Кровавый Новый Свет - Владимир Поляков
— Этот тлатоани, имя толком не выговорю, знает то, чего не может знать. Язык, наши традиции, отличия государств Европы от тех, которые здесь, в Новом Свете. И у него не то нечестивое знание, не то дьявольское чутьё насчёт того, что нужно империи Теночк, чтобы стать ещё сильнее. Ему нужен рецепт пороха, изготовления орудий, чертежи кораблей. Он приказал искать все записи на телах убитых. То нападение на крепости и попытки сжечь корабли. Не исчезли ли оттуда несколько книг, если они попались краснолицым науа? Не романов, не библий с житиями святых, а других.
— Это звучит… невероятно.
— И страшно, Фреголо! — не удержавшись, повысил голос Верди, но тут же вновь вернулся к надрывному шёпоту. — Если это порождение ада получит знания, оно заставит своих подданных изучать то, что им пока неизвестно. Может быть… Нет, наверняка, как только получит знания, постаравшись заключить мир, послав золото и иные богатые дары. Год, два, пять — я не знаю, сколько понадобится времени этим науа, чтобы перенять то, в чём мы их превосходим, в чём сильнее. Нужно выжить, нужно рассказать. Поклянитесь всем, для вас святым, что постараетесь выжить, найдёте возможность бежать.
— Ты повредился умом от выпавших тяжёлых испытаний, Гарсия, — поморщилсяФреголо. — Эти звери опасны, но их сокрушат, как только вице-король на Эспаньоле соберёт силы. Если ещё и новые корабли с войсками из Испании подойдут, эта недоимперия обречена! А писать… Я напишу. Правду, смешанную с ложью. Такую, что эти краснолицые будут долго думать. И пусть! Им всё равно не понять настоящих хитростей тактики и стратегии. Или вообще ничего не буду писать. Как решу. Так и сделаю!
В отличие от лейтенанта. Родриго отнёся к словам собрата по несчастью куда серьёзнее. Они очень хорошо легли на то, что он вчера видел в глазах и поведении того, кто, по предположению Верди, был правителем империи, но при этом, не раскрывая своего положения, лично общался с пленниками, желая выяснить… всё. Всё, что считал нужным и важным для себя и своих планов. А у опасного человека не могут быть безобидные и тем более глупые планы.
Именно тогда, именно под торжествующий рёв науа, радующихся удачному и благосклонного принятому богом войны жертвоприношению, Родриго де Сорса окончательно решил для себя предельно серьёзно отнестись к словам капитана Верди. Ждать, давать требуемое, но не всё и сразу, а частями, по возможности малыми, при этом ожидая чего угодно, способного дать хотя бы один настоящий, а не мнимый шанс на свободу. Не только для себя, но и для того, чтобы рассказать, чем же так опасны не столько сами науа, сколько правитель их неизвестно насколько большой, но явно опасной и в достаточной мере могущественной империи.
И потекли дни, сменяющие один другой. Дни и ночи узника, над чьей головой завис даже не топор палача, а каменный нож в руке жреца науа. Родриго де Сорса, как человек, искренне верующий в господа, не мог не содрогаться от мыслей, как именно может закончиться его земное существование. Это ведь будет даже не мученической смертью, а несколько иным. Оказаться умерщвлённым на алтаре чужого и враждебного бога… Он и хотел верить, что подобное не отправит его душу в какое-то жуткое место — не тот ад, которым стращали в проповедях с детства, а нечто другое, но не менее — и в то же самое время опасался, что веры окажется недостаточно.
Ждать и надеяться — вот всё, что ему оставалось. И не совершать ошибок вроде той, что сделал Санчо Фреголо, проигнорировавший поначалу приказ императора изложить на бумаге и при беседах то, что он знал о тактике пехотного и кавалерийского боя. Крики Санчо и картины того, что сделали с его телом, при этом оставляя живым и спообным видеть, слышать, писать и говорить… у Родриго до сих пор ком к горлу подкатывал. Искалеченное подобие человека, которому ужаснулись бы на паперти любой из церквей. И стать таким… лучше умереть, даже от собственной руки, благо уж если не перерезать, то перегрызть жилы на запястьях решительный человек, не скованный по рукам и ногам, сможет. Но пока де Сорса продолжал надеяться. Сила и решительность конкистадоров Испании, способные освободить пленников науа — это та ставка, которую он сделал.
Глава 4
1503 г, ноябрь-декабрь, Атлантика, Пуэрто-Рико.
Плыть по Средиземному морю и пересекать Атлантику — это, доложу я вам, две большие разницы. Очень-очень большие уже потому, что море, оно… В общем, шансы встрять в проблемы там всё ж куда меньше. Особенно если плыть не по кратчайшим, а по наиболее надёжным путям, проверенным вот уже сотнями капитанов и не одним веком. Атлантика же… Ну первооткрыватель Христофор Колумб со своими сподвижниками-капитанами. Ну ещё горстка смельчаков-авантюристов, притягиваемая блеском возможного золота, слабой, но возможностью заявить о себе во весь голос. Первопроходцы, они же, кхм, первопроходимцы. Нет, я их всячески уважаю, но вот в плане доставки собственного организма из точки А в точку В предпочитаю использовать наиболее надежные средства. И тогда, в прежнем мире, и сейчас. Только, увы и ах, порой приходится малость поступаться собственными же не принципами, но привычками так уж точно. Вот как сейчас.
— Ровно две недели прошло, — ворчу, обращаясь вроде бы в никуда, но одновременно и к стоящей рядом Белль.
Рядом, это не в импровизированной «боевой рубке» «Громовержца», а на открытом мостике, откуда открывается самый лучший обзор как на сам наш корабль, так и на окружающую его водную гладь. Она, гладь эта, миль пардон, не совсем гладкая и отнюдь не только из-за небольших волн. Посмотри вправо, влево, назад, вперёд… Да-да, корабли эскадры. Всюду они, следуют в довольно вольном, но всё же походном порядке, готовые к чему угодно.
На кой подобные меры безопасности, учитывая, что врага нам в Атлантике ну при всём на то желании встретить не получится? Тренировки и ещё раз они же. Эскадра, она должна быть не просто сплаванная — Меллендорф уже постарался, малость погоняв оную по Средиземному морю до нашего отплытия — но готовая к самым разным ситуациям. В частности, идти долгое время в заданном походном ордере, при необходимости перестраиваясь для защиты кораблей, представляющих наибольшую ценность. Вот именно это
