Князь из будущего ч.2 - Дмитрий Чайка
— Ты еще не просватал свою дочь, Анастасий? — голос Косьмы стал насмешливым. — Может, пора выдать ее замуж, пока девчонка не состарилась в ожидании трона? А то слишком уж высоко ты захотел взлететь. Говорят, государь теперь пылинки сдувает с этой мерзкой бабы. Всякое бывало в Империи. Великий Юстиниан взял в жены цирковую плясунью. Поговаривают, что Благочестивая Августа Феодора по молодости приторговывала своим телом, и была лучшей шлюхой Александрии.
— Но-но! — раздался разраженный голос патрикия. — Святую Феодору не трожь. Из этой бабы можно было лезвие меча отковать. К тому же она искренне раскаялась, а это все меняет! И ее поведение после замужества было безупречным. На мой вкус, лучше уж проститутка, чем родная племянница!
— И даже святейший патриарх Сергий молчит, видя такой немыслимый грех, — брюзгливо сказал квестор. — Кровосмешение в семье Августа! Кто бы мог помыслить о таком раньше?
— Холодно что-то, Косьма. Пойдем…
Продолжения этой фразы Василий не слышал, потому что с необыкновенной скоростью оказался за дверью, пытаясь унять дрожь в коленях. Он судорожно прижал к себе свитки, которые грозились вывалиться из трясущихся рук. Василий побрел обратно, чтобы посидеть в тишине и унять стук сердца, которое трепыхалось в груди, словно пойманная птичка. У него было мало времени, он должен идти на доклад. Его же вызывали!
— Они тебя точно не видели? — спросил Стефан, испытующе глядя на нотария Василия, который ежился от жутких воспоминаний.
Василий рассказал все, что знал, со всеми подробностями и даже передал интонации. Он и рад бы не знать об этом. За такое знание и люди повыше чином могли сгинуть в казематах, умирая каждый день, и воскресая опять, чтобы принять новую боль, еще хуже прежней. Ведь палачи императора — это не просто уличные бандиты, а уважаемые мастера, которых обучали в специальной школе. Они были сведущи в анатомии и медицине, и могли держать человека на грани жизни и смерти сколь угодно долго, сводя его с ума бесконечными муками.
— Точно! — решительно мотнул головой Василий. — Я пришел с докладом через четверть часа, и патрикий уже был один. Да и все остальное прошло, как обычно. Я же должен принести свитки, и тихо уйти. Я же просто ничтожество в его глазах. Но иногда патрикий заставляет меня читать донесения вслух. Вот и в тот раз все так и было. Нет, он меня точно не видел. Я бы понял это.
— Я не смогу вознаградить тебя, — задумчиво сказал Стефан, а рожица Василия разочарованно вытянулась. На ней появилась нешуточная обида, которая сменилась злостью и затаенной ненавистью. Неужели его обманули?
— Ты получишь пять номисм[29] серебром, — пояснил Стефан, видя выражение лица евнуха, — и у меня просто нет с собой таких денег. Приходи сюда завтра в это же время.
— О! — нотарий, который пришел а неописуемый восторг, кинулся целовать руки доместика. — Благородный господин, вы так щедры! Я господа молить за вас буду! Спасибо! Спасибо!
— Но тут есть кое-что, — Стефан отнял у Василия руку, густо покрытую слюной. — Ты же понимаешь, что знаешь о государственной измене и не донес о ней? Значит, ты и сам виновен в измене!
— Но я боюсь, — вжал голову в плечи Василий. — Если донести не тому, то могут просто прирезать по-тихому! А вдруг они тоже причастны к заговору? Я не знаю никого, кто был бы предан Августе, кроме вас, доместик. По дворцу идут слухи, что она благоволит вам.
— Ты сделал правильный шаг, Василий! — важно сказал Стефан. — Но помни! Если эти люди узнают, что ты слышал их разговор и рассказал о нем кому-то, то в тот же день тебя найдут в канаве с перерезанным горлом. Только я могу защитить тебя, и ты теперь мой, нотарий Василий. Мой, со всеми потрохами!
— Да, господин, — нотарий преданно смотрел ему в глаза. — Служить вам великое счастье! Я так рад, господин!
Стефан пристально посмотрел на него, сжав скулы до боли. Он только что повторил то, что слышал сам от Августы. Неужели это и есть первая ступень той лестницы, что ведет на небо?
— Подберись к ним как можно ближе, — сказал он. — Я не знаю, как ты это сделаешь. Лги, доноси, унижайся… Я должен знать об этих людях все. Каждое слово! Каждый вздох! Каждый жест! Ты следишь за этими людьми и докладываешь мне. И тогда твоя награда превысит любые твои ожидания. Это я тебе обещаю!
— Да, господин! Я сделаю все, что в моих силах, господин! — кивал головой счастливый Василий. — Я вас не подведу!
— И не вздумай начать тратить деньги! — спустил его на землю Стефан. — Тебя вычислят тут же!
— Слушаюсь, господин доместик, — приуныл нотарий, который уже почувствовал себя богатым человеком. — Но хоть одежду новую можно купить?
— Ровно такую, какую ты можешь себе позволить по своим доходам, — жестко ответил Стефан. — И ни на медный нуммий дороже. Праздновать и наслаждаться жизнью мы будем потом, когда победим, Василий. Иначе нам с тобой конец.
* * *
Месяц спустя. Провинция Понт. Империя.
Благочестивая Августа сидела, окруженная служанками, которые укладывали ее волосы в новую, еще более изощренную прическу. Они изобрели нечто особенное, что должно было подчеркнуть немыслимую красоту госпожи, и теперь щебетали, работая над ее головой. Они крепили шиньоны, вставляли в волосы заколки с крупными камнями, заплетали мелкие косы и завивали локоны, которые должны были падать на плечи в как бы случайном порядке. Сверху все это великолепие закроется расшитой камнями и жемчугом диадемой с длинными серьгами, достающими до плеч. Тяжелая штука, эта диадема, но Августа не роптала, это была весьма приятная усталость. Все шло, как надо, армия побеждала и она, подумав, как следует, приказала для охраны своей особы использовать исключительно данов. Особенно, Сигурда Ужас Авар, проходя мимо которого, чиновники ее мужа мелко крестились в суеверном ужасе. Она буквально упивалась их страхом, открыто давая понять, что один лишь ее жест, и это чудовище в медвежьей шкуре просто оторвет голову любому из них. А они знали, что она наслаждается их слабостью, и начинали ненавидеть ее еще больше. Впрочем, императрице было на это плевать. Ее могущество возросло просто неимоверно, и ей стоило немалого труда, чтобы не выйти за рамки разумного. Ведь безграничная власть пьянит больше, чем крепкое сладкое вино из Палестины.
Размышления императрицы Мартины прервал верный евнух — кубикулярий, который служил ей уже много лет, с тех пор, как она, пятнадцатилетняя девчушка, впервые вошла во дворец. Старик
