?
— Отлично, мой кайзер. Вот здесь, я уверен, осечки не будет. Тем более и Колычефф Аргентину миновал… Командование армии — искренние почитатели Рейха. Законно избранный президент страны недавно умер, а его вице-президент фигура непопулярная. Так что мы основательно готовим условия для перехода власти к военным. Думаю, мы сможем закрепиться там надолго.
— Когда планируется сама акция?
— Пока точной даты нет. Но думаю, самый поздний срок — середина следующего 1943 года.
— Смотри, Герман, не разочаруй меня… как этот Рём… К слову, что там с ним?
— Держат в тюрьме, ведется следствие. Думаю, его наверняка вздернут, как военного преступника.
— История не любит проигравших… Отправьте ему от меня пистолет с одним патроном…
— Будет исполнено, мой кайзер.
— Помните, Герман. Если все сложится, как вы только что обещали, смело можете рассчитывать на погоны оберста. А теперь можете быть свободны.
Оставшись в одиночестве, Вильгельм открыл папку и внимательно прочел доклад порученца. Если бы не досадный прокол с Уругваем, то в сущности все было даже очень хорошо. Рём, ничуть не скрывавший своих противоестественных наклонностей, основательно дискредитировал идеи арийского превосходства. Потому и был выслан в Америку, с глаз долой. Так что, в некотором роде, Колычев сработал на пользу германскому императору, сам того не подозревая. А при случае Вильгельм ему эту историю припомнит и обязательно добьется дополнительных преференций, а как вариант, и доли в уругвайском проекте ОЗК. Почему бы и нет, черт возьми?
Ничуть не меньший резонанс все эти события вызвали и в туманном Альбионе. Старую добрую Англию все еще именовали империей, над которой никогда не заходит солнце, но вот над ее столицей явно сгустился туман. Сэру Энтони Идену предстояло сделать доклад своему королю, а он, быть может, в первый раз в своей жизни не знал, что сказать. Так что следовало подготовиться.
Глубоко вздохнув, министр снял трубку с телефона и задал глупый в сущности вопрос.
— Алло, Стивенсон, это вы?
Полномочный и чрезвычайный посол Соединенного Королевства в Монтевидео сэр Ральф Клармонт Скрин Стивенсон, заранее извещенный о срочном телефонном вызове министра, едва прозвучал первый звонок, немедленно снял трубку и в ответ на резкое приветствие, если его вообще можно было назвать так, дипломатично ответил:
— Да, это я. Слушаю вас внимательно, сэр Энтони.
— Что за чертовщина у вас там происходит, сэр Ральф? Едва стоило вам возглавить нашу дипмиссию в Уругвае (Стивенсон занял пост посла в Уругвае в начале 1942 года) и разом столько крупных провалов!
— Сэр Энтони, я мог бы сказать, что лишь недавно принял должность, но это, конечно, не оправдание. Мы видели активность немцев. Но вами были даны инструкции не препятствовать им напрямую, в рамках озвученной вами новой политики привлечения Германии к сотрудничеству против русских.
— Так вы хотите сказать, что это моя вина⁈ — едва сдерживая закипающую злость, едва не прокричал в трубку Иден.
— Нет. Ни в коем случае. Позвольте мне закончить. Все развивалось под контролем, но прибытие Колычева сыграло роль триггера и события понеслись вскачь. Когда все закрутилось, я предположил, что нам будет на руку конфликт между русскими и немцами. А цена, в сущности, ничтожна.
— Это звучало бы неплохо, если не одно «но». «Уругвайский меморандум» и открытие полноценной авиабазы ОЗК в этой ключевой для Латинской Америки стране — это далеко не мелочь.
— Понимаю, сэр Энтони, и уже предпринимаю меры по дезавуированию договора. К сожалению, Колычев не стал ограничиваться соглашением о намерениях, а добился полноценного подписания договора о передаче земельного участка и принятии всех остальных условий меморандума.
— Немедленно надавите на Бальдомира и заставьте его отозвать подпись. Используйте все средства, угрозы, шантаж! Если добиться этого окажется невозможным, потребуйте, чтобы все предельно тормозилось и заматывалось, чтобы согласования на уровне реализации проекта затянулись на годы. Вам все понятно? Мне больше не нужны объяснения, только результаты, сэр Ральф! И от этого в полной мере будет зависеть ваша дальнейшая карьера! Победителей не судят, а участь проигравших прискорбна…
— Я понимаю, сэр Энтони. Все будет сделано. На завтра у меня назначена аудиенция у президента Бальдомира.
— Хорошо. Действуйте, сэр Ральф. Действуйте! Этого наглого выскочку надо сбить с шага, слишком он резво принял с первого круга, легко обойдя нас на целый корпус… — перешел Иден на свои излюбленные сравнения с конными скачками.
«Что ж, не так уж все и плохо» — подумал про себя Иден. — «Конечно, придется выслушать несколько колких слов от короля-заики, но это не беда. Главное, что игра не окончена».
Глава 20
Старые черепа, сжав в лишенном кожи оскале молодые крепкие зубы, лежали на каменных плитах из черного сланца и таращились пустыми серыми глазницами куда-то вдаль. Туда: за высокие горы, за стремительные, ледяные потоки, за зеленую пелену джунглей, к берегам, открытым голландцами в шестнадцатом веке.
Прекрасный, такое имя остров получил тогда. Точнее, одно из своих имен. В те времена Формозу населяли суровые племена охотников за головами, или гаошань — горный народ, как называли их китайцы. Для любого из них честью было убить врага, молодого сильного мужчину. Завладеть его отсеченной главой, уйти от преследования соплеменников погибшего, вернуться с триумфом к своим, передав бесценную добычу шаману, превратить затем вываренный череп в духа-хранителя родной деревни.
Те времена давно прошли. Сначала европейцы, потом китайцы старались каждый на свой манер цивилизовать местных жителей, а тех, кто
